Актовый зал. Выходные данные
Шрифт:
И оно действительно стало сложным и мудреным. Давид не в силах был отделаться от ощущения, что половина государственного аппарата страны отныне занята его особой и его поездкой; ежедневно на орбиту их руководства запускали новые предложения, докладные записки и письма, они облетали проект лондонской поездки по траекториям, законы которых, как казалось Давиду, скорее раскрылись бы астрологу, чем астроному.
К тому же компетентные лица в редакции ни на минуту не забывали о предстоящем событии: пусть они не едут, но Давид обязан блюсти их интересы; ему втолковывали внешнеполитические, внешнеторговые, политико-экономические точки зрения; Ганс Баммлер из спортивного отдела снабдил его таблицей результатов международных стрелковых соревнований; редактор Клоц — литературой он, правда, давно уже не занимался, но
Давид освежил свои фотонавыки, собрал в памяти все крохи английского, попросил главного бухгалтера разъяснить ему коварство британской валюты и системы мер, пополнил запас необходимых сведений о стране и ее людях, его снабдили бумагами и в избытке бумагой, и наконец он распрощался с семьей, с друзьями и с «Нойе берлинер рундшау».
В семье прощание прошло кратко и по-деловому, семье эта процедура была не внове, но друзья обернулись знатоками шотландских острот и Шекспира, тут уж лучше было не задерживаться. Габельбах довольно язвительно назвал Давида «господином коллегой» и объявил, что Англия его не слишком интересует, вот в Америку — это да, туда он бы охотно съездил, и если вопрос встанет о поездке в США, тут у него куда больше шансов, чем у Давида или еще у кого бы то ни было в редакции, ибо он беспартийный, а поскольку в американских сводах законов записано, что человек со взглядами и интересами Давида не смеет и ногой ступить на землю Соединенных Штатов, то пусть радуется, что его хоть на Британские острова пускают. После чего не преминул предостеречь Давида, напомнив об опаснейшей сумятице, обычно царящей на выставках, процитировал корреспондента Франца Германа Ортгиза, сообщившего о случае, когда два потсдамских лейтенанта выказали небрежность в обращении с огнестрельным оружием, в результате чего «один, сместив по неосмотрительности направление ружейного дула, прострелил другому голову», и заклинал Давида, случись что-либо подобное в Лондоне, быть своевременно с аппаратом на месте происшествия. Иоганна Мюнцер с пристрастием проверила, знает ли Давид «Положение рабочего класса в Англии», воздержалась от попытки живописать ему тип британца, как тип человека, зато не удержалась, чтобы не напомнить о памятнике Марксу, на который, конечно же, Давид съездит поглядеть, хотя как скульптура он не очень-то интересен — ведь тогда все зависело от цены. По этому случаю Давид узнал также, какого мнения был Бертрам Мюнцер о Генри Муре{163}.
Вот наконец и аэропорт Шёнефельд. Представителя зульского народного предприятия «Высокая цель», изготавливающего охотничье оружие, не составило труда отыскать. С огромным чемоданищем он стоял у билетного окошечка на Прагу, за плечом у него висело ружье в жестком футляре.
— Грот, — представился Давид, — здравствуйте, кажется мы договорились здесь встретиться.
— А я Бёве, Карл, — объявил маленький человечек, — давайте знакомиться.
Бёве Карл не разводил церемоний; пока они летели до Праги, он рассказал Давиду почти всю историю своей жизни. Как заводской эксперт, он уже кое-где побывал, правда, Лондон и ему был внове.
— Что значит «великая», — рассуждал он, — любая страна чаще всего такая, какой ее себе представляешь, но, понятное дело, надобно ее правильно себе представлять. Жена всякий раз злится, когда на вопрос: «Ну как там?» — я отвечаю: «Ну точно как я себе представлял». А уж шуму-то, шуму перед каждой поездкой! Точно я в Америку отправляюсь! Вот я всякий раз и твержу: «В Америку, Герда? Дудки!» Хотите — верьте, хотите — нет: она как услышит, так успокаивается.
Ружье он вез с собой, ручным багажом. Это была трехстволка, выполненная по специальному заказу для пэра-левши; прежде чем вручить ружье заказчику, его продемонстрируют на выставке.
