Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь

– Что это за тип? – Гумилев тоже заметил странного посетителя кофейни и поглядывал на него с недоверием и досадой. – Если он еще раз на тебя так посмотрит, я с ним поговорю!

Анна с удивлением повернулась к «типу». Если он и смотрел на нее после того, как они случайно встретились взглядами, то она этого не замечала. Но Николай не стал бы возмущаться на пустом месте – значит, от него не укрылось что-то такое, чего она не увидела.

– О чем ты? – усмехнулась она, пожимая плечами.

– Только не говори, что ты ничего не замечаешь, – с подозрением буравил ее глазами Гумилев. – Он на тебя смотрит, как… как я!

– Что за глупости? – с трудом сдерживая смешок, шепотом спросила Анна. – Ты, кажется, меня ревнуешь?

– Ревную, – подтвердил Николай. – На тебя и те двое уже поглядывали, – он кивнул в сторону двух других парней, занявших к тому времени столик у двери. – Похоже, в эту кофейню не принято приходить с женами…

Глядя на его обиженное, как у ребенка, лицо, Анна развеселилась еще больше.

– Успокойся, мы их видим в первый и последний раз, – сказала она все так же тихо. – Сейчас поедим и уйдем отсюда.

– Да, давай поедим скорее! – Гумилев заерзал на месте и стал искать глазами официанта. К его огромной радости, тот уже шел к их столику с уставленным посудой подносом.

Анна придвинула к себе блюдца с салатом и гренками, взяла крошечную чашку кофе и сделала маленький глоток. Торопиться ради того, чтобы угодить неожиданно ставшему ревнивым супругу, она не собиралась. Впрочем, чтобы не злить его еще больше, старалась все-таки не смотреть на вызвавшего гнев Николая незнакомца.

Еда в кофейне оказалась вкусной, а кофе и вовсе был выше всяких похвал, и на некоторое время молодая женщина забыла и о красавце-художнике, и о собственной тоске по поэзии. Сидящий рядом муж старался расправиться с едой как можно скорее и все так же нетерпеливо вертелся на стуле, поглядывая то на часы, то на показавшегося ему подозрительным посетителя кофейни. Анне стало ясно, что в это милое и уютное место они больше не придут: у Николая будут связаны с ним неприятные воспоминания, и ей не удастся уговорить его заглянуть сюда снова. Это опять привело ее в невеселое расположение духа, и она решила, что теперь стоит по возможности сильнее растянуть удовольствие от пребывания в кофейне. Остатки едва теплого кофе она допивала такими редкими и маленькими глотками, что это заняло у нее больше получаса. Николай к тому времени уже не вертелся на стуле. Он сидел неподвижно, как школьник, сложив руки перед собой на столе, и как будто считал секунды до того момента, когда они смогут уйти.

В кофейню вошли еще несколько мужчин. Они заняли два столика в третьем углу и принялись негромко о чем-то болтать. До Анны и Николая долетел их веселый и беззаботный смех. Скорее всего это тоже были художники или еще какие-нибудь творческие люди. Но присмотреться к ним Анна все равно бы уже не смогла: кофе был допит, и у нее больше не было никаких предлогов, чтобы продолжать сидеть за столиком.

– Расплатись и пойдем, – сказала она мужу, отставляя в сторону пустую чашку. Гумилев радостно вскочил и чуть ли не бегом заспешил к барной стойке.

Решив в последний раз посмотреть на так сильно привлекшего ее внимание загадочного мужчину, Анна вновь повернула голову в его сторону и вздрогнула от неожиданности: он тоже смотрел на нее, и они опять, во второй раз, встретились глазами. Только теперь таинственный незнакомец не спешил отвести проницательный взгляд, в котором Анна увидела и восхищение, и живейший интерес к своей персоне. В первый момент ей захотелось отвернуться, но что-то помешало это сделать, то ли еще сильнее возросшее желание познакомиться с парижским художником, то ли обида на ревнивого Николая…

Краем глаза она увидела, что супруг уже расплачивается с официантом. На лице его сияла довольная улыбка: он предвкушал, как уведет свою жену из заведения, где неизвестные нахалы позволяют себе слишком откровенно любоваться ее красотой. И эта нетерпеливая улыбка стала для уязвленной Анны последней каплей. Молодая женщина резко встала со стула и решительно направилась к столику рассердившего Николая незнакомца. «Раз мне все равно терпеть Колину ревность, буду терпеть ее за дело!» – думала она, огибая попавшийся ей на пути свободный столик.

Николай увидел, куда она идет, и метнулся к их столу – Анна заметила лишь быстро мелькнувшую справа тень, но даже не оглянулась. Мужчина, привлекший ее внимание, продолжал смотреть на нее во все глаза, и с каждым ее шагом его лицо становилось все более радостным. Анна заставила себя улыбнуться в ответ и с гордостью почувствовала, что улыбка у нее получилась уверенная и в меру загадочная – несмотря на то, что в душе она страшно волновалась и понятия не имела, как начать разговор с незнакомым человеком.

Но пути назад уже не было, и даже Николай не смог бы теперь остановить супругу, не скомпрометировав ее и себя. Незнакомец поднялся навстречу подошедшей к нему Анне и галантно отодвинул от столика один из свободных стульев.

– Прошу прощения, – сказала Анна по-французски, благодарно кивая ему. – Мы не представлены, но…

– Присаживайтесь, я очень рад с вами познакомиться, – ответил мужчина. Голос у него оказался низким и очень приятным, а французские слова он произносил с каким-то необычным акцентом.

– Вы тоже не парижанин? – задала Анна первый пришедший ей в голову вопрос и присела на предложенный стул.

– Да, я из Италии, – ответил ее собеседник. – Амедео Модильяни, к вашим услугам.

– А мы – из России, – ответила Анна, поворачиваясь к Николаю, который уже стоял рядом с ней и тоже вежливо улыбался ее новому знакомому, но при этом глаза его чуть ли не метали молнии.

– Николай Гумилев, – представился он. – Анна, моя жена.

– Очень приятно, присаживайтесь, – указал ему на стул итальянец.

– Скажите, пожалуйста, вы художник? – спросила его Анна, уже не сомневаясь, что услышит в ответ «да».

Глава XV Россия, Слепнево, 1911 г.

В комнате моей живет красивая

Медленная черная змея;

Как и я, такая же ленивая

И холодная, как я.

А. Ахматова

В это лето жители деревни Слепнево почти забыли о том, что такое скука. В те дни, когда работы в поле и на огородах было немного, у них появились новые развлечения. Сначала – обсуждать вернувшегося в имение молодого барина Николая Степановича и особенно его жену. Несколько крестьянок, видевшие их приезд, наперебой рассказывали о ней, в красках расписывая, какой красивой и в то же время странной была юная супруга младшего сына Гумилевых. Говорили, что выглядит она совсем не русской, а какой-то «дикой иностранкой» и что у нее огромные глаза, которые «так и зыркают во все стороны». А еще что она совсем тощая и бледная, словно ее месяц не кормили, ветер подует – и она либо улетит, либо переломится пополам. И что носит она совсем странную одежду, длинную узкую юбку, в которой и пары шагов нормально не сделаешь, а бежать и вовсе невозможно – сразу же упадешь! Да еще сбоку на этой юбке – разрез до самого пояса, вот какое бесстыдство!