Академия на краю гибели

Вроде бы все объяснилось, но на лице Пелората все равно осталось выражение искреннего недовольства.

– Послушай, Голан, не знаю, как и сказать тебе… Наверное, невежливо жаловаться, но мне… мне не нравится, как тут пахнет. Тут плохо пахнет.

– Где? В машине?

– Ну, для начала – в космопорте. Может быть, конечно, в космопорте так и должно пахнуть, но только… этот запах и в машине сохранился. Можно открыть окна?

Тревайз рассмеялся:

– Наверное, если поискать, тут найдется соответствующая кнопка, но только, уверяю тебя, это не поможет. Да, планетка вонючая. Что, очень паршиво?

– Нет, не так чтобы очень… но заметно, и как-то обидно. Неужели весь этот мир так пахнет?

– Ох, я все время забываю, что ты никогда в других мирах не бывал. Понимаешь, всякий обитаемый мир имеет специфический запах. В основном это связано с местной растительностью, но думаю, люди и животные тоже вносят свою лепту. Насколько я знаю, мало кому поначалу нравится запах другой планеты, когда человек попадает туда впервые. Но ты привыкнешь, Джен. Пройдет пара часов – и думать забудешь, поверь.

– Нет, ты не хочешь сказать, что все миры так пахнут.

– Конечно. Каждый пахнет по-своему. Если бы люди обладали более тонким обонянием, таким, к примеру, как у анакреонских собак, мы бы сразу могли определить, в каком мире находимся, побывав там до этого хотя бы однажды. Знаешь, когда я только-только начал служить во флоте, всякий раз, попадая в новый мир, первые дни даже к еде не мог прикоснуться, а потом меня обучили древней уловке космолетчиков – до посадки несколько часов нюхать платок, пропахший ароматами мира, куда ты направляешься. К тому времени, когда нужно выйти на воздух, успеваешь свыкнуться с любым амбре. На самом деле, самое трудное – потом возвращаться домой.

– Почему?

– А ты думаешь, Терминус не пахнет?

– Неужели пахнет?

– Конечно. После привыкания к запаху любого другого мира ароматы Терминуса просто потрясают. В старые времена, когда после долгого полета корабль возвращался на Терминус, вся команда зычным хором возглашала: «Здравствуй, милая помойка!»

Пелорат был обескуражен не на шутку. Вот так новости!

Они все ближе подъезжали к городу. Их обгоняли другие автомобили, навстречу тоже мчались машины, время от времени в небесах над ними скользили катера, но Пелората занимало совсем другое. Он смотрел на деревья, растущие вдоль дороги.

– Странная растительность… – пробормотал он. – Как думаешь, тут есть эндемичные виды?

– Сомневаюсь, – рассеянно отозвался Тревайз. Он внимательно изучал карту города и пытался выжать необходимые сведения из автомобильного компьютера. – Эндемичная растительность, как любые формы жизни на планетах, населенных людьми, – вещь исключительно редкая. Колонисты всегда везут с собой собственную растительность, своих животных. Когда – сразу, когда – чуть попозже.

– И все равно, растения тут необычные.

– Нельзя же ожидать, что везде все должно быть одинаковое, Джен. Я как-то краем уха слышал, что в свое время наши Энциклопедисты издали атлас разновидностей растений, и он занял восемьдесят толстенных компьютерных дискет, тем не менее оказался неполным и устарел уже ко времени выхода атласа в свет.

Автомобиль мчался вперед, и вскоре его поглотил мир городских окраин. Пелорат слегка поежился.

– Не впечатляет меня здешняя архитектура.

– Каждому свое, – отозвался Тревайз тоном видавшего виды звездолетчика.

– А куда мы, кстати говоря, направляемся?

– Ну… в общем, я пытаюсь заставить компьютер довести эту колымагу до Туристического Центра. Очень надеюсь, что компьютер знает, как справиться с машиной при одностороннем движении. Я местных дорожных правил не знаю.

– А что мы будем там делать, Голан?

– Начнем с того, что мы туристы – самое естественное будет первым делом навестить такое местечко, правда? Для того чтобы ни у кого не вызвать подозрений, вести себя надо естественно. Ну а куда бы ты первым делом отправился, чтобы разузнать о Гее?

– В Университет, пожалуй. Или в Антропологическое Общество. Или в Музей. Но уж никак не в Туристический Центр.

– Вот и ошибаешься. В Туристическом Центре мы изобразим из себя ученых зануд, которых интересуют исключительно университеты, музеи и тому подобное. Мы выберем что-нибудь, а уж там постараемся найти людей, которые помогут нам найти тех, с кем можно проконсультироваться по проблемам древней истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого – придумывай, что твоей душе угодно. Но все дороги начинаются с Туристического Центра.

Пелорат промолчал. Машина ползла как черепаха, пока наконец не влилась в оживленный поток транспорта. Путешественники выехали на боковую улицу, въехали в туннель, миновали какие-то непонятные дорожные знаки – по всей вероятности, они обозначали направление движения н еще какие-то подробности, но каллиграфия знаков делала их совершенно нечитабельными.

Похоже было, к счастью, что автомобиль таки знал дорогу, и вскоре припарковался у здания, на фасаде которого красовалась вывеска: «СЕЙШЕЛЬСКОЕ ИНОСТРАННОЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО» э Буквы отличались такой же умопомрачительной каллиграфией, что и дорожные знаки. Ниже висела вывеска поменьше. На ней значилось: «СЕЙШЕЛЬСКИЙ ТУРИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР». На этой вывеске буквы были вычерчены нормально, в каллиграфии Галактического Стандарта.

Войдя внутрь, путешественники обнаружили, что тут не так просторно, как показалось снаружи. Народа в Центре было совсем немного.

В зале стояло несколько застекленных будок. Внутри одной из них восседал мужчина, пробегавший глазами выползавший из принтера рулон бумаги с новостями. Еще одну занимали две женщины, казалось, они играют в какую-то странную игру с карточками и бланками. За конторкой, которая была чересчур внушительной для одного-единственного человека, озаренный бликами горящих лампочек компьютера, восседал унылого вида служащий, одетый в нечто, напоминавшее разноцветную шахматную доску.

Поглядев на него, Пелорат шепнул Тревайзу:

– А странно тут одеваются…

– Угу, – кивнул Тревайз, – Я заметил уже, Что тут скажешь? Мода переменчива. Расстояния, время… Кто знает, может лет этак пятьдесят назад все на Сейшелле разгуливали в трауре? Принимай как должное, Джен.

– Постараюсь, конечно. Только наша одежда мне больше нравится. Не так раздражает глаз, знаешь ли.

– Из-за того, что мы все рядимся в серое? Знаешь, а многих это раздражает. Ей-богу, я слышал, как про нас говорили: «Они наряжаются в пыльные тряпки». Кто знает, может, тут люди рядятся в кричащие тряпки из-за того, что хотят подчеркнуть свою независимость от Академии. А может, все проще; просто они так привыкли. Ну, Джен, пошли.