Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

Маршал на одной из пресс-конференций популярно объяснил, в чем разница между обывательским и государственным мышлением. И заодно поведал собравшимся, что военным он стал случайно, а с юных лет мечтал об Институте философии и литературы. Но так получилось, что подал документы в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. Но это не значит, что литературный слог ему чужд, а сложные философские проблемы, включая вечный спор о добре и зле, – густые потемки. Журналисты имели возможность убедиться в этом, слушая прекрасно поставленную, в блистательные формы облеченную речь маршала. А та часть выступления, которая касалась отвода обвинения в неисполнении сыновнего долга, вызвала аплодисменты. Дружно рукоплескали даже невозмутимые, насмешливо-циничные западные корреспонденты.

Отдышавшись после нокдауна, ученые мужи многократно пытались опротестовать мнение Ахромеева, ища поддержки у влиятельных лиц, занимавших просторные кабинеты. Немало энергии потратил, чтобы доказать в высоких инстанциях замшелость взглядов 68-летнего маршала, руководитель авторского коллектива генерал-полковник Д. Волкогонов. Пожалуй, самым весомым аргументом тогдашнего начальника Института военной истории был следующий: ни по своей армейской службе, ни по своему довоенному (Высшее военно-морское училище имени Фрунзе) и послевоенному (Академия бронетанковых войск, Академия Генерального штаба) образованию Ахромеев никогда не имел ни малейшего соприкосновения с исторической наукой. Разве что в школе любимым предметом была история.

В просторных кабинетах внимательно выслушивали, на шутку улыбались, потом спрашивали:

– А кто у вас председатель главной редакционной комиссии?

– Как кто? Министр обороны Язов.

– А он что думает?

Действительно, что думал Язов?

– Демократы, – сказал он после ознакомления с рукописью и обмена мнениями на заседании главной редакционной комиссии, – сейчас ставят целью подготовить и провести «Нюрнберг-2» над КПСС. В томе присутствуют концепции обвинительного заключения на этом процессе.

Коротко и по-солдатски прямо!

Мнение Ахромеева возобладало, получив высшую поддержку. Выше министра обороны был только президент. А в его военных советниках сторонник непоколебимого мнения о том, что книга никуда не годна и более того – вредна!

По команде «Вперед на гору через лед!» действуют простаки да слабоумные. Остальные придерживаются иной тактики.

Ну, не может быть, чтобы человек прожил 68 лет и у него не нашлось бы чего-нибудь такого-этакого. Особенно у того, кто занимал высокие посты. Искать, надо искать жареное… Непременно должно быть что-то еще, кроме репрессированного отца и сыновней неблагодарности. Этот сюжет уже отработан, он почву подготовил и семена сомнений посеял. Аналогий с Павликом Морозовым достаточно, главное, не перестараться, а то можно получить обратный эффект. Как это поляки говорят? «Цо задуже, то не здрово».

Поводов для нападок военный советник Горбачева давал предостаточно. В стане противников царила тихая радость – несговорчивый маршал то и дело подставлял бока. Били больно, по-русски, с придыханием.

В вопросах военной реформы Ахромеев занимал столь же ясную и однозначную позицию:

– Я глубоко убежден, наше государство не может иметь чисто профессиональную армию, где все служат по контракту, прежде всего по геополитическим и экономическим причинам.

Стан оппонентов разразился дружным воем. Вот он, советский Скалозуб, противник реформ, закостенелый консерватор и душитель свободы. Ату его, ату! Только ленивый не набрасывался на маршала. Как, восклицали демократы-парламентарии, разве опыт развитых стран Запада не показал: профессиональная армия не только более боеспособна, но и гораздо дешевле? Разве наши экономисты не доказывали это? Значит, маршал кривит душой?

«Кривит, кривит, – подхватывали независимые публицисты. – Профессиональная армия во всех странах вне политики. А у нас партийная верхушка и генералы – одна мафия, и цель у этой преступной группы сохранить военно-феодальную тиранию в стране. И маршал Ахромеев посвятил этой гнусной «цели» свою жизнь».

