Акселерандо
Шрифт:
Сирхану делается неуютно. «Если ты думаешь, что я плох, поговори с Айнеко о том, как с этим обращаться» — самоуничижительно говорит он. «Иногда эта кошка меня удивляет».
«Поговорить, что ли…» Она оборачивается к нему. «Но скажи. Что ты сам собираешься делать? Пойдешь исследовать?»
«Я?» Он искоса глядит на нее. «Могу себе представить, как я посылаю эйген-брата» — тихо говорит он. «Но я не хочу закладывать все свое будущее на возможность пойти в маршрутизатор и повидать дальний край наблюдаемой вселенной. Я испытал так много прекрасного в последнее время — на всю жизнь запомню. Думаю, одну копию — в резервный архив в ледяных далях, одна отправится в экспедицию, а одна останется, чтобы осесть и основать семью… А что думаешь ты?»
«Ты пойдешь всеми тремя
«Я думаю, да! Так как насчет тебя?»
«Куда бы ты ни пошел, я буду с тобой». Она прижимается к нему. «Разве не это, в конце концов, важнее всего?» — шепчет она.
Глава 9. Выживший
В этот раз между нашими последовательными визитами в династию Максов проходят многие десятилетия.
Где-то на дальнем краю Местной Пустоты [200] среди тьмы и межзвездного газа шевелится углеродная жизнь. Сквозь темноту скользит, вращаясь, алмазный цилиндр пятидесяти километров в длину, чья внешняя поверхность гравирована причудливыми квантовыми колодцами, эмулирующими экзотические атомы, места которым не нашлось бы ни в одной периодической таблице, что распознал бы Менделеев. За его стенками, внутри, скрываются килотонны кислорода и азота и мегатонны почвы, полной жизни. Цилиндр блестит во тьме, как драгоценность; отсюда сто триллионов километров до останков Земли.
200
Область пониженной плотности межзвездной среды диаметром около 300 световых лет, в которой находится Солнечная Система.Она образована несколькими взрывами сверхновых за последние миллионы лет.
Добро пожаловать в Новую Японию, в одно из тех мест между звездами, где люди обитают теперь, когда их родная система стала недоступной для биологических тел.
Интересно, кого мы здесь встретим?
В одном из терраформных секторов цилиндра-поселения есть открытая площадь. Она замощена плитами выветренного известняка, переработанного из атомов планеты-странницы, никогда не знавшей расплавленного льда, и на ее краю стоит красиво разукрашенная деревянная рама, в которой висит огромный гонг. Вокруг расположились дома и открытые хижины, и разнообразные официанты-гуманоиды предлагают еду и напитки идущим мимо настоящим людям. Стайка еще маленьких детей со своими большеглазыми домашними животными играют в прятки, потрясая самодельными копьями и автоматическими винтовками. Их родителям не о чем тревожиться — ведь тела взаимозаменяемы, и порталы сборки/разборки в каждой комнате могут за минуты построить их заново. У взрослых Красная площадь сейчас не в моде, и дети застолбили ее собственным полигоном для игр. Среди них нет ни одного Пэна, ни Венди [201] , они — отпрыски демографического Большого взрыва, все — по-настоящему юные.
201
Вечно юные персонажи сказки про Питера Пэна.
Гибкий мальчишка с кожей, коричневой, как орех, копной черных волос и тремя руками терпеливо загоняет озабоченного синего ослика в угол площади. Он как раз проходит мимо стойки со свежими суши-роллами, и тут из-под тачки выскальзывает странный зверь, выгибает спину, и роскошно потягивается.
Мальчик, Манни, обращает внимание на новую цель, и замирает, сжимая в руках копье. Синий Иа-Иа, махнув хвостом, устремляется к безопасности, цокая по поросшим лишайниками плитам. «Город, кто это?» — спрашивает мальчик, не открывая рта.
«Куда ты смотришь?» — спрашивает Город. Манни слегка удивляется — хотя удивиться тут сделовало бы гораздо сильнее.
Зверь уже потянулся одной передней лапой, и теперь тянет другую. Как наши кошки, думает Манни. Но что-то со зверем немного не так — голова слишком маленькая, и глаза
тоже, а на подушечках пальцев… «Ты острый» — обвиняет Манни зверя, неодобрительно хмурясь.«Есть такое дело». Существо зевает, и Манни наставляет свое копье на него, сжимая древко обеими правыми руками. У зверя и зубы острые. И Манни слышит его голос внутренним слухом, а не ушами. Внутренняя речь для людей, а не для игрушек.
