Академия магии. Притяжение воды и пламени. Часть 2

Наш разговор длился всего пару минут — мне напомнили о долге, в котором я окажусь перед короной. И в который раз за последнее время меня посетила мысль о том, что король больше доверяет личным договоренностям, чем верности, навязываемой его властью.

— Мне нужны люди, Александр. Те, кто не печется лишь о своем благополучии. И пока, мне кажется, вы подходите для этой роли, как и ваши друзья. Возможно, когда-нибудь уже я буду в долгу перед вами, время покажет, — напоследок сказал мужчина. — А пока вы выполняете свою часть договора, я преподнесу вам подарок.

— Какой?

— Спокойный сон по ночам.

В тот момент я не понял, что имел в виду этот человек. Но вновь вернувшись в закрытую комнату, слушая рапорт главы стражей и видя, как кривится лицо моего отца, когда он смотрит на короля, я, кажется, догадался.

Разговор продлился больше часа, мой родитель убеждал короля в том, что ему подбросили техногенный предмет. Тот же просто отвечал:

— Мои люди прямо сейчас проверяют ваш особняк, Лерой, и если мы действительно там ничего не обнаружим, то я лично извинюсь перед вами. Но если все же найдем, вы прекрасно знаете, что ожидает вас в будущем. — Заключительная фраза заставила взгляд отца прыгать, и впервые за все то время, что знаю его, я видел его беспомощным и даже испуганным, пусть последнее он и пытался скрыть.

Потом, когда вернулся человек короля, что нес с собой крупный мешок из той же ткани, которая сдерживала пагубное влияние техногенных вещей, беседа, казалось, зашедшая в тупик, обрела совершенно иной поворот.

— А теперь я обрисую вам всю картину. Ваш особняк опечатан, свидетелями стали двое из членов совета, с которыми вы должны быть прекрасно знакомы. — Король показал на мужчин, которые явились вместе со стражниками, вернувшимися во дворец.

Я знал обоих, и один был главой одного из семи великих родов. Они неплохо ладили с моим отцом, имея общие договоренности, которым теперь, видимо, пришел конец.

— Ваше преступление не может быть прощено. Любой житель Лимерена сразу отправляется в темницу за подобные проступки. И ничто не может этого оправдать.

Пока правитель говорил, а его жесткий голос громом разверзал тишину, все остальные молчали, опустив взгляды в пол. Я же заставлял себя смотреть. Видел, как собственный отец, пусть уже не так высокомерно, без прежней бравады, словно с его облика слетела шелуха власти, все же стоял, расправив плечи и не думая просить и умолять. Он прекрасно понимал, в каком положении оказался, и, на удивление, будто готов был это принять. Но последние слова неожиданно что-то в нем сломали, точно Лерой осознал: пути назад не будет.

Выбор был прост, и недавняя фраза о спокойном сне заиграла своими красками. Либо Розенталь-старший отказывается от управления родом, добровольно подписывая бумаги о передаче власти своему сыну, и отправляется в ссылку на северные территории, чтобы принести пользу королевству, либо его сажают в темницу на несколько десятилетий и власть все равно, пусть с гораздо большей волокитой, переходит ко мне.

Наши с отцом взгляды пересеклись: мой — слишком спокойный, жесткий, а его гневный, словно прямо сейчас он понял причину, по которой я все время находился в этой комнате.

Подаренный королем выбор будто снял с меня ответственность. Я смог задышать спокойно. Пусть совершенный мною переворот все равно оставался в некотором роде предательством, но, по крайней мере, ссылка — не самое страшное, что могло произойти. Не такая уж большая плата за все преступления…

В глазах отца вспыхнул огонь, который не продержался долго, обреченный потухнуть.

Он тяжело вздохнул и, высоко вскинув голову, наконец озвучил свое решение.

***

Ева

Двери зала распахнулись, впуская в зал короля со своей свитой. Я шумно втянула воздух, заметив с ним и обоих Розенталей, и стражников в красной униформе.

С ухода Александра прошло слишком много времени — почти два часа. Среди людей в зале давно поползли обеспокоенные шепотки — их волновал уход Лероя и долгое отсутствие короля, что не спешил поприветствовать своих подданных. Но никто не смел покидать тронный зал, все терпеливо ожидали, делая вид, что приятно проводят вечер.

И теперь, когда правитель все же посетил праздник в честь турнира, оживление, пронесшееся среди его подданных, показалось мне физически ощутимым — оно как эхо отскакивало от стен, перемещаясь в разные уголки помещения.

Мои пальцы задрожали, и чтобы это скрыть, я сжала кулаки.

Новая речь, поздравления — все эти слова звучали как надоедливый крик чаек над морем. Они были помехой, словно оберточная бумага, в которую продавец завернул товар. И когда король вдруг передал слово Лерою Розенталю, который под ахи и возгласы, раздавшиеся отовсюду, отрекся от власти, дважды выделив интонацией слово «добровольно», словно лопнул мыльный пузырь.

Напряжение волной прокатывалось по залу.

Мое дыхание участилось. Я, схватив Альбера за запястье и неотрывно смотря на статную фигуру Александра Розенталя подле правителя, спросила:

— Неужели у нас все получилось?

— Да. Поздравляю, мы только что помогли совершить переворот власти в одном из самых могущественных родов королевства, — ответил он тихо, неестественно севшим голосом. — И это впечатляет, не так ли?

«Не то слово», — прошептала я про себя.

Эпилог

Ева

Огромное складское помещение наполнялось коробками. Носильщики, поставив одну, сразу возвращались на улицу за новой. А я все смотрела на них, стоя на винтовой лестнице, которая уходила вверх, прорезая все здание от нижнего этажа до крыши, и не могла привыкнуть, к тому, что вижу.

Есть определенная польза, когда твой любимый глава огромного богатого рода — ты с легкостью можешь позволить себе купить целое здание в центре столицы. Теперь наша гильдия существовала не только на бумаге, но и имела крышу над головой.

И это определенно настраивало на нужный лад, хотя все омрачалось тем, что полноценно работать я здесь пока не смогу — моя учеба в академии отнимала слишком много времени. В отличие от Александра, которому засчитали большинство дисциплин, так что маг появлялся в замке от силы раз в месяц, мне подобная роскошь оставалась недоступна.

Поднявшись по ступенькам и пройдя по длинному коридору, я оказалась в помещении со столом у прямоугольного, занавешенного плотными шторами окна. Столешница была завалена стопками бумаг, а сам владелец кабинета, закинув ногу на ногу, сидел на коричневом диване у стены, обитой деревянными панелями. Над ним висела картина в позолоченной раме, на которой было изображено бушующее море.