Агрессия. Хроники Третьей Мировой. Трилогия

Мигнула красным стрелка на экране визора, я дёрнул за верёвку, чтобы Михалыч остановился. Немного разрыв снег, мы разложили оружие и двинув пальцем на невидимой клавиатуре пиктограмму, я замер. В ответ пришёл шёпот командира:

— Ропша, даю картинку, оцени обстановку, работать будем по отмашке «посылки». Ваши с Михалычем цели отмечены маркером как 5 и 8. Как принял?

— Есть, работа по маркерам после отмашки…

Экран снова мигнул, появилось изображение верхнего края стены блокпоста и наш проводник, прохаживающийся вдоль своих лошадок, проверяя сбившуюся поклажу. Мы почти час откапывали смёрзшиеся картонные коробки с водкой, консервами и прочими припасами, спрятанными у какого-то холма в тундре. Карнаев сказал, что амеры сами рыскали на разбитой буровой платформе, но он и его брат побывали там задолго до иностранцев, поэтому наёмники со зла взорвали брошенные рабочими бульдозеры и грузовик.

Пока мы снаряжали липовый караван, проводник рассказал мне, почему пошёл воевать. Оказалось, что брата убил израильский БПЛА, приняв его стойбище за лагерь партизан. Амеры пришли в совхоз, который к тому времени приватизировал какой-то бандит из большого города. Тут Карнаев даже весело усмехнулся. Показывал бумагу, его люди раздавали рабочим водку, но Карнаев и его брат не пили. Тогда бандиты стали стрелять из помповых ружей и промысловики ответили. Из города приезжала милиция, искала бандита и его людей. Народ только пожимал плечами и говорил, что был буран, могли и не доехать, а тундра большая. Больше никто не приезжал, пока не началась война с Америкой. Потом пришёл военный начальник, капитан первого ранга Мантулов, уважаемый и серьёзный человек. В былые времена, давал запчасти для вездеходов, помогал соляркой и запчастями. Поев оленины, что сготовила жена Карнаева, он сказал, что все кто хочет жить как жили давно, при Советах, нужно идти за это воевать. Остальным, лучше будет спрятаться. Брат Карнаева — Семён, решил остаться, а сам Карнаев отдал жене положенный паёк и карабин, а потом ушёл с Мантуловым. Потом узнал, что совхоз отравили газом, а брата убили в тундре. Уцелел только шаман Угэдэ и шестеро ребятишек. Которых старый колдун увёл с собой заранее в урочище Душ. У Карнаева было неспокойно на душе, с трудом он отпросился на побывку и увидел только верхушки занесённых снегом домов. На окраине села, его ждал старый шаман. Вдвоём они отрывали трупы односельчан и разобрав избу сельсовета, устроили похороны. Карнаев зарезал лошадь, принёс жертву Угэдэ, за всех кого злые люди подло убили. Тогда-то шаман и посоветовал два пути: путь крови врага и путь крови своего сердца. Карнаев выбрал путь крови врага, ибо сердце по ощущениям, превратилось в холодный и мёртвый камень, что проступает иногда из-под снега в летнюю пору…

— …Посылка двинулась, всем внимание!

Трое часовых у ворот блокпоста, что-то обсуждали по рации. Вышел четвёртый, судя по тому, что одет он был чуть лучше, закутан в более добротные лохмотья, это офицер. Он подозвал к себе проводника, тот угодливо сгибаясь, подбежал и стал что-то быстро говорить. Офицер, почти не слушая его, прошёл вдоль каравана, вспарывая ножом все коробки подряд. На снег сыпались банки консервов, коробки с крупами. А остановился он только в тот миг, когда из очередной коробки выпала стеклянная бутыль с прозрачной жидкостью и нырнула в снег по самое горлышко. Тут же подобрав с земли бутыль, амер сноровисто отбил у неё горлышко лезвием ножа и понюхав, отпил из горла. После этого, караван облегчили совершенно, а потом поспешно погнали Карнаева и его нервничающих лошадок через внутренний периметр, вытолкав их на ворота в рекордно короткий срок. Мгновенно картинка с прицела Вадима пропала и он скомандовал:

— Ждём, пока посылка уйдёт из сектора обстрела второй башни…

Карнаев отряхнулся, привёл в порядок упряжь лошадок и неторопливо двинулся вперёд, по еле видимой стёжке хребта, не занесённой снегом. Так прошло ещё минут тридцать, но амеры огня не открыли, тем самым сэкономив нам время и возможно, отсрочив собственную смерть.

— Всё, снимаемся… Идём в точку два, бегом!..

