Аккорды кукол

– Завтра приходи, - сказал он.
– Стой! Это тот?

Людка остановилась возле лежащего на полу мальчишки.

– Это Додик, - ответила она.
– А Герка я знаю где.

– Чего ж молчала? Уберите его!
– брезгливо приказал Магомет, взглянув на распростертое тело.

– Ищите Галю Драгурову, - сказала Людка.
– Она все время где-то рядом с ним. Или он - с ней.

– Молодец, - похвалил Магомет.
– Ступай.

Пройдя через магазин, он поднялся в свой кабинет и позвонил Рзоеву.

– Где ты пропадаешь?
– сердито спросил Магомет.

– Был сейчас в больнице, - доложил тот.
– Там остались следы этого Геры. Он к девчонке одной ходил. Но ей не слишком-то повезло. Знаешь Гнилого?

– Обожди, - прервал его Магомет.
– Мне теперь нужна какая-то Галя Драгурова.

В это время дверь за его спиной раскрылась. Бармен из кафе-мороженого ввел за руку красивую девочку в красном платье и белом свитере. Он протянул ладонь, на которой лежал золотой медальон в виде стрельца.

– Узнаешь?
– спросил бармен.
– Их всего десять штук было и ни один не продан.

– Как тебя зовут?
– спросил Магомет, вешая трубку.

– Галя, - испуганно ответила девочка.

4

Колычев о чем-то долго беседовал с режиссером, оба возбужденно размахивали руками. Потом Клеточкин ушел, а Алексей направился к Карине, одиноко ходившей по застекленному вестибюлю.

– Все в порядке, - весело, даже игриво сказал он.
– Ты пока поезжай домой и приготовь что-нибудь вкусненькое.

– Зачем?
– удивилась она.

– Потому что я пригласил его к тебе в гости.

– Кого?
– не поняла Карина.

– Колю Клеточкина. Должен же он взглянуть на свою дочь. Я ему сказал.

Пожалуй, его забавляло то, что он говорил. Но Карина восприняла эти слова совсем иначе. Она смотрела на Алексея столь ошарашено, что тот засмеялся.

– Пустяки, чего ты волнуешься? Это самый удобный способ поговорить с ним серьезно. Сейчас он размяк и отправился выпить. И ещё не вполне соображает, что случилось. Радоваться ему или огорчаться? Я бы на его месте тоже напился.

– Ты идиот, - наконец проговорила Карина.
– Для чего ты все это затеял?

– Чтобы спасти фильм. И сценарий, - усмехнулся он.
– И потом, ты ведь не уверена, что именно он является отцом Гали? Так чего же беспокоиться? Скажешь, в конце концов, что никто не собирается подсовывать ему взрослую дочь. Тем более чужую. Что я пошутил или действительно идиот. Можешь говорить что угодно. Главное - убрать его отсюда, пока он не наломал дров. А я приеду чуть позже и вправлю ему мозги на место.

– Ты, мой милый, достойный правнук Бергера, - сказала Карина.

– Просто я быстро соображаю и принимаю конкретные решения. Поезжай домой. Он ввалится к тебе через час-два. Думаю, к этому времени не успеет наклюкаться. Впрочем, я его сам довезу до багажного отделения.

– А что я скажу мужу?
– в раздумье спросила Карина, начиная принимать этот план.

– Да нет у тебя никакого мужа!
– махнул рукой Колычев.
– Что-то за всю ночь ни разу не заглянул в комнату. Хорошо бы дочка оказалась на месте. Хотя можно обойтись и фотографией.

– Все-таки ты свинья!
– Карина пробовала оттолкнуть его, но он все равно поцеловал в губы.

– Иди. Вино мы сами купим.

Подождав, пока она выйдет из вестибюля, Колычев отправился на поиски Клеточкина. Нашел он его в баре киностудии. Перед режиссером стояло несколько пустых бокалов, но на подходе были полные. В бар заглянул Ермилов, взял минеральную воду, покачал головой.

– Иди ты в жопу!
– сказал Клеточкин.
– Что, язва замучила?

– Я с вами не хочу разговаривать, - ответил продюсер и, гордо вздернув подбородок, удалился.

– Ты чего-то совсем в разнос пошел.
– Колычев присел рядом с Николаем.

– Она уехала?

– Не знаю, чего она хочет, но будет ждать. Ты через час ещё будешь держаться на ногах?

– Конечно. Но машину поведешь ты.

Клеточкин бросил на стойку ключи. Алексей убрал их в карман.

– Знаешь, что я решил? Продолжать снимать этот фильм!
– сказал Николай, замотав головой, как бык на привязи.

– Конечно, - согласился Алексей.

– На другой студии, - добавил режиссер.
– Это наш сценарий, и Ермилов не может им пользоваться. Даже в туалете.

– В туалете сгодится любая бумага, - заметил Колычев.
– Не обольщайся.

– Чтобы они продолжали съемки с другим - нужны две наши подписи. Клеточкин заметно пьянел.

– И они ни одной не получат, - подсказал Колычев.
– Не бери в голову. Ты разве не рад, что у тебя появилась дочь?

Режиссер залпом выпил бокал и сердито уставился на Алексея.

– Чего ты все лезешь не в свои дела?
– спросил он, наливаясь краской.
– Рад - не рад, что это вообще меняет? У них - семья, а у меня её нет, хотя и женат, и у тебя - нет и не будет.

– А мне она и не нужна, - усмехнулся Алексей.

– Что же тебе нужно?

– Ты.

Режиссер опрокинул второй бокал и долго соображал.

– Фильм, - поправился Алексей.
– А то ещё не то подумаешь.

– Ладно, что тебе там надо подписать?
– кивнул режиссер.
– Новую заявку?

– Я же тебе говорил.
– Колычев вытащил из кармана сложенные листки. Хочешь прочту?

– Не надо. Наверняка снова какая-нибудь ерунда.
– Клеточкин достал ручку.
– Опять куклы?

– Кто же еще?
– усмехнулся тот.
– И второй экземпляр.

Расписавшись, режиссер грузно встал и, пошатываясь, направился в туалет. "Конечно - ерунда, о которой даже смешно говорить", - подумал Колычев, развернув один из подписанных листков бумаги. На нем крупными буквами было отпечатано: "В моей нелепой смерти прошу никого не винить".

5

Драгуров пошевелился, чувствуя, как затекли руки и ноги, но голова больше не гудела, сознание вернулось, резкость зрения - тоже. Снежана улыбалась, глядя на него.