Академия обольщения

Хотя нет. Долбит дятел. С аистом связана какая-то другая ассоциация… Вернее, аллюзия, поскольку она имеет отношение к литературе.

Аист, аист… Аист?!

Алёна просто-таки подскочила на стуле. Аист!

Вот так открытие…

Она открыла фотографию блондина Sancho и уставилась на нее.

Желтый кленовый лист, какая-то палка в руке… Да почему палка? Алёна увеличила фотографию, потом отдельно этот фрагмент, вгляделась… Пожалуй, вовсе не палка, а шампур. Ну да, листья, осень, шампуры, шашлыки…

Неужели? Неужели она угадала правильно?

А ну-ка, последняя проверка… Алёна открыла электронный адрес Stork`а.

[e-mail]. Ну конечно! Она угадала! K-S! 1987 – конечно, год его рождения. Но главное здесь две буквы: K-S. И дефис между ними.

А теперь… теперь посмотрим-ка адрес блондина, в смысле, Sancho… Вот и он: [e-mail]. Как же Алёна сразу не обратила внимание на цифры?

Ладно, в конце концов она все разгадала, умница. А вот тот, кто замыслил для нее сюрприз, жестоко ее недооценил!

Интересно, все, что происходит, – совпадение или тщательно продуманная акция?

Ну что ж, новое поколение (которое выбирает пепси) сурово недооценивает тех, кто старше их. Вот мечтал Stork затащить в постель взрослую женщину, и ему даже в голову не могло взбрести, что она до сих пор еще помнит кое-какие хорошие сказки…

Алёна устало опустила голову. Итак… Итак, что? Облом? Да нет. Просто тропинка к блондину немного удлиняется. И все же Алёна на верном пути. Теперь главное – не показать Stork`у, что его игра разгадана. Сделать это просто…

Она написала два письма. На адрес [e-mail] пошло суровое и непреклонное: «Отстань от меня!» Ничего-ничего, можно было бы и еще грубей выразиться, мальчишка заслужил. Да ладно, письмо уже ушло, после драки кулаками не машут. А к [e-mail] (типа, конкретно блондину!) полетело нечто совсем иное: «Привет. Ты мне очень понравился. Буду рада с тобой встретиться! Приходи завтра… – Алёна прикинула время, – в 15 часов по адресу…» Она написала адрес, однако тот, кто заглядывал бы ей сейчас через плечо, удивился бы, не найдя ни улицы Генкиной, ни улицы Ижорской. Да и номер дома и квартиры вроде бы не имел к Алёне никакого отношения…

Наконец она выключила компьютер и понеслась в прихожую. Буквально вскочила в кроссовки и, перекинув через плечо сумку, где лежали те деньги, вылетела вон из квартиры, спеша успеть в магазин «Стиль Либерти» до его закрытия. И как можно скорей!

* * *

– Ну как, выбрали что-нибудь? А то время идет… – утомленно спросила продавщица и откровенно посмотрела на свое запястье.

Смотреть ей туда не было никакого резону: запястье было пустым. Но демонстрация проводилась сугубо для Алёны. Барышня хотела показать, типа, она на часы смотрит. Типа, нерасторопная покупательница ее если и не задерживает, то очень просто может задержать, если не смоется из магазина в ближайшее время.

– Насколько я понимаю, ваш магазин закроется только через пятнадцать минут, – сказала Алёна, высовываясь из примерочной. – Так что расслабьтесь, девушка, и получайте удовольствие!

Эх, что-то она чрезмерно осмелела… Сейчас противная продавщица ка-ак ляпнет что-нибудь в ответ…

Что характерно, ничего такого она не ляпнула. Просто скривилась, словно Алёна предложила ей пожевать лимон:

– От чего же мне удовольствие получать прикажете, интересно?

– Как от чего? – удивилась Алёна, сноровисто (сноровку она обрела за последние полчаса, в течение которых только и знала, что раздевалась да вновь одевалась) стаскивая с себя очередной гарнитур. – Я же все-таки рано или поздно куплю у вас что-нибудь. Вам прибыль будет.

– Да то же не для мени, – вдруг совершенно по-малороссийски вздохнула продавщица.

И Алёна по непонятной прихоти памяти вспомнила, как была однажды в молодые годы в Киеве. Там на Крещатике она заходила в магазин, который назывался (вот вам святой, истинный крест!) «Жиночий одяг», а рядом располагался магазин «Чоловичий одяг». А на дверцах вагонов метро было начертано: «Не притулятыся!», и диктор выкликал во всю мочь: «Наступна станция – „Площа Жовтневой революции“!»

Ну да давно это было… еще при советской власти. Жовтнева революция тогда была еще актуальна, не то что теперь, когда одна Померанчева [11] у всех хохлов на уме…

11

То есть Оранжевая (укр.).

Итак, продавщица вздохнула:

– Да то же не для мени…

– А для кого? – поинтересовалась Алёна.

