Аксенов

А.К.:Бунт прямой, открытый.

Е.П.:Но никто ведь из нас не кричал: «Долой советскую власть!» Предлагали, в общем-то, некоторые меры, чтобы эта власть была, допустим, еще краше. В той стенограмме даже у Василия Павловича есть слова: «Так пускай еще богаче будет нашалитература». Это он в ответ на разглагольствования кого-то из начальствующих совписов о том, что мы и так живем в замечательное время, когда печатаются крайне острыевещи, например, в деревенской прозе. Такие аксеновские, да и наши фразы можно считать, конечно, уловками, они и были частично уловками, но сейчас, когда прошло уже столько лет и врать решительно незачем, я думаю, что была в таких репликах некая конформистская истина, желание расширить размеры клетки, в которой мы все сидели. Мы хотели создать прецедент, приемлемый хотя бы для части советского начальства. Еще раз привожу к собственной невыгоде пословицу алданских бичей «Мы не из тех, что под танки бросались и первыми входили в города». Потому что, как говорится, возможны были варианты и компромиссы, понимаешь? И — сеанс саморазоблачения продолжается! — ты заметил, например, что в альманахе нет настоящих диссидентов— ни Войновича, ни Владимова, ни Копелева? Потому что нас в этом случае тут же обвинили бы в том, что мы создали антисоветскую диссидентскую контору. А официальный писатель Трифонов, например, которого Аксенов позвал в альманах, отказался и честно сказал: «Ребята, у меня своя игра». Он в это время печатал в американском «Ардисе» роман «Отблеск костра» — про расстрелянного отца, про репрессии тридцать седьмого. Не знаю, как там было с Окуджавой, не моя компетенция, Аксенов с ним одно время был в ссоре. Знаю про Евтушенко. Он меня однажды спрашивает: «Женя, почему вы не взяли меня в альманах “МетрОполь”?» Я отвечаю: «Мы с вами, Евгений Александрович, люди разного поколения. Я в альманахе отвечал за свое поколение, а ваш друг Василий Павлович — за ваше. Вот вы его и спросите, почему». Он говорит: «Если бы меня взяли, то никакого “МетрОполя” не понадобилось бы, мы бы и таквсе вопросы решили». — «Вот потому, наверное, и не взяли», — не удержался я. Так что в принципе дело «МетрОполя» не было дурацким или безумным предприятием. Оно имело шанс. Тем более что все это происходило в 1979 году, а в 1985-м уже перестройка началась, понимаешь? И в конце восьмидесятых «МетрОполь» вряд ли оказался бы таким же эксклюзивным, экзотическим предприятием. И я, ты знаешь, своей судьбой доволен. Потому что, извини за прямоту, я играл — и в конечном итоге выиграл. Но мог проиграть очень сильно, понимаешь? Впрочем, хватит об этом. У нас ведь книга о Василии Павловиче, а не обо мне.

А.К.:Выиграл, да. Хотя возможны были неприятные варианты.

Е.П.:А неприятности в любом случае были предрешены. Если бы не «МетрОполь», мне рано или поздно все равно пришлось бы печататься на Западе. Ведь это не то шизофрения, не то паранойя, когда тебя не печатают, когда ты берешь слева чистые листы бумаги, исписываешь их и кладешь справа. И — всё! Безо всякого движения! Результата! Отклика! И так годами, десятилетиями… сколько это могло продолжаться? Я для сохранения своего душевного здоровья участвовал в альманахе «МетрОполь». И думаю, что многие из моих товарищей — тоже. Включая и Василия Павловича. Я уже рассказывал, какое было первоначальное отношение к «МетрОполю» у эмигрантов на Западе, но ведь и здесь «круги андеграунда» иногда ехидно именовали его «диссидентским “Огоньком”, то есть изданием на потребу. Мне об этом Юра Кублановский рассказывал, он более моего был связан с «литературным подпольем».

А.К.:Что ж, довольно остроумно.

Е.П.:И я тебе сейчас даже еще больше скажу в припадке откровенности: если бы конкретнопошла речь о публикации альманаха в СССР, то я не уверен, что мы не пошли бы на изъятия и замены при сохранении, разумеется, числа всехавторов. Но онинам такой возможности проявить слабину не дали, пришлось быть героями.

А.К.:Это Феликс Феодосьевич себе карьеру делал с вашей помощью.

Е.П.:Он ее и сделал в конечном итоге.

А.К.:Он мог бы лучше карьеру сделать, если бы поддержал вас. Имел бы тогда репутацию царя-освободителя, а не палача «МетрОполя». Хотя… вот этими папочками с тесемочками, независимым поведением вы спровоцировали эту литературную шпану, и она на вас кинулась. Вы не могли не понимать, что они кинутся на вас первыми, так уж они были устроены.

Е.П.:Странно… надеюсь, что не лукавлю, однако нет, не понимали. Потому что жизнь уже была чуть-чуть другая, чем при классических Советах. Не свобода, а вольностьстала появляться… хотя бы внутри нашей метр'oпольской компании. Компания-то была замечательная, понимаешь?

А.К.:То есть вы рассчитывали, грубо говоря, что вам уступят? Сдадут назад как при возможности столкновения, ну, двух автомобилей, например? Вы ведь им в лоб пошли и что, думали, они уйдут в сторону?

Е.П.:Да.

А.К.:Или сдадут назад?

Е.П.:Совершенно верно. Нам казалось, что так было бы логичнее, если бы они чуть-чуть пошли на попятную. У советской власти масса была способов обволакиватьлюдей. К примеру, начать в микроскопических дозах печатать меня и Ерофеева. Простить Аксенову антисталинский«Ожог»…

А.К.:И напечатать отрывки из него, как сделали с битовским «Пушкинским домом».

Е.П.:Совершенно верно. Но для этого нужны были воля и разум исполнителя. Так что советская власть пусть Феликса Феодосьевича со товарищи благодарит за этот международный скандал, последнийкрупный литературный скандал канувшей эпохи.

А.К.:Если бы Вася действительно имел целью на «МетрОполе» въехать на Запад, и он должен был бы за это благодарить Феликса Феодосьевича. Но только я тебе замечу, если уж мы заговорили в таких категориях: ему ведь было выгоднеездесь остаться. Если уж говорить о его личной судьбе. «Ожог» он мог бы со временем издать на Западе, живя здесь. Посадить бы его явно за «Ожог» не посадили бы. Не те времена.

Е.П.:Вася и без «МетрОполя» был на Западе суперпопулярен, не меньше, чем в СССР.

А.К.:Ну да. И если бы они не были идиотами, то могли сказать: «Ладно, хрен с вами, напечатаем ваше говно. Выкиньте вот две песни Высоцкого, антипартийную “Дубленку” Бориса Вахтина, ну и Алешковского, потому что он уже уехал в Израиль и, стало быть, не является советским писателем…»

Е.П.:Кстати, вот еще одно доказательство того, что мы не лезли этим чертям на рога. Мы же не напечатали в альманахе самую крутую песню Алешковского «Товарищ Сталин, вы большой ученый»…

А.К.:…и вы бы ответили «товарищам»: «Хорошо, товарищи, “Дубленку” мы убираем, но ставим другой текст замечательного писателя Бориса Вахтина, сына знаменитой Веры Пановой. А вот Алешковского не уберем…» И если бы они на это пошли, то и вам некуда было бы деваться. И прослыли бы вы среди ярых диссидентов конформистами.

Е.П.:И еще, извини, Вася многих участников «МетрОполя» не знал. Откуда он знал, что они его не сдадут? Покаялись бы, и развалился бы альманах. Так что это была одна из самых подлых акций — я имею в виду кем-то пущенный слух, что он «МетрОполем» готовил себе почву для отъезда.

А.К.:Полагаю, что это тоже Кузнецов придумал.

Е.П.:Я тоже так думаю. По крайней мере, явно не гэбуха.

А.К.:Пожалуй, что и так. Не их почерк. У них другие представления о «почве» и «отъезде».

Е.П.:«МетрОпольцы» — члены СП пострадали, но были ведь люди, я уже об этом неоднократно говорил в других главах, которым альманах был в плюс. И у Кублановского, который к двухлетней годовщине высылки Солженицына из СССР напечатал открытое письмо в парижской «Русской мысли», где приглашал Исаича обратно, и у Карабчиевского, автора НТСовских «Граней», дело явно шло к посадке. А тут они оказались в одной компании с Вознесенским, Ахмадулиной, Высоцким… Нельзя сажать таких товарищей… И все-таки для многих из нас, практически для всех его участников, «МетрОполь» стал одним из самых важных жизненных моментов, понимаешь? И для Васи — тоже. Наряду с хрущевским погромом в Кремле… У нас за время гонений образовалась даже некоторая такая… коммуна, что ли. Хотя все были совершенно разные — западник Баткин и православный неофит Тростников, классический Липкин и авангардный Сапгир…

А.К.:И еще одна важная вещь. Были писатели советские, были антисоветские. А получилось, что и советскиевзбунтовались. Что нету у режима верных вполнеслуг.

Е.П.:И в альманахе мы все были лично заинтересованы. Я помню, Высоцкий пришел ко мне вычитывать верстку, и в это время позвонил один из несостоявшихся авторов, чтобы сказать — он принимать участие в альманахе отказывается, боится последствий. Я было огорчился, а Высоцкий говорит — ну и хрен с ним, раз испугался нашегодела. И мы с ним принялись выдирать стихи этого автора из всех двенадцати экземпляров.

А.К.:Имя этого автора я не спрашиваю.

Е.П.:А я и не скажу. Так что самую дурную роль в нашем деле не ЦК сыграл, не ГБ, а шайка под названием Союз писателей. Когда начались новые времена, в газете «Куранты», ныне не существующей, были опубликованы документы из тех, что потом опять ушли в спецхран. Например, переписка Андропова и Суслова по поводу альманаха «МетрОполь». Я просто ахнул от глупости и вранья, источник которого, разумеется — Союз писателей. У вас, мерзавцы, страна рушится, Афган бушует, а вы такой херней занимаетесь, как литературныйальманах! Там в этих письмах «по оперативным данным» был понаписан всякий бред. Например, что на квартирке покойной писательницы Евгении Гинзбург состоялась подпольная сходка участников так называемого альманаха «МетрОполь», где Фазиль Искандер предложил устроить террор внутри Союза писателей, а Евгений Попов предложил восстать в книгах и сказал, что находится на позициях Солженицына. Это ж надо было такое придумать! Я спросил многоопытного главу «Мемориала» и сидельца Арсения Рогинского: «по оперативным данным» — это подслушка, что ли? Нет, отвечает, стукачи. Андропова накручивали из Союза писателей, а он вранье передавал по инстанции дальше. Все при деле. Все работают. Все бдят. Пора принимать меры.