Аккадская формула

– И что? Игла зашипела?

– Не то слово! Она почти что взорвалась!

– А цвет?

– И цвет стал необычно красный.

– Никогда не слышал о таком. Красный, как что?

– Пожалуй, как обожженный кирпич. И, представьте, и я прежде не слышал о таком. И лишь потом обнаружил у того же Иоганна Тритгеймиуса, правда в другом трактате, что это может указывать на попытку наведения красного морока!² Что скажете?

Альфред только покачал головой.

– Вот-вот, – продолжал Маркус, – а далее, я, как и всегда в таких случаях прокалил каменную соль… – он снова сделал длинную паузу.

– И… -, Альфред снова отпил из бокала и посмотрел сквозь него на свет свечи. Рассказанное Маркусом весьма заинтриговало его.

– И соль поначалу стала практически черной, а затем тоже стала взрываться. Понимаете?

– Понимаю, – ответил Альфред медленно, и стал дергать себя за ус. Эта привычка появилась у него довольно давно: он дергал себя за ус всякий раз, когда мучительно пытался что-то вспомнить. – Как раз недавно, пожалуй, с месяц назад, я читал у Милана Товиса³, что если соль при прокаливании в доме взрывается – это верный признак заговора на смерть или же попытка наслать красный морок. Но я к Товису отношусь, если честно, довольно скептически. Он хоть и был весьма талантлив, но все же, он, скорее деревенский колдун, нежели серьезный маг, и далеко не все мог понимать во всех должных взаимосвязях. Одно дело эмпирический опыт, а другое – серьезное университетское образование. Вы согласны со мной?

– Это верно, – ответил Маркус, – и, тем не менее, я тоже все это понял именно так, как и ваш Товис! И тогда я предпринял, что называется «круговую оборону». Я рассыпал соль вокруг дома. Я развесил по четырем углам в каждой комнате траву Иоанова посоха….

– Стоп! – Альфред поднял руки, как бы призывая остановиться. – Почему Иоанова посоха?

– Ну как вам сказать.… Это было что-то вроде наития… В те пару дней Юпитер был в оппозиции с Солнцем, а Иоанов посох – трава союза Юпитера и Солнца… Акт примирения, в общем… Но, я понимаю, что эта часть вполне может быть поставлена вами под сомнение … Да и вот еще… Могу ли я надеяться, что все сказанное останется между нами?

– Послушайте, Маркус, – сказал Альфред, вставая, – у меня нет склонности к праздной болтовне с кем ни попадя, уж поверьте.

– Ну и хорошо, – ответил Маркус, стараясь быть как можно мягче. – Вы садитесь, садитесь, прошу вас! Значит, никто кроме нас двоих никогда не узнает о том, что я хотел бы вам рассказать еще.

– Дорогой друг, – ответил Альфред, тоже смягчаясь, – как вы уже наверняка догадались, я хоть и не шпик, но все-таки – человек государственный.… Но, я все же обещаю, что смогу вам помочь, даже, если вы что-то и натворили, в порыве своего расследования…

– Ой, да причем тут!.. – Маркус лишь взмахнул руками, – Да, господи, ну что тут говорить.… Ну когда, ваше Министерство предотвратило хоть один «черный ветер», был хоть один случай? А смерть бургомистра? То-то же.… А ведь я следующий.… Или вы не поняли?

– Нет, я понял, – ответил Альфред, и, видимо, отчасти солгал, ибо вообще-то не понимал ситуацию во всей полноте.– Однако, я тут как раз для того, чтобы во всем разобраться, и по возможности предоставить защиту тем, кто в ней нуждается.

– Защиту… – Маркус откинулся на спинку кресла, – От чего? Вы вообще понимаете, что происходит?

– Пока что, не очень, исходя, кстати, из ваших же показаний. Но, поглядим, что дальше…

– Хорошо. Рассмотрим факты. При этом мы не подразумеваем, что если одно случилось после другого, то это означает, что вследствие другого. Согласны?

– Да. – Альфред достал сигару и аккуратно обрезал кончик.

– Итак! Умирает бургомистр. Затем я предпринимаю свои шаги в расследовании. И тотчас появляется эта игла, плюс дом подвергается серьезной атаке. И что я должен думать?

– Понимаю, – ответил Альфред, – но мне пока что вам сказать нечего. Давайте попробуем разобраться. Вы в городе человек известный. Меня же не знает никто. И в этом наше преимущество. Вы будете изображать то, что потеряли интерес к делу, а я попробую что-то разнюхать. Встречаться будем один или два раза в неделю, в случайных местах и ненадолго. А пока что давайте подумаем о наших дальнейших шагах, ну и о стратегии вообще…

– Хорошая мысль, – Маркус оживился. – Так… Давайте нанесем все, что мы знаем на бумагу в виде схемы. Я уже использовал этот метод не так давно: очень эффективно.

С этими словами Маркус удалился, и его не было слышно минут пять. Затем, откуда-то из темноты другой комнаты Альфред услышал его приглушенный голос:

– Друг мой, помогите мне!

Альфред бросил сигару в пепельницу, вскочил и бросился в комнату, куда ушел хозяин дома. Когда он вбежал, то увидел, что Маркус стоит у стола с рулоном чертежной бумаги в одной руке и чертежными принадлежностями в другой.

– Будьте так добры, барон, возьмите свечу со стола и осветите нам обоим дорогу, а то, как видите, у меня не хватает рук все это донести в одиночку.

Альфред облегченно выдохнул.

Они вошли в гостиную и Маркус, раскладывая на столике бумагу, вдруг насторожился.

– Что-то не так? – спросил Альфред.

– Не знаю… – ответил Маркус.– Вам не кажется, что на нас кто-то смотрит?

– Смотрит? – удивился Альфред – Кто? И откуда?

– Я не знаю… – признался Маркус. – Но это уже повторялось несколько раз… Ага… вот теперь ушло…

– Ушло? С вами все в порядке? – насторожился Альфред.

– Думаю да… – ответил Маркус в своей прежней манере. – Но в следующий раз, если я снова что-то замечу, попробуйте задержать дыхание, насколько возможно, и попробуйте прислушаться к своим ощущениям. Думаю, вы наверняка тоже кое-что заметите.

– Хорошо, – кивнул Альфред немного взволнованно. – И часто вам это кажется? Ну, то, что за вами следят?

– Хороший вопрос, – Маркус немного замялся, – пожалуй, это происходило, раз пять или шесть сразу после того, как я начал наводить справки относительно смерти бургомистра.

– Интересно… Тогда это все меняет… – задумчиво сказал Альфред. – Если только вам это не показалось.

– Думаю, что не показалось, – ответил Маркус довольно уверенно, продолжая раскладывать на столе большой лист бумаги и чертежные инструменты, – Хотя, в этот раз, ощущение было несколько менее отчетливым, нежели раньше.

– Знаете, мой друг, вы только не обижайтесь, но иногда колеблющийся свет камина и свечей, полумрак и полуночная тишина играют с нами странные шутки. Я сам, бывало, и не раз, настораживался вдруг ни с того ни с сего.

– Это верно, – согласился Маркус, усаживаясь в кресло. Не спеша, он снова раскурил свою трубку из вишневого корня, и пару раз пыхнув медвяным дымом, бросил спичку в пепельницу. Затем он откинулся на спинку кресла, и без всякого перехода спросил:

– Так что мы нанесем в центре, в качестве главного символа?