Акула

Ну, значит, кооператор стоит, недоумевает, а мы все из своих укрытий повылазили, топчемся в трех метрах от него, шепотом друг на друга матюги складываем. Что делать дальше — не знает никто, потому что даже номер бандитской машины не срисовали, у каждого свой вариант, какие там были цифры и буквы.

Короче, ругаемся, чуть до мордобоя дело не доходит, и тут опять выруливает «копейка». Не обращая на нас внимания — а кто бы мог подумать, что сорок человек оперов будут стоять открыто, размахивать руками и выяснять, кто из них больший ишак, — так вот, не обращая на нас внимания, тормозит «копейка» у тротуара, вываливают из нее две гориллы, подходят к нашему кооператору и, натурально, бьют его кулаком по морде. Спортсмен бьет, а второй трясет нашей «куклой», хлещет очумевшего бедолагу бумажками по лицу и вопрошает: «Ты что, сволочь, нам подсунул? За слепых, что ли, держишь? Да мы тебя…». Ну повторяют свои прежние обещания. Про ларек, жену и ребенка. При этом еще на нас оборачиваются, типа, оцените, мужики, с какой падлой приходится дело иметь.

Команды опять никто не подал, но она и не требовалась. Задерживали долго, с душой. Даже снайпер успел сбежать с крыши и приложиться, дотянувшись через спины товарищей.

Но основной прикол дальше. Наш «молодой», который «куклу» готовил, использовал для этой цели пустые бланки служебных документов. Разворачивают рэкетиры сверток, а там, под нормальной купюрой, лежит бумажка, поперек которой четко написано «Протокол допроса свидетеля». И ведь ничерта не поняли, вернулись! [12]

12

Аналогичная история имела место в действительности, в конце 80-х годов на территории Ленинского района Лениграда.

— Это потому что протокол был свидетельский, — заметил Акулов. — А было бы написано «Допрос обвиняемого» — они бы фишку просекли. Не знаешь, что с ними стало потом?

— Отсидели немного. Одного потом вроде бы грохнули, а второй заметным человеком стал, в газетах иногда мелькает, по телевизору, какими-то фондами помощи заключенным руководит, — ответил Сергей. — Но, может, я и ошибаюсь. Ведь столько времени прошло! Специально их судьбу я не отслеживал, а по работе они мне больше не попадались.

Позвонил телефон.

— Спокойно, — сказал Сергей хозяину квартиры. — Не нервничай. Все помнишь, что говорить?

— Помню.

Трубки двух аппаратов, основного и параллельного, они сняли одновременно.

— Алло.

Раздался короткий писк, характерный для соединений с таксофоном, и прорезался голос, который Волгин уже слышал вчера, звучавший на фоне характерных уличных шумов.

— Коля?

— Да.

— Деньги собрал?

— Полностью.

— Молодец. Так бы сразу! Мы сегодня подъедем, заберем. Спустишься во двор, когда я перезвоню.

— Когда это будет?

— Тебя что, понос со страху пробрал? Сиди и не дергайся, жди