Акула пера (сборник)

— Расцениваю ваше сообщение как заявление, что все идет по плану, — сказала я в трубку. — Действуйте!

Второй раз он позвонил минут через тридцать. Теперь голос его звучал с обычными деликатными интонациями.

— Еду домой, Ольга Юрьевна! — сообщил он. — Все прошло как нельзя лучше. Билеты выписывала наша знакомая. Незаметно наблюдал за ее действиями и убедился, что паспортами она интересовалась весьма глубоко. Так что не исключено — рыбка клюнет. Билеты у меня на десять пятнадцать утра. Так что на работе я не появлюсь, а ключи от квартиры вам брат завезет, как только прокатит нас до вокзала и обратно. Он же вам даст и номер своего телефона. Когда отправитесь с Виктором в засаду — созвонимся. У вас есть какие-нибудь замечания?

— Кажется, нет, — ответила я. — По-моему, вы все выполнили прекрасно.

— Тогда спокойной ночи, Ольга Юрьевна! — вежливо сказал Кряжимский.

— Спокойной ночи, Сергей Иванович! — ответила я.

Но какая уж там спокойная ночь! Я места не могла себе найти. До начала нашей операции оставались еще сутки, а я думала только об одном: как бы они побыстрее закончились. В итоге до утра я не могла уснуть, перебирая в уме возможные варианты дальнейшего развития событий.

Далеко не впервые мне предстояло участвовать в засаде: в погоне за сенсациями еще и не то случается, но подобные вещи никого не оставляют равнодушным. Пожалуй, это можно сравнить с таким чувством, как любовь, — в который бы раз она ни приключилась, спокойной все равно не будешь.

Должно быть, бессонная ночь отразилась на моей внешности, потому что, едва я появилась на работе, Маринка сообщила, что я выгляжу просто ужасно.

— Ты бледна, и у тебя больные глаза, — сказала она с тревогой. — Эти гонки тебя доконают. Тебе надо все бросить и уехать к морю.

— Старший кассир на железнодорожном вокзале советовала мне то же самое, — ответила я. — Она даже предложила устроить мне билет.

— А ты, разумеется, отказалась, — с осуждением заметила Маринка.

— Не могу же я вас бросить на произвол судьбы! Капитан должен последним покидать корабль.

— Кстати, о кораблях, — мечтательно сказала Маринка. — Мы могли бы отправиться отдыхать всей редакцией. Честное слово, это было бы грандиозно!

Тут мне пришлось возразить, чтобы пресечь подобные настроения на работе:

— Марина, а ты подумала о конкурентах? Пока мы будем расслабляться на пляжах, они заполнят собой весь рынок! Нет, о море придется забыть. Единственная слабость, которую мы сейчас можем себе позволить, — это твой волшебный кофе!

Маринка поняла намек и немедленно отправилась за кофе. С этого напитка, приготовленного ее чудодейственными руками, я привыкла начинать каждый рабочий день, а чашка кофе с утра превратилась в некий священный ритуал, залог плодотворной работы и успеха в делах.

Вот и теперь: стоило выпить всего одну чашку, и я сразу почувствовала себя бодрее. Ко мне вернулись уверенность и ясность мысли. Можно было заняться делами.

Но как раз этого мне сделать и не удалось. Едва я покончила с кофейным ритуалом, как в кабинет заглянула Маринка и, придерживая спиной дверь, тревожно прошептала:

— Тебя спрашивает мужчина! Судя по виду, лицо официальное! Ты кого-нибудь ждешь?

Я отрицательно помотала головой. Никаких посетителей я не планировала, ни официальных, ни частных.

— Он не назвался, что ли?

— Не-а! Только вежливо поинтересовался, может ли видеть редактора.

— Ну, значит, скажи, что может — куда денешься?

Маринка кивнула и выскользнула в приемную. Через некоторое время на пороге возник высокий сутуловатый мужчина с хмурым широкоскулым лицом. На нем был темно-серый пиджак, пожалуй, слишком теплый для летнего дня, и черные брюки с плохо отглаженными стрелками. В руках он держал прозрачную папку с кнопочкой. В таких носят документы. Маринка не ошиблась. Передо мной было лицо официальное.

— Здравствуйте, Ольга Юрьевна! — сказало лицо, быстрым, но внимательным взглядом окидывая кабинет. — Вы разрешите?

— Уже разрешила, — ответила я. — Присаживайтесь. С кем имею честь?

Мужчина уселся напротив меня, расположившись обстоятельно, словно кабинет он делил со мной на равных условиях, положил на стол свою папочку, отодвинул в сторону телефон и, порывшись в кармане, протянул мне красную книжечку.

— Оперуполномоченный Чудин Алексей Алексеевич, — отрекомендовался он также в устной форме.

— Очень приятно, — не слишком уверенно сказала я. — И чем обязана?

Чудин неторопливо убрал книжечку и, пронзительно посмотрев мне в глаза, произнес:

— Ольга Юрьевна, давайте откровенно!

Я пробормотала, что всегда приветствую в людях откровенность и сама стараюсь держаться на уровне.

— Отлично! — сказал опер. — Тогда признавайтесь, что вы опять затеваете?

— Опять? — переспросила я, лихорадочно соображая, что может быть этому человеку известно. На мой взгляд, время милиции еще не пришло.

— Опять, опять! — подтвердил Чудин. — Я немного знаком с вашей профессиональной деятельностью и в курсе, что вы всегда что-то затеваете. Не знаю, может быть, именно так и делается газета, но, на мой взгляд, вы играете с огнем. Рано или поздно эти ваши самодеятельные расследования кончатся очень плохо!

Так, он определенно что-то знает, сообразила я, а вслух сказала:

— В каждой профессии есть определенный риск, Алексей Алексеевич! Просто мы по мере сил стараемся помогать правоохранительным органам. Впрочем, кажется, нам уже давно не подворачивалось ничего интересного…

— Не скромничайте, Ольга Юрьевна! — поморщился Чудин. — Зачем бы я стал терять с вами время, спрашивается? Вы же обещали быть откровенной. Знаете, что значит сокрытие от следствия фактов, которые…

— Я скрыла какие-то факты? — удивилась я. — По-моему, ни о каких фактах речь еще не шла.

— Хорошо, поговорим о фактах, — спокойно сказал Чудин. — Вчера мне позвонили из криминалистической лаборатории… Кто-то из ваших по личным, так сказать, каналам представил на экспертизу выкидной нож и видеозапись, на которой запечатлен некий гражданин… Было дело?

— Да-да, припоминаю! — радостно сказала я. — Действительно, нам в руки попались эти самые нож и запись, и нам захотелось узнать, не имеют ли они отношения к преступлению…

— Вот так вот попали, — иронически заметил опер. — И вам вот так просто захотелось узнать — от нечего делать, да?

— Да, потому что, согласитесь, нож — это настораживает, — сказала я.

— Еще бы! — усмехнулся Чудин. — В лаборатории тоже насторожились, как только познакомились с вашим подарочком поближе. Поэтому позвонили они не вам, а мне. Не ожидали? Корпоративная солидарность для нас важнее личных отношений, Ольга Юрьевна!