Активист. Теодор Бун расследует

Тео кое-как высидел уроки, стараясь не обращать внимания на интермедию с инвалидным креслом и горько жалея, что щитомордник не тяпнул Перси между глаз.

После школы Тео приехал в «Бун энд Бун», проведал Судью и засел за уроки. Двери в кабинеты родителей были заперты на ключ — стало быть, у них клиенты. В конторе было тихо, все заняты. Тео покончил с уроками меньше чем за час. Начался дождь, идти было некуда, и вскоре ему стало скучно.

Из любопытства он открыл поисковик и запросил информацию о шоссе через Ред-Крик. Ее оказалось предостаточно — газетные статьи, карты, исследования, возмущенные письма в редакцию. Нашелся даже веб-сайт, созданный группой ярых противников строительства, где собирали и размещали все сведения о скандальном проекте. Большинство комментариев были негативными, но обнаружились и несколько статей, подписанных представителями деловых кругов, где утверждалось, что без шоссе не обойтись.

Через час Тео наскучило читать. Дождь усилился. Судья похрапывал под столом, родители еще не выходили. Через подсобку мальчик вышел в узкий коридор и направился в кухню поискать чего-нибудь съестного. «Занять» покушать у других сотрудников было в «Бун энд Бун» настоящим спортом, и Тео часто оказывался главным обвиняемым. Сегодня, впрочем, ему не попалось ничего интересного.

Эльзы на ресепшен не было: иногда в конце дня, когда новых клиентов не ожидалось, она выходила по делам. Стол секретарши стоял напротив двери, и любой вошедший в контору сразу попадал в руки Эльзы, которая следила за порядком не хуже сержанта-инструктора по строевой подготовке. Она знала расписание каждого работника фирмы — ведущих специалистов мистера и миссис Бун, помощника Винса, секретарши отдела недвижимости Дороти и даже юного юриста Тео, не забывала назначенных встреч, судебных заседаний, приемов у терапевта и дантиста, дней рождений и тому подобного. Эльза не упускала ничего.

Тео стало любопытно, кто сейчас у отца. Вудс Бун занимался сделками с недвижимостью, никогда не ходил в суд и редко принимал клиентов. По восемь часов в день он сидел за своим столом, курил трубку, перебирал бумаги, оформлял контракты, собирал информацию и говорил по телефону. По мнению Тео, отец занимался скучной областью юриспруденции, с которой мальчик не желал иметь ничего общего. Тео мечтал выступать в суде на крупных процессах перед полным залом и распутывать серьезные преступления.

Впервые судебный процесс Тео видел три года назад. Суд проходил летом, занятий в школе не было, и четыре дня кряду Тео сидел в первом ряду, ловя каждое слово свидетелей. Молодая супружеская пара и их пятилетний сын погибли, сбитые на переходе поездом. Эмоции зашкаливали, адвокаты бились, как гладиаторы, а председательствовал друг Тео, судья Генри Джентри, отличавшийся острым умом.

Именно тогда Тео решил, что его профессия будет обязательно связана с работой в суде. Иногда он подумывал стать авторитетным судьей вроде Генри Джентри, но чаще в мечтах он видел себя бесстрашным адвокатом.

Посередине стола Эльзы лежал большой ежедневник, куда она записывала все, в том числе встречи с клиентами. Запрета прикасаться к ежедневнику не существовало — календарь же не является конфиденциальным документом. В конце концов, он лежит на столе, его может полистать кто угодно. Поэтому Тео сунул в него нос. Завтра, в среду, у него запись к ортодонту на четыре часа, у матери сейчас некая М. Клайберн, а у отца сидит не кто иной, как Джо Форд. Тео обмер, вспомнив разговор с Айком. Джо Форд, он же Фаст-Форд, застройщик и прожженный аферист, который только и ждет, чтобы прибрать к рукам землю вдоль Суини-роуд в случае одобрения нового шоссе; нечистый на руку делец, которого Айк назвал отморозком. Тео вспомнил, что еще говорил дядя: покупка двух сотен акров, жутко секретная сделка и так далее. Айк не сказал, что сделка незаконная, но это подразумевалось само собой.

Несколько секунд Тео смотрел на запись в ежедневнике. Все логично. Джо Форда интересует недвижимость, а к Вудсу Буну обращаются по поводу сделок с недвижимостью. Но с чего бы отцу представлять интересы типа с дурной репутацией?

Наверху раздались голоса, на лестнице послышались тяжелые шаги. Тео заметался. Можно выскочить на улицу, но беззвучно этого не сделаешь. Можно нырнуть в комнату для совещаний или убежать по коридору в «кабинет». Но, двинувшись, Тео опрокинул мусорную корзину, и смятые бумажки рассыпались по полу. Он быстро нагнулся и принялся их подбирать. В приемную спустился отец с незнакомым человеком.

— Привет, Тео, — сказал мистер Бун. — Что ты тут делаешь?

— Да вот, мусор подбираю — Судья опрокинул корзину.

— Ясно. Поздоровайся с мистером Джо Фордом, моим клиентом.

Мистер Форд не вынул рук из карманов и скупо улыбнулся.

— Это мой сын Тео, — гордо сказал мистер Бун. — Учится в восьмом классе Страттенбергской средней школы.

Тео коротко кивнул и вежливо сказал:

— Рад знакомству.

— Взаимно, — процедил Джо Форд. Он был одет в серый костюм-тройку с легким блеском и крахмальную белую рубашку. Волосы с химической завивкой — кудельки торчат над ушами. Тео сразу невзлюбил Джо Форда и чувствовал, что и Форду на него наплевать. Джо Форда не интересовали люди, на которых нельзя заработать лишний бакс.

Светские разговоры мистер Форд тоже счел излишеством: он извинился и вышел из конторы. Тео побежал к себе в «кабинет» к ноутбуку и кликнул на первую же ссылку о Джо Форде.

Глава 13

Трое — Тео, Вуди и Харди, не считая собаки, — в пятницу после уроков встретились в парке Трумэна. Они собирались на реку ловить рыбу, и им не терпелось побыстрее начать. Трудная неделя в школе закончилась, можно было отдохнуть. Рыбалка была идеей Харди: он хотел показать Тео фамильную ферму Квиннов и прекрасную долину, которую губернатор с кучкой политиканов решили уничтожить. Вуди и Харди ехали впереди, а Тео был замыкающим, чтобы Судья не лез под колеса велосипедов. Пес искренне считал, что первым должен быть он, а мальчишки могут поехать следом, но на поводке послушно трусил рядом с Тео. Они петляли по тенистым старым кварталам, направляясь к велотреку, огибавшему город с юга, в стороне от жилых районов и дорог. На оживленном перекрестке они перешли Семьдесят пятое шоссе и вскоре выехали на узкую сельскую дорогу, где ветви деревьев смыкались над головой зеленой аркой. Город с его машинами и шумом остался позади. Мальчики скатывались по склонам холмов и с натугой поднимались в гору, переезжали вброд ручьи, а в одном месте прогромыхали по старому заброшенному крытому мосту.

Через полчаса велосипедисты обливались потом, а Судье требовалось попить. Тео остановился и позволил псу спуститься к ручью.

— Еще пять минут, — уверял Харди.

Отдышавшись, мальчики покатили дальше и, въехав на холм, остановились. Глазам их открылась прекрасная лесистая долина с большими полянами. Харди показал на единственное строение — белый особняк вдалеке.

— Там живут мои бабушка с дедушкой, — тяжело дыша, сказал он.

Пытаясь отдышаться, мальчишки рассматривали долину. Харди указал вправо:

— Новое шоссе пройдет широкой полосой через всю долину. Начнется вон там, между двух холмов, и пройдет через самый высокий холм. — Правая рука Харди описала широкий полукруг. — Это Меловой холм, по плану его подорвут динамитом. Взорвут и счистят. Все снесут бульдозерами и заасфальтируют. Не знаю, как дед с бабкой это переживут.

— А кто позволит это сделать? — спросил Вуди.

— Спроси у Тео.

— Закон дает государству право забрать любой участок. За деньги, конечно, но все равно, — сказал Тео.

— Погано.

— Да, — невесело согласился Харди.

Они съехали с холма и через несколько минут остановились у крыльца белой усадьбы. Бабушка Харди, миссис Беверли Квинн, ожидала на веранде с блюдом орехового печенья и бокалами воды со льдом. Харди представил приятелей, и бабушка посидела с ними, пока они ели. Дед Харди, по выражению миссис Квинн, «занимался ерундой» в сарае для трактора. О новом шоссе не говорили, боясь даже представить такой кошмар. Тео жевал печенье и покачивался в старом плетеном кресле-качалке, восхищаясь безукоризненно чистым крашеным крыльцом, раскидистыми папоротниками, ухоженными клумбами и белым штакетником, окружавшим двор. Не хотелось думать, как бульдозеры будут все это сносить. Такое казалось вопиюще несправедливым и жестоким.