– Для хозяина! Он тут всем распоряжается и директору приказывает, а тот – нам, – буркнула продавщица. После чего Алёна, память которой вообще была прихотлива, вспомнила: в какой-то книжке читала – да небось у любимого Катаева! – что раньше, скажем, до революции, продавщиц называли приказчицами.

Бессмысленно было продолжать разговор, и Алёна умолкла. Задернула шторочку примерочной кабинки и продолжила очень приятный процесс: надевать на себя совершенно невероятные комплекты белья. Все-таки досужими людьми выдумано несметное многообразие трусишек, шортиков, штанишек и стрингов, а также бюстгальтеров. Глаза нашей героини разбегались. Хотелось сейчас только одного: как можно скорей ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ купить. Алёна отложила черный с ярко-голубым сплошь кружевной гарнитур (лифчик «анжелика», трусики «американка») и роскошные алые кружевные шортики, а к ним бюстгальтер из другого комплекта, но очень подходящий и по фасону, и по роскоши (вообще в комплект с лифчиком входили таки-ие унылые тускло-красные трусишки, что просто необходимо было их разлучить!). Еще она отобрала голубой «балкон», совсем простой и гладкий, с легким налетом кружева (но такой груди, как в том «балконе», у Алёны никогда не было!), а к нему – стринги с очень низкой посадкой, которые едва прикрывали то, что следовало прикрывать, тоже голубые, украшенные по краям накладными бледно-розовыми розочками. Невыносимо красиво! Ну и, конечно, Алене понравился лифчик цвета беж с полосками бордо, немного похожий на две половинки бежевого арбуза (застежка не на спине, а спереди, меж грудей). С ним хороши трусики, которые ну просто нечто неописуемое: попка прикрыта шелковым треугольником, а спереди до пупка – тоже треугольник из кирпично-коричневого кружева-сеточки (оба треугольника между собой не смыкаются, а соединены посредством неких плетеных веревочек). Зрелище совершенно обворожительное!

Вообще хотелось иметь все сразу, однако дело упиралось в деньги. Эх, надо было залезть и в издательский гонорар, а не только в вагонный! Самый дешевый получался алый набор – двадцать восемь тысяч. Как раз по деньгам. И ведь чулки еще нужны, за которые полторы тысчонки вынь да положь…

Самым красивым был черно-голубой гарнитур. Нет, просто голубой… А может быть, бежевый? Но они выходили за тридцать тысяч каждый. Поэтому Алёна наконец-то закончила примерку, оделась, с болью в сердце сгребла недоступные тряпочки в отдельную кучку, взяла их левой рукой, а правой подцепила алый комплект. Разумеется, он был тоже невыносимо прекрасным, вот только цвет казался несколько экстремальным. С другой стороны, алый – цвет любви. А чем еще, кроме любви, собиралась заниматься Алёна в этом бюстгальтере и в этих трусиках… вернее, непосредственно после того, как оные бюстгальтер с трусиками будут с нее сорваны нетерпеливой мужской рукой? Конечно, любовью… в смысле, сексом. Ну и ладно, какая разница, по сути дела…

У продавщицы (приказчицы) отчетливо вытянулась мордашка, когда Алёна положила на стеклянный прилавок и решительно отодвинула от себя кучку разноцветного белья. Однако тут же вытянувшиеся части втянулись на место при виде алого гарнитура:

– Берете этот?

– Да.

– Двадцать восемь тысяч.

– Ага. И еще чулки, пожалуйста. Черные… ажурные…

Алёна выговорила последние слова почти шепотом. Неловко стало – сил нет! Конечно, девчонка-приказчица подумает, глядя на нее: разошлась тетенька, о пенсии бы позаботиться надо, денежки поберечь на черный день, а туда же – соблазнять!

Ну, во-первых, о пенсии всем думать надо, к этому нас и призывает современная экономическая политика. А во-вторых, конкретно Алёне до той самой пенсии еще о-го-го, и пусть девочка пригасит ехидный пламень своих глазенок!

И все же Алёна чувствовала себя ужасно неловко. И пока юная приказчица старательно записывала в толстую тетрадь какие-то цифры (типа, вела учет), иногда поглядывая на странную покупательницу и с явным трудом сдерживая критическую усмешку, Алёна отводила глаза, блуждала взором по сторонам, и вдруг взор ее упал на большой красивый постер. На постере под названием «Стиль Либерти» – ваш стиль!» была запечатлена статная девица. Всем хорошая девица, как выразился бы Михаил Афанасьевич Булгаков, кабы не портила ее… странная поза (а впрочем, очень возможно, поза еще и прибавляла ей шарма, смотря как подойти к теме!). Девица стояла спиной к зрителю, низко наклонившись и широко расставив потрясающие ноги, так что ее голенькие, смугленькие, очень тугие ягодицы, перечеркнутые узехонькой красной полосочкой стрингов, были выставлены на всеобщее обозрение; на одной ноге у нее был черный кружевной чулок с белой подвязкой, на другой – белый с черной, на ногах были красные туфли на высоченных каблучищах, а в треугольнике, образованном ее безупречными (куда там Алёне!) ногами, зияла надпись: