Академия Проклятых: Кровь отверженных

Ох, и трясло меня от страха.

Не знаю, возможно ли такое, но ощущала, как моё испуганное сердце рьяно гоняло кровь по жилам... и одна... та, что на шее — яростно, слишком вызывающе чётко пульсировала.

По ней-то языком и скользнул упырь.

Я чуть в трусы не наделала.

Забыла, что дышать нужно, приготовилась к боли... смерти, но Шепс удивил:

— Спи, — оставил меня в покое. Пробормотал тихо, но внушительно, точно гипноз. И я послушной девочкой зажмурилась, боясь пошевелиться и опять привлечь монстра.

Лежала, слушая заходящееся в бешеном ритме сердце, и молилась, чтобы кто-нибудь пришёл... и меня спас от монстра...

И, словно услышав мои просьбы, в лазарете раздались восклицания.

— Это как?

— Это же нереально!

— Невозможно!

— Новенькая, говорите?

В помещение вошла целая делегация преподавателей. 

— Грознич, тебя просили помочь Елисии переехать, а не бороться со своей зависимостью. Не до этого сейчас! — проворчал Шайх, упрекнув Шепса. — Лучше помоги вещи собрать. Еда — потом, — меня по-прежнему куском мяса считали, и это, блина, сильно обижало.

— Она слаба, — отозвался Грознич, уже вернув себе человеческий лик. — Мне её на руках нести?

— Почему нет? — отстранённо пробормотал Шайх. — Тебе это не стоит…

— Я сама, — нарушила затянувшееся молчание, правда, голос не своим показался — сипение какое-то.

Толпа перестала галдеть, и все на меня обратили внимание:

— Может, она лучше с нами будет разгадывать…

— Это ведь она сделала.

— А лучше накачать её опять и проследить, повторит ли она…

Одно предположение было хлеще другого, и чем сильнее был обладатель мысли, тем она была бездушней и прямее.

— Дайте девочке оклематься, — категорично отрезал ректор, дав всем понять, что меня убивать, по крайней мере так быстро, не собирался. — Пусть немного в себя придёт и… думаю, мы разберёмся, что к чему, — закончил на невнятной ноте Шайх, подходя к той стене, на которой изображён ритуал. 

Преподы хоть и остались недовольными, но с решением ректора по умолчанию согласились. На нас с Шепсом внимания больше не обращали — дружно увлеклись настенной живописью.

Бурно обсуждали, фотографировали...

Слава богу, больше с допросами не лезли… Но мы с Грозничем ушли быстрее, чем преподы...

Глава 18

Елисия

Шла по тёмному коридору, едва поспевая за Шепсом. А вскоре перестала следить, успеваю ли — меня от слабости и усталости шатало. Даже не знаю, долго ли шли… я была сильно измучена последними приключениями, поэтому чтобы хоть как-то цепляться за реальность, решила бормотать:

— А куда мы, собственно, идём? — как бы невзначай бросила в спину молчаливому Грозничу. Можно было... даже нужно это спросить у ректора, но жуть не хотелось вклиниваться в живенькую дискуссию педсовета по поводу моего?! творчества на стенах лазарета.

— В комнату, — бесстрастно отозвался Шепс секундами погодя, хотя уже не надеялась, что соизволит просветить.

— Чью? — резонно уточнила, но очень тихо, уже представляя взрыв неудовольствия упыря, но Грознич был непрошибаемо спокоен.

— В твою, конечно же. — И тотчас: — Хотя, еда в постель — звучит аппетитно, — Шепс так резко остановился, что я врезалась в него. 

— Ауч, — скривилась, потирая ушибленный нос и лоб. Да так и замерла с ладошкой на лице — глаза упыря в полумраке опасливо сверкнули красным. 

Мне аж дурно стало.

Было отшатнулась, но парень, как всегда, среагировал быстрее — и уже в следующий миг я была в его объятиях.

— Юное, нежное, сочное... девственное лакомство, — вкрадчиво перебирал жуткие эпитеты явно к моей персоне по отношению к нему и его вкусовым пристрастиям. И особенно озвучивание последних жаром едкого смущения ударило в лицо. Я всё же попыталась выбраться из плена, но гад был так близко, так провокационно тесно, что всё, на что оказалась способна — упереться ладонями в его грудь:

— Ты жуткий! Оттограюще холодный, бесчувственный, толстокожий монстр, — парировала, изо всех сил стараюсь не рухнуть от волнения, от слабости, от ужаса в небытие.

— Такая дерзкая ты мне нравишься больше, — вроде, он даже улыбнулся.

Нет, показалось, губы были по-прежнему узкой недовольной полосой.

— Да, я могу быть очень токсичной, — выдавила, сделав очередную попытку оттолкнуть упыря. — Осторожно! Не отравись!

— Угрожаешь? — светлые брови наглеца взлетели на лоб. В Кровавых глазах сверкнуло удивление.

— ДА! И хватит меня пугать, обнимать и клацать зубами без нужды! Я не быстрый перекус… Я вообще не еда! И хотела бы обсудить график твоего приёма меня-пищи, — от страха и не такого наговоришь.

— Ого, — вот теперь руку на отсечение, он ухмыльнулся! — Ещё и деловая хамка, — наигранно досадовал Грознич. — Деточка, поосторожней, так друзей не наживёшь...

— Не ты ли мне в друзья метишь? — огрызнулась, ведя тщетную борьбу с упырём за себя. — Что-то я не заметила у тебя друзей… Может, потому что ты их предпочитаешь не наживать, а пожирать? — шикнула, вернув ему ту же монету.

— Выпивать, я кровь пью, плоть едят оборотни, — его голос опустился до каких-то волнительных частот, от звучания которых у меня в теле появлялась вибрация, по коже носились мурашки, и дико в горле сушило. Я даже перестала рыпаться — так и зависла, точно под гипнозом смотря в дивные… глаза цвета вековых льдов. — Так что с Войром будь осторожна. Ты всё же моя добыча, — шелестел Шепс, и я, как зачарованная дура, болванчиком кивнула:

— Серебром увешаюсь, чесночной настойки выпью…

— Это зря, мне вкус чеснока не нравится, — нахмурился Грознич, продолжая удерживать в своих объятиях.

— Ничего, я не лакомство — необходимость. Привыкнешь… — понятия не имею, откуда смелость и наглость вот так дерзить ужасному чудовищу, но то ли перед лицом смерти границы дозволенного стирались, то ли… на глазах тупела.

— Это вряд ли… — задумчиво пожевал слова Шепс, пристально меня изучая, словно выискивал подвох.

— Тогда, советую меня считать вот таким невкусным зельем. Как говорится: сладкое — калечит, а горькое — лечит… — поумничать с бесстрастным видом.

— Ты странная, — глаза Грознича вновь залило багровым, — и этим нравишься...