Академия 2

Настроение было, мягко сказать, хреновым. Гнетущая атмосфера давала о себе знать и стала еще хуже, когда мы вышли на тренировочные площадки. Невооруженным взглядом можно было заметить, что людей стало меньше. То же самое было в столовой.

Тина прекрасно знала, что вчера произошло, но от этого не меньше была шокирована, заметив поредевшую очередь на приеме пищи.

Чувствовалось, что тот шаткий мир, который нам удалось установить снова дал трещину. На смену агрессивной конкуренции, где каждый хотел показать насколько он пиздатый воин, пришел страх и неуверенность. В их глазах цена любой ошибки стала вполне осязаемой и значительно взлетела вверх.

Но помимо всего этого, меня раздражали действия Фелиции. Я не понимал их. Не понимал, почему она это сделала. Почему забрала у меня Филю, почему отказалась. Почему не сказала прямо чего ей от меня нужно? Что надо?

Были подозрения по поводу переведенных девушек, но что я мог сделать? Хоть бы совет дала… Да и схренали только я должен отдуваться за это?!

Не смешно, блять. Вообще нихрена не смешно, Фел.

Тут в пору мне возмущаться из-за отсутствия ее вмешательства.

А еще эта странная фиолетовая жижа в голове поселилась…

— Войдите, — послышался голос Терезы из-за двери.

— День добрый, — я застал няку сидящей за компьютером.

— Добрый, хах, скажешь тоже…

Заметил у нее на столе бутылку рома и несколько банок редбула.

— Сердечко свое посадишь, — уселся на диван. Тереза продолжала долбить по клавишам.

— Спасибо за заботу, Джек, но я не против. Ты по делу?

— В город…

— Опять, ня?!

Судя по тому как она истерично затарабанила по бэкспейсу, няка промахнулась сразу мимо нескольких кнопок.

— Фелиция…

Девушка как-то по-кошачьи фыркнула.

— Ты уже пытался. Ничего не изменилось.

— У меня есть идеи.

Тереза снова перестала печатать и с подозрением уставилась в мою сторону.

— Об этом же не будут потом писать в газетах, ня?

Я усмехнулся.

— В теории не должны.

— Ладно… Возьми с собой Ри…

— Никого, Тереза. Ни в этот раз.

— Теперь мне еще больше не хочется тебя отпускать.

— Я все равно уеду.

Няка вздохнула и махнула рукой.

— Делай что хочешь.

***

“Делай что хочешь”, хех. Наверное, было слишком смело давать мне столько свободы. Хотя, я бы все равно сделал то, что собирался.

— Полировка! Я требую полировку!

— Успокойся, Регалия.

— Полировку и полную замену обивки! Это возмутительно, капитан! Я многое готова стерпеть, но это уже перебор!

— Ничего ведь страшного не случилось.

— Ничего страшного?! Когда вы сегодня запустили мой двигатель, я с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться от счастья. Наконец-то! Только капитан, я, дорога и ветер в решетке радиатора! Но зачем… Скажите мне, зачем вы засунули в салон ЭТО?! И оно… о, нет. О, нет-нет-нет! Оно насрало на заднем сидении. Просто навалило огромную кучу. Это катастрофа, капитан. Катастрофа!

Ну… да-а-а… Возможно, возить козлопоня на заднем сидении было не такой уж хорошей идеей… Зверьку то не объяснишь сколько стоит транспорт, на котором его перевозят.

Пришлось открыть окно, а то, судя по запаху, куча действительно не маленькая.

***

До храма удалось добраться без пробок и происшествий. Все-таки многие отсюда съехали после недавнего катаклизма. Но чувствовалось это не только на дорогах, ведь сами улицы стали довольно безлюдными.

Приоткрыв дверь, я зашел внутрь. Храм, как и прежде, впечатлял своим видом. Огромные колонны, расписные потолки, лозы, что поднимались из небольших ниш вдоль стен и опутывали статуи вместе с остальной лепниной.

Козлопоню было похер. Его вообще похоже ничего не заботило.

В отличии от предыдущего моего визита, сейчас здесь было тихо. Только тройка монашек в белых одеяниях сидели напротив алтаря и, судя по всему, молились.

— Извините, но сюда с животными нельзя, — из-за спины послышался приятный мягкий голос.

— Мне можно, — я обернулся.

Передо мной стояла типичная “святая Мария”. Ну, знаете, такая блондинка с голубыми глазами, в которые сложно смотреть из-за огромных, как сраные гималаи, сисек. В общем, фигурка и лицо самый сок, но при этом невинная настолько, что скорее всего даже не целовалась ни разу.

Девушка была облачена в белоснежную тунику, на которой присутствовало золотистое обрамление. Сразу видно — служительница храма.

— Ой, простите, я не сразу поняла, что это вы, ваше преосвященство, — жрица сложила руки на животе и поклонилась.

Ну нихуяжсебе.

— Эм, мы знакомы?

— Конечно! Вас знает каждая, кто служит на благо богини Фелиции. Каждый раз, когда девушка приносит клятву служения, в следующие тридцать дней ей будет снится ваш светлый образ в лучах восходящего солнца и на белом коне.

Я на секунду завис.

— Хотя бы в одежде?

Девушка все еще находилась в состоянии поклона, но я заметил на ее лице скромную улыбку.

— Нет. И в эти тридцать дней молодым жрицам не возбраняется удовлетворять потребности своего тела.

Кек.

Вот тут узнаю почерк Фелиции. Все возвышенно с долькой подъеба. И все же заставлять своих последователей дрочить на мой “светлый лик” целый месяц мне кажется уже лишним.

— А-а-а… Вы мужчин тоже принимаете? В жрецы…

Девушка наконец выпрямилась, но добрую и теплую улыбку сохранила.

— Однажды пробовали… Однако он не справился с испытанием и ушел спустя одну неделю после клятвы.

Спасибо тебе, господи, как бы это сейчас странно не звучало.

— Кстати, как вас зовут?

— Простите, я не представилась. Меня зовут Мария, — ха-ха. — И я являюсь настоятельницей этого храма. Так, что вас привело к нам и зачем вам это милое животное?

— О, как раз об этом. Мне нужно кое-что сделать…

Десять минут спустя.

Храм наполнился девичьими визгами и животным воем.

Как же это тупо. А ведь сегодня утром я проснулся с мыслью, что собираюсь сделать нечто серьезное…

— Не-е-е-е-ет! Это недопустимо!

— П-прекратите!

— М-мы не можем! Девочки, тяните изо всех сил!

Что мы делаем? Перетягиваем козлопоня. Вернее я пытаюсь отобрать его у монашек. Им почему-то не понравилась идея с жертвоприношением и они всем табуном вцепились в бедное животное. Даже мой авторитет первожреца не помог. Я тянул в свою сторону, они визжали и тянули в другую. Козлопонь… Козлопонь истошно орал на своем зверином. Не факт, что от ужаса, вполне возможно просто за кого-то болел. Скорее всего за себя. Ему, похоже, вообще все это не по душе.