Приводили совсем уж «клинический» случай. Запомните, восклицал один из популярных в ту пору еженедельников, день 12 ноября 1989 года. Это «политический Сталинград» маршала Ахромеева.

Чем не угодил строптивый маршал на сей раз? Почему отравленные стрелы избрали именно эту дату – 12 ноября?

В тот день Верховный Совет СССР решал, включать или не включать в повестку дня II съезда народных депутатов вопрос об отмене шестой статьи Конституции, которой законодательно закреплялась руководящая роль КПСС в советском обществе. Народный депутат СССР Ахромеев голосовал против включения.

Впрочем, грудью на защиту партии он встал еще раньше. Оппоненты не без удовольствия цитировали его высказывание о том, что для него кроме начала войны в 1941 году и Чернобыля самым тяжелым был 1988 год, когда КПСС атаковали со всех сторон.

– Защищая партию, он защищает армию! – уличали маршала. – Связь партии с армией органична.

«Партийные вожди с их карательными органами, безумной, людоедской политикой, – писала одна из московских газет, – не продержались бы и одного дня, если бы не опирались на штыки одетых в военную форму манкуртов – идеологизированных идиотов с ружьем».

Ахромеев назывался одним из наставников и столпов этих идиотов. «В далеком от нас Средневековье, в королевской Франции, – просвещала своих читателей эта газета, – страной управлял не король, а кардинал Ришелье. Ну, тот самый, из «Трех мушкетеров» Александра Дюма. А при всевластном кардинале, держась в тени, был его секретарь, маленький, скромный монашек, который вертел, как хотел, своим шефом, и даже королем, за что современники и прозвали его «серым кардиналом». Ныне такую же примерно роль «серого» маршала исполняет при «президенте» СССР его военный советник Ахромеев. «Президент» хоть и главнокомандующий, но по чину – полковник, да и то липовый, никогда не служивший. А «полковнику» и по субординации положено не только прислушиваться к рекомендациям старшего по званию, но и тянуться перед маршалом «во фрунт»… Что наш президент и делает, если судить по результатам их совместной работы в области дел военных и близких к ним…»

Как видим, патронов не жалели. Били по самым уязвимым местам, рассчитывая на задетое самолюбие Горбачева. Вбить клин между президентом и его военным советником – такая была сверхзадача. И тогда в окружении главы государства не останется никого, кто бы противостоял попыткам ослабить военную мощь страны.

Стрельба велась на поражение. Особая роль отводилась прессе. Газетным снайперам ставилась задача целиться точнее, бить наверняка. И они старались изо всех сил. Кампания по дискредитации несговорчивого маршала набирала силу со второй половины 1990 года.

Только с июля по декабрь того года в московских газетах появилось более сотни публикаций, в которых имя Ахромеева упоминалось в негативном плане. Такую информацию доложил автор этой книги Политбюро ЦК КПСС. Гамма красок чрезвычайно пестра: от откровенно черных, рассчитанных на примитивных читателей, до утонченно-многоцветных, на которые падка интеллигенция.

Представления о развернувшейся в прессе кампании, ставившей целью дискредитировать военного советника президента, дают две публикации, наиболее типичные, учитывающие разные социальные слои населения. Они полярны по тональности, но, как известно, крайности часто смыкаются.

Автор статьи в популярном перестроечном еженедельнике подкупает искренней постановкой вопроса: и все-таки для него остается загадкой, почему президент Михаил Горбачев выбрал себе в военные советники именно маршала Ахромеева. В середине декабря 1988 года газета «Красная звезда» неожиданно сообщила, что Ахромеев ушел в отставку с поста начальника Генерального штаба. Месяц спустя в интервью маршал объяснил суть дела: обязанности начальника Генштаба требуют ежедневно 14–15 часов работы.

– А мне, – с грустью констатировал Ахромеев, – 66 лет. Силы мои, как и любого человека, не беспредельны… Дело не только в возрасте, я прошел войну, несколько раз был ранен, контужен. Обратился с просьбой об освобождении от должности. Просьбу удовлетворили. Одновременно мне предоставили ответственную работу. За доверие глубоко благодарен. Буду стараться работать с пользой для дела.