— Остальные поделки мы уже отослали, но этакую редкость я из рук не выпущу, сказал я, лучше уж вовсе не поеду. Ну и писанину развели, а все из-за условий доставки. Я получил
сертификат, но в нем только всего и записано, что ружье, в том виде, в каком я везу его, не стреляет, записано это на шести языках, даже на португальском. Я им говорю: вы что, думаете, в Англии португальские таможенники? Ну, говорю я, тогда припишите заодно и по-индейски, на случай, ежели мы по пути в Америку залетим! Вот смеху было!Из Праги чешским самолетом они вылетели в Цюрих.
Теперь настала очередь Давида рассказывать о себе, и, когда выяснилось, что он учился у Тредера в Берлине, Карл Бёве протянул ему руку.
— Тогда переходим на «ты»! Значит, ты учился у старого мошенника? Ох и смеху же было однажды! В конце войны — мы давно выпускали уже только карабины образца девяносто восьмого года — он продал нашему коммерческому директору ударное ружье, двустволку, подлинник якобы из частной коллекции короля Вюртембергского, генерал, что ли, такой, не знаю точно, был у Наполеона…
— Против Наполеона, — поправил Давид, — после восемьсот тринадцатого года командовал седьмым армейским корпусом, невеликий был искусник в военном деле.
— Чего не знаю, того не знаю, — продолжал Бёве Карл, — но Тредер, твой учитель, вот уж скажу тебе, был бо-ольшой искусник! Смех, да и только: подлинник! Почти все подлинные детали оказались подлинно тредеровского изготовления. Кто знает, может, это ты над ними трудился.
— Кто знает, — подтвердил Давид, но, прежде чем он успел докопаться в своих воспоминаниях до факта продажи подлинной ударной двустволки из частной коллекции Вильгельма Первого Вюртембергского, они уже прибыли в Цюрих, где им пришлось пройти в кассовый зал: дома что-то напутали с билетами.
Да, вот это аэропорт, сразу понимаешь, как велик мир: одни вылетают в Сингапур, другие прилетают из Монровии, точно по расписанию приземляются машины из Рейкьявика, пассажиры в Каракас, пассажиры из Аддис-Абебы, чартер в Стамбул, карго из Гонконга, fly air India, fly BOAC, see the world with BEA, up and up and away with TWA [22] . Монреаль и Огненная Земля, все очень хорошо, но Лондон тоже не глухомань, так где же окошечко на Лондон?
Народу в аэропорту полно, Давид заметил:
22
Летайте самолетами эйр Индия, летайте самолетами Британской заморской авиатранспортной компании, посмотрите мир на самолетах Британской европейской авиатранспортной компании, летайте все выше и дальше на самолетах американской авиатранспортной компании «Трансуорлд эйр лайнс» (англ.).
— Стоит им ошибиться, и ты приземлишься на Фудзияме, а хотел в Бремен.
— Вот бы смеху было, — развеселился Бёве Карл, — в Бремене я бывал. Не бойся, здесь работают как часы, да еще швейцарские. Жена, та вечно что-нибудь выдумает, а я говорю, не переживай, мать, если меня и завезут куда, так обязаны поить-кормить, а это денежек стоит, потому они глядят в оба.
Они получили билеты и отправились к таможне. На чемодан и сумку Давида никто внимания не обратил, на чемодан Бёве тоже, но заплечный футляр ему пришлось открыть.
— Ружье! — воскликнул таможенник.
Бёве кивнул.
— Охотничье, два ствола для дроби, один для пуль, индивидуальное изготовление, по спецзаказу.
— Да, штучка что надо, — согласился таможенник.
Бёве кивнул:
— И стреляет что надо, ценнейший экземпляр, изготовленный в ГДР.
— В… как, простите?
— Знаю, вы нейтральные, вам ничего не известно. ГДР, есть такая страна, лежит вокруг Берлина.
— Но ружье, — продолжал таможенник, — на этот счет имеются правила.
Бёве опять кивнул и помахал сертификатом:
— Мы их соблюдаем, пунктуальная страна наша ГДР и очень, очень способная к языкам. Здесь на шести языках указано: жизненно важная деталь, обращающая сей образец в настоящее ружье, удалена и отправлена к месту назначения совсем иным транспортом. Выбирайте любой язык, там даже по-португальски есть.
— Я знаю португальский, — ответил таможенник, — и без того все в полном порядке.
Они получили штампы и, как водится, поспешая рысцой за важно шествующей девицей, вовремя сели в машину на Лондон.