В голосе командира я слышал едва различимую нотку облегчения. И я и проводник, да и остальные ребята тоже, понимали какому риску подверг себя прапорщик, войдя в лагерь до зубов вооружённого, обозлённого холодом и голодухой врага.

Ветер усилился и различать что-либо вокруг и под ногами стало возможно только благодаря тактическому дисплею. Я уже привык к синевато-белёсому фону помех, время от времени искажающих перспективу, но знаю, стоит их только снять, мир вокруг превратится в белую круговерть колючей, смёрзшейся до состояния наждачной крошки воды. Груз за спиной особо не напрягал, ощущения усталости и апатии ушли ещё в самолёте, не хотелось ни спать, ни есть, ни отдыхать. В наушниках пиликнул мелодичный сигнал и голос Вадима сообщил:

— Мы в точке «два», обеспечить периметр и ожидать посылку!..

Скинуть груз и окопаться там, где стоит сойти с узкой полоски мёрзлого камня, как провалишься по грудь в снег — занятие для ленивых. Главное, чтобы сектор обстрела просматривался и вторая яма, для смены позиции. Вырыв два сообщающихся ростовых окопа и протаяв полуметровые амбразуры, я замер у правой, доложив о готовности простым касанием пальца в невидимую иконку клавиатуры.

— Михалыч, Ропша, готовьте «фломастеры» на всякий случай!..

От Вадима пришла картинка идущей где-то севернее хребта небольшой колонны лёгкой бронетехники: шесть БТР и три бортовых грузовика без вооружения. В одном пряталось до двух отделений пехоты, а в остальных двух — ящики с боеприпасами для самоходок. Благодаря нашей юркой «груше» оснащённой новым комплексом разведки, всё это отобразилось на командирском экране Вадима, а тот переслал нам. Подтянув трубу гранатомёта ближе, я снова замер. В то, что амеры идут на прочёсывание такого большого района с машинами верилось слабо, скорее всего едут на усиление и всё. Вряд ли нам отдадут приказ их останавливать, будет слишком много шума. Вскоре, четыре больших и два малых ромбика пропали с карты, тревожное попискивание сигнала общей готовности стихло. Облегчённо, Вадим выдохнул в общий канал:

— Отбой… ждём дальше.

В голову помимо воли лезли обрывки воспоминаний нашей последней с Лерой встречи. Порой, когда ветер особенно сильно задувал внутрь норы, мне всюду чудился её тонкий телесный запах…

— Посылка в точке рандеву! По флангам чисто… Грузимся и продолжаем движение. Бегом, в темпе!..

Вид у лошадей и самого проводника был не очень замученный, скорее, в едва видных прищуренных тёмных глазах, были видны искорки злорадства. Когда понадобилось закрепить свою часть груза, я подозвал Карнаева ближе и отключив связь, спросил:

— Водку отравил?

Взгляд проводника тревожно метнулся куда-то в сторону, но я показав на гарнитуру связи рубанул ладонью по воздуху. Он понял и едва заметно утвердительно кивнул.

— Когда они погонятся за нами?

— Через неделю, когда наладят связь. Мой второй брат был на этом посту трое суток назад. Вертолёт не взлетит, рация барахлит уже сейчас и скоро умолкнет.

Голос проводника, такой весёлый сначала, сейчас звучал хрипло и как-то зловеще-тихо. Поняв, что я не делаю попыток кому-то доложить, он пояснил:

— Этот яд дал мне один хороший человек, тоже военный из ваших. Дал просто так, видно бумаги про меня прочёл. Умный, как ты. Сначала ничего не будет. Им всем станет весело и хорошо, а потом, они станут драться друг с другом, потом на оставшихся в живых нападут корчи. Противоядия нет, спасения нет…

Я не стал задавать глупых вопросов о том, почему этот невысокий человек не позволил нам расправиться с амерами быстро. Главное, он не подставил нас и сквитался с теми, кого считал виновными в смерти своих близких. Это нормальный расклад. Но что-то заставило меня спросить:

— Легче стало?

Карнаев наклонился к земле, зачерпнул пригоршню снега и подставив кулак ветру, разжал ладонь. Белёсая пыль исчезла, быстро подхваченная ветром и вскоре смешалась с остальными злыми осколками мёрзлой воды. Обернувшись ко мне, он сказал:

— Дело не в том, стало ли мне хорошо от их смерти. Человек никогда не чувствует себя хорошо, он всегда недоволен. Дело в том, что зло должно возвращаться к тем, кто его причинил. В мести есть справедливость, в мести нет жестокости. Просто зло уходит к тем, кто его выпустил и позволил добрым людям умереть.