Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

Не помогла и короткая заметушка в газете «Рабочая трибуна», в которой сообщалось, что Горбачева ознакомили с этими слухами специальной запиской, и он на ней красным карандашом начертал: «Это грубая ложь». На госслужбу попали считаные единицы из числа бывших партаппаратчиков. Через три месяца после нашего позорного изгнания со Старой площади я узнал, что большинство моих прежних сослуживцев устроились в различные коммерческие структуры или в научные учреждения. Некоторые стали учителями в обыкновенных московских средних школах. Все они с трудом привыкали к своему новому положению.

Но в первые дни после опечатывания зданий ЦК не исчезала надежда, что все образуется. Ее подогрел член Политбюро Петр Лучинский, с которым у меня состоялся такой вот разговор, который я сразу же записал по горячим следам.

– Безусловно, особых иллюзий я не питаю, – сказал председатель ликвидационной комиссии. – Хотя некие обнадеживающие симптомы есть. Нас, например, перевели из пятого подъезда, где располагались хозяйственные службы Управления делами, в девятый подъезд.

– Ближе к первому, где сидели секретари ЦК?

– Я бы не сказал так однозначно, – не откликнулся на шутку Лучинский. – Но в девятый подъезд пропускают всех работников ЦК по их служебным удостоверениям. Это уже кое-что. Раньше вход был воспрещен.

– Петр Кириллович, лично вы уже определились с местом работы?

– Пока нет. Возглавляю ликвидком. Уйду, когда последний работник ЦК будет трудоустроен.

– Куда уйдете?

– Я секретарь ЦК. Меня избирали на пленуме ЦК. Только он правомочен освободить меня от этой должности. Куда – будет видно.

– Как вы считаете, когда будет созван пленум ЦК?

– Не знаю. Секретариат ЦК обратился к президентам Горбачеву и Ельцину о выделении помещения для проведения пленума. Ответ категоричен – нет.

В блокноте сохранилась запись моей беседы с членом ЦК КПСС, секретарем парткома аппарата ЦК КПСС Виктором Рябовым.

– Виктор Васильевич, – спросил я, – ходят слухи, что вы перешли к Юрию Афанасьеву первым проректором Российского государственного гуманитарного университета…

– Да бросьте вы эти выдумки. Я – Рябов, который в течение двенадцати лет был ректором пединститута и университета в Куйбышеве. Так вот, совершенно официально заявляю вам, что работаю профессором МГУ.

– Это верно, что Горбачев перед отъездом в Форос уговаривал вас занять пост секретаря ЦК Компартии России, но вы отказались?

– Действительно, Горбачев просил меня баллотироваться на выборах в секретари ЦК РКП по идеологии. Я отказался. На одной из пресс-конференций я публично заявил, что первый секретарь российского ЦК Иван Полозков – человек, политические часы которого отстают. Полозков тогда жестоко обиделся и на встрече в ЦК высказался в том смысле, что-де аппаратчику негоже сметь свое суждение иметь. Горбачев уговаривал меня минут двадцать, но я сказал, что меня не устраивает видение мира Полозковым. Горбачев мне сказал: «Именно это нам и нужно. Ортодоксы устроили свист и стукотню». Но я отказался.

– Где вы были во время путча?

– Восьмого августа с женой я отправился в Форос, в санаторий «Южный», что в семи километрах от дачи Горбачева. О заговоре услышал в столовой, за завтраком, девятнадцатого августа. В Москву вернулся двадцать третьего августа, у меня тяжело заболела жена.

– Поддержал ли путчистов аппарат ЦК КПСС?

– Большая часть – уверен – не поддержала. Хотя над подготовкой злополучной шифрограммы, видимо, работал орготдел. Ее, как известно, подписал член Политбюро Олег Шенин. Он же пытался через моего зама по парткому ЦК Владимира Герасименко собрать аппарат – для поддержки ГКЧП. Тот отказался.

– Вы приехали в Москву. К кому вы обратились – как секретарь парткома аппарата ЦК КПСС?

– Естественно, в Секретариат ЦК. Он был полностью деморализован. Приемные не отвечали, кто находился в здании – неизвестно. Я предложил Александру Дегтяреву – заведующему идеологическим отделом – выступить с заявлением о роспуске партии и поддержке правительства России. Что и было сделано – еще до приостановки деятельности КПСС.

– Виктор Васильевич, но ведь вы были секретарем парткома аппарата ЦК, у вас на учете состояли члены Политбюро и секретари…

– В первый момент я находился в состоянии шока. Потом поразмыслил и решил окончательно забросить политику. Хочу вернуться к научной, преподавательской работе – я ведь педагог не только по образованию. Ну, а тем, кто кроме аппаратной работы ничего не умеет, придется, видимо, туговато.

– Виктор Васильевич, простите, а где вы живете, в каком районе?

– (Смеется.) В привилегированном. В одном доме с Борисом Ельциным.

Многих высокопоставленных чинов найти было крайне трудно. Днем их квартирные телефоны молчали. Иных застать можно было только вечером, когда они усаживались у телевизоров и ждали новостей. Обнадеживающих?

Не знаю. Но их мнения о происходящем очень интересовали зарубежную прессу. Я добросовестно заполнял свои блокноты.

Первый заместитель заведующего гуманитарным отделом ЦК Станислав Чибиряев сказал:

– О чем сожалеть? Я и к кабинету не успел привыкнуть…

– Станислав Архипович, где вы сейчас работаете?

– Как и прежде, директором издательства «Наука».

– Извините, не понял…

– Когда меня перевели в начале года в ЦК, с предыдущего места работы я не увольнялся. Получилось как бы по совместительству. Знаете, я даже трудовую книжку не сдавал в ЦК.

– Вас уговаривали?

– Ну конечно. В последнее время ведь никто не хотел идти работать в ЦК. Я пошел. Через полгода мне звонят из Управления делами: а почему вы не занимаете дачу? Оказывается, работникам моего ранга было положено. А я не знал. Как и много чего другого.

– Как вы оцениваете секретарей ЦК? Некоторые говорят, что это они привели партию к драматическому финалу…

– Я редко с ними общался. В августе замещал своего заведующего – он был в отпуске. Вот тогда пришлось несколько раз поприсутствовать на заседаниях Секретариата. Именно там я понял, чего они стоят. Если откровенно, то ждал XXIX съезда – предполагал, что пройдут крупные перемены, обновление.

– У вас есть ученая степень?

– Да, я доктор юридических наук. Не пропаду.

Коллега Чибиряева, заместитель заведующего гуманитарным отделом Сигитас Ренчис, горько признался:

– В Москве оставаться не вижу смысла. В конце августа, сразу же после путча, я подал заявление об уходе из ЦК по собственному желанию. Ожидать увольнения в связи с упразднением организации не стал. Это было бы для меня унизительно.

– Вы уже где-то работаете?

– Нет. Я решил возвращаться к себе на родину. Я ведь из Вильнюса, там у меня родители, друзья. Приятели зовут – без работы, мол, не останешься. Буду заниматься наукой, литературой. Я ведь член Союза писателей Литвы. В нынешней обстановке оставаться в Москве считаю бессмысленным. Каждый человек должен быть со своим народом в трудное для него время.