Ахундов

Ахундов не ограничился обращением к лондонским, парижским и петербургским издателям: он рассылает экземпляры своей рукописи в самые различные страны, составляет "Письма адепта Кемалуддовле", являющиеся, по существу, сокращенным изложением основных положений его философских писем. Все свои произведения семидесятых годов Ахундов превращал в философско-политические послания и направлял их в самых различных вариантах десяткам своих единомышленников в Иране, Турции, Индии, Египте. Он сплачивал вокруг себя передовых людей различных стран, через них влиял на народы, пробуждал их к действенной борьбе за права человека.

Надо заметить, что влияние Ахундова на Иран было необычайно огромным. Его литературные произведения и философские письма, в десятках рукописных экземпляров распространенные по всему Ирану, содействовали формированию демократических взглядов иранской интеллигенции, сыграли большую роль в подготовке иранской буржуазно-демократической революции. Раньше всех художественные произведения Ахундова были переведены на фарсидский язык. Они помогли многим иранским писателям развить реалистический стиль. Комедии Ахундова заложили в Иране основу критического реализма. Мирза Мюль-кюм-хан был одним из видных идейных последователей Ахундова.

Под влиянием литературных и философско-публицистических произведений Мирзы Фатали Ахундова выросли и выдающиеся азербайджанские писатели Зейналабдин Марагаи и Абдуррагим Талыбов.

25

В один из воскресных дней Ахундов сидел дома и читал взятые из библиотеки книги о путешествии Колумба. Высоко ценя географическую науку и желая популяризировать ее на Востоке, он решил написать или перевести с русского языка книгу об открытии Америки.

В это время кто-то постучал в ворота. Принесли письмо от путешественника-востоковеда Фишера, с которым Ахундов познакомился недавно в Тифлисе. Они несколько раз встречались, вели довольно оживленные беседы, много спорили. Прекрасно знакомый с классическими языками Востока, Ахундов поражал Фишера своими глубокими знаниями в этой области. Ахундов казался ему живым энциклопедическим словарем, он мог свободно объяснить значение арабских и фарсидских слов, наизусть цитируя отдельные места из толковых словарей, не всегда доступных даже самым выдающимся западноевропейским ученым. Блестящая эрудиция азербайджанца поразила немца, и он решил еще раз встретиться с ним.

На квартиру Фишера Ахундов пришел в назначенный час. Здесь уже находилось несколько знакомых ему образованных тифлисцев.

Началась беседа.

Через некоторое время, улучив удобный момент, Фишер обратился с вопросом к Ахундову:

— Простите, господин Ахундов, что означает на арабском языке слово "хашарат"?

— Хашаратом, — ответил Ахундов, — согласно камусу [60] , называются мелкие насекомые и животные. Что же касается восточных книг по юриспруденции, там это слово толкуется следующим образом: "хашарат — живущие под землей змеи, мыши, полевые крысы, насекомые и тому подобные мелкие животные".

60

[60] Камус — энциклопедия.

Это объяснение было процитировано на арабском языке.

— Иногда это слово употребляют, — продолжал Ахундов, — когда намекают на глупых, невежественных людей, обладающих диким характером.

Фишер остался доволен этим пространным объяснением.

— Вы прекрасно объяснили, — сказал он. — Теперь я прошу вас ответить еще на один вопрос. Имеется ли в коране какой-либо намек на то, что все, кто отрицает религию мусульман и святость корана, являются насекомыми?

— Нет, тысяча раз нет! — ответил, не задумываясь, Ахундов. — Ни в коране, ни в священных хадисах [61] я никогда не встречал подобных намеков. В коране имеется изречение о достоинствах человеческого рода.

И он вновь процитировал на арабском языке одно из священных мусульманских изречений:

— "Мы всегда относились с уважением к роду человеческому, мы возили людей по земле и морю, мы подарили им лучшие плоды природы и всегда считали род человеческий выше всех творений мира".

61

[61] Хадис — рассказ о каком-нибудь событии из жизни Мухаммеда, считавшегося основателем ислама, или же-высказанное им суждение.

Гости с удивлением прислушивались к ученому разговору, все больше и больше удивляясь знаниям Ахундова. Они были глубоко изумлены. Многие из них видели до сих пор в своем сослуживце простого чиновника, переводчика, а он, оказывается, человек образованный, знаток многих языков, прекрасный толкователь таинственных изречений корана. Между тем Ахундов продолжал свои объяснения:

— По моему мнению, это изречение полностью относится к вам. Ибо в настоящее время вы пользуетесь самыми различными благами природы и по своей учености и могуществу стоите выше многих народов мира. Как можно считать вас насекомыми? Достаточно того, что мы объявляем людей, отвергающих нашу религию гяурами и считаем их достойными вечного наказания в аду.

— Пусть после нашей смерти нас отправят в ад, в самую бездну, — сказал Фишер. — Мы не боимся того, и ваши убеждения нас нисколько не трогают. Мы тоже считаем людей, отвергающих нашу веру, отступниками. Никто не скажет, что принадлежащее ему плохо. Но нам не хотелось бы, чтобы вы называли в этом мире нас, христиан, насекомыми.

Ахундов был удивлен.

— Господин Фишер! — сказал он. — Когда мы называли христиан насекомыми? Ведь мы на каждом шагу нуждаемся в вас, учимся наукам у вас, заимствуем у вас изобретения, пользуемся вашими товарами и материалами. Клянусь, если бы это было в наших силах, мы бы не позволили вам после смерти отправиться в ад. Но что же нам делать? Мы этим делом не распоряжаемся. — Ахундов усмехнулся. Шутка его понравилась всем.

Фишер громко засмеялся.

— Я искренне верю вам, — сказал он, — но что скажете, прочитав этот бейт?

Фишер процитировал фарсидский стих.

Все подданные последователи его [62]

Суть люди, а все остальные — насекомые.

— Откуда вы взяли этот странный бейт? — спросил с огорчением Ахундов. — До сих пор я никогда не встречал его в многочисленных поэтических диванах, с которыми мне приходилось знакомиться.

62

[62] Мухаммеда.

— Я обнаружил в касыдэ, напечатанной в иранской газете.

С этими словами он развернул перед Ахундовым номер газеты "Миллет".

Более дикого выражения человеконенавистничества, более глупой религиозной нетерпимости нельзя было найти в литературе Ирана. Ахундов был смущен. Некоторое время он молчал. Потом взволнованно проговорил:

— Это сумасшедший поэт. Не обращайте внимания на его безумные слова. Вся касыдэ говорит о том, что он лишен всякого поэтического дарования.