«Ты кто?» — допытывается он.
Зверь нахально разглядывает его. «Я знаю твоих предков» — говорит он все так же по внутренней речи. «Ты Манни Макс, верно? Я так и подумал. Приведи меня к своему отцу».
«Нет!» Манни подпрыгивает и машет руками на зверя. «Ты плохой! Уходи прочь!» Он тычет копьем в направлении его носа.
«Я уйду после того, как ты отведешь меня к своему отцу» — говорит зверь. Он поднимает хвост и вздыбливает шерсть, но потом как будто передумывает. «Я расскажу тебе сказку, если ты приведешь меня к нему, сгодится?»
«Не повелся!» Манни всего две сотни мегасекунд от роду — семь лет старой Земли — но он уже может определить, что им манипулируют, и ершится.
«Ох уж эти дети». Нечто, похожее на кошку, виляет хвостом из стороны в сторону. «Ладно, Манни. Ты знаешь, какие у меня когти… Как насчет другого: ты приведешь меня к отцу, или я раскрою тебе лицо?» Оно мгновенным волнистым движением подкатывается к его ногам, и тут же трется о них и мурлычет, добавляя путаницу в свою угрозу. Но Манни этим не смутишь — он прекрасно видит, что когти действительно остры. Эта кошачья штука дикая, и ничто в его искусственно сохраненном орточеловеческом воспитании не готовило его к встрече с настолько дикими говорящими кошками.
«Убирайся!» Манни начинает тревожиться. «Ма-а-ам!» кричит он, ненамеренно активируя метку широковещания в своей внутренней речи. «Там эта штука!»
«Ну ладно, мам так мам». Кошачья штука как будто сдается. Она перестает тереться о ноги Манни, садится и смотрит вверх на него. «Не бойся, я не причиню тебе вреда».
Манни перестает вопить. «Что ты такое?» — наконец спрашивает он, не сводя глаз со зверя. Где-то в световых годах, услышав его крик, мать срывается с места. Проносясь от распределителя к распределителю, отталкиваясь от свернутых измерений, она устремляется прямиком на помощь.
«Я Айнеко». Зверь садится и начинает умывать заднюю лапку. «А ты Манни, верно?»
«Айнеко…» неуверенно говорит Манни. «Ты знаешь Лис или Билла?»
Айнеко, кошачья штука, отвлекается от умывания и смотрит на Манни, склонив голову на бок. Манни слишком молод и слишком мало видел, чтобы знать, что размеры Айнеко — точь в точь как у домашней кошки, Felis catus, у животного, появившегося в естественной эволюции, в отличие от привычных игрушек, лоскутных поделок и компаньонов. Может, реалистичность и в моде у поколения его родителей, но не настолько. Мех Айнеко украшен оранжевыми и коричневыми полосами и завитками, и у него белый пушок под подбородком. «Кто такие Лис и Билл?»
«Вон они» — говорит Манни, как раз когда здоровяк Билл с мрачной физиономией подобрался к Айнеко сзади. Он пытается ухватить ее за хвост, а Лис — летающая тарелка в фунт весом — вылетает из-за его плеча, восторженно жужжа. Но Айнеко слишком быстрый для человеческих детей, и он проскакивает между ног Манни пушистой ракетой. Манни с гиканьем пытается наколоть кошачью штуку на копье, и тут копье обращается в синее стекло, трещит и осыпается вниз иглами алмазного снега, обжигающего руки.
«Это уже совсем не по-дружески, не так ли?» — грозно говорит Айнеко. «Твоя мать разве не учила тебя?…»
Дверь в боку хижины с суши отворяется, и появляется Рита, запыхавшаяся и сердитая. «Манни! Что я тебе говорила, не играть…»
Она замирает, увидев Айнеко. «Ты!» И тут же отшатывается с плохо скрываемым страхом. В отличие от Манни, она узнала послечеловеческого демиурга за его аватаром, воплощенным исключительно для удобства взаимодействия с людьми.
Кот ухмыляется. «Я» — признает он. «Поговорим?»
«Нам не о чем говорить» — отвечает Рита, как гром с ясного неба услыхавшая.