Академия Хозяйственной Магии

Милица всегда брала в столовке морковный сок. Уж не знаю, почему она его так нежно любила, по-моему, гадость! Кстати, мое мнение разделяло большинство студентов Хозяйственной: кроме Милы, морковным соком никто не прельщался. Что облегчило задачу нашему храбрoму импу: с потрясающей ловкостью и сноровкой бармена он добавил наше зелье в один из бокалов с соком и легонько взболтал его содержимое. Точь-в-точь по «Варению эликсиров» над бокалом с соком в одно мгновение поднялось ярко-алое сердечко пара и в ту же секунду растворилось в воздухе, да так, что никто не заметил.

Мы с замиранием сердец следили за тем, как Мила со своими приспешниками зашли в столовку и направились к раздаче. Милица, как по маслу, потянулась к заветному бокальчику, но ее опередили.

Сам ректор Пантилеймон Ортодеус явился в столовку, чтобы проверить качество еды,которой студентов кормят. Как назло, он оказался тоже любителем морковногo сока. Взяв заветный бокальчик, Ортодеус почти поднёс его к губам, что бы сделать глоток.

Мы замерли. Этого нельзя было допустить, никак нельзя! На раздумья были доли секунды. Нужно было спасать нашу операцию!

Я поднялась,и решительным шагом подойдя к Ортодеусу, впилась в его губы долгим и страстным поцелуем. Про бокал с морковным соком он забыл, это сто процентов. Боковым зрением я уловила, что Ортодеус, не глядя, поставил сок на место,и Милица тут же его подхватила с огромным благоговением – ещё бы – его чуть сам ректор не выпил.

Дело было сделано – Мила,так же, как и все, наблюдая широко раскрытым глазами за нашим с ректором поцелуем, машинально выпила предназначенное ей и только ей пойло. Выпила все до капли!

Дело сделано!

Я оторвалась от ректора. Со всех сторон послышался свист, крики «Браво!», «Надо повторить!».

– штон! Вы что себе позволяете?
– вскричал Пантилеймон.

Странно… Пару секунд назад он таким возмущенным не выглядел…

– Простите… - проговорила я, правда, без особого раскаяния.
– Это все мое свечение, ну, вы понимаете… Я из-за него сама не своя…

– Аштон, может, меня тогда тоже поцелуешь? – выкрикнул один из студентов – прыщавый толстый паренёк по имени Светлан.

– Вот станешь ректором,тогда посмотрим, - отмахнулась я и вдруг поймала взгляд человека,которого не видела уже пару дней, о котором и думала и старалась не думать одновременно.

Влас появился в дверях складского помещения с большим мешком муки в руках, незаметный, находившийся как бы в тени, и – вот совпадение! – при его появлении возбужденный гoгот студентов по поводу моего фривольного поведения стих.

Я почему-то смутилась, отвела глаза, даже покраснела бы, если не эти проклятые блёстки, покрывающие мoю кoжу. Что-то было в его глазах таое… Такое… Вроде и смотрел спокойно, отстранённо, даже, может, немного иронично – мол развлекается девочка, и пущай себе. Но где-то в самой глубине его глаз, притушенный до самого-самого минимума, тлел какой-то странный огонек.

– Свечение?
– взревел вовремя подскочивший Митрофанушка.
– Я тебе устрою такое свечение…

– Не стоит наказывать студентку, Митрофан, - слабым голосом промолвил, кажется, до сих пор не отошедший Ортодеус. – Заклинание колодца действительно может давать весьма своеобразные побочные эффекты. Будем снисходительны…

– Хорошо, снисходительны – так снисходительны, – ласково улыбнувшись, кивнул Митрофанушка, а когда ректор, пошатываясь, удалился,так ничего и недопроверяв, рявкнул, - Через десять минут практика по погодной магии в поле! Опоздание засчитаю как прогул!

Ну, ничего, сокол ясный! Ты у меня на этой самой практике попляшешь! Любовный напиток, который выпила Мила, как раз подействует со всей силой.

– Вот это ты даешь! – то ли с осуждением, то ли с восхищеием проговорила Виринея, и мы поспешили в поле.

Был холодный, ветреный и дождливый осенний день,и Митрофанушка заявил, что такая погода для посадки красного клевера, «полезнейшей в косметической магии травы», не подходит. Да он гений просто!

Я поплотнее закуталась в серый плащ с меховым подбоем, думая о том, что, в конце концов, клевер – клевером, а выгонять несчастных студентов в такую собачью погоду в поле нельзя. Ветер рвал наши плащи, дождь усиливался, постепенно переходя в ливень, а обувь утопала в размягчённом чернозёме.

– Итак, сейчас над полем я сформирую погоду,идеально подходящую для посадки клевера! – стараясь перекричать порывы ветра, сообщил Митрофан.

Он вышел в центр поля, поднял вверх руки, делая несложные, но заковыристые пассы ладонями,из которых в ту же секунду стало лучиться сияние апельсинового цвета. Митрофан скрутил два луча косичкой и направил в небо. Достигнув высоты метров в тридцать,косичка принялась раскручиваться сверху, причем лучей в ней было уже не два, а намного больше. Они накрыли пространство над полем своеобразным куполом. Ветер резко стих, дождь прекратился, пространство над полем очистилось от туч и на этом клочке засветло неяркое осеннее солнце, в то время, когда за границами поля бушевала непогода.

Стихийную магию в моем институте преподавали поверхностно, давая лишь необходимый минимум, поэтому я была впечатлена. И не только я.

– Митрофан Игнатьевич, это было… просто потрясающе! – воскликнула Милица с непoддельной страстью.

Виринея, Климентий, Смеяна и я переглянулись . Похоже, любовный напиток начал действовать!

– Спасибо, Милица! – Митрофану явно было приятно такое восхищение его способностями.
– Так, а теперь…

– Митрофан Игнатьевич, я… я давно хотела сказать, что считаю вас самым лучшим преподавателем по всей нашей академии! – Мила подступила к нему ближе, не сводя с Митрофанушки голодных глаз.

– Спасибо, Милицушка, – кивнул тот, явно пока не увидевши подвоха. – Сейчас мы научимся…

– Нет, Митрофан Игнатьевич, не надо слов, - Мила ловко накрыла рот преподавателя ладошкой.
– Выслушайте меня! Вы так прекрасны, что и представить себе не можете! Ваши заклинания, ваш комбинезон и… и ваша лысина снятся мне каждую ночь, Митрофан Игнатьевич!

Митрофанушка покраснел, как варёный рак. Видимо, в отличие от других преподов,того же Анселми, студентки не особо радовали его свoим вниманием,и суровый Митрофан растерялся.

Остальные студенты ошарашено наблюдали эту эпохальную сцену. Больше всех была, кажется, удивлена подружка Милы – Харита.

А Милица между тем взяла Митрофана за уши, опустила его голову и звонко чмокнула сурового препода в лысину.

От такого счастья бедняга пошатнулся, но Милица поймала его за грудки и с силой прижала к себе.

– Приготовься к самому сладкому поцелую в твоей жизни, Митрофанушка, - с угрозой произнесла Мила и тут же привела ее в исполнение, куратор только слабo трепыхался в ее железных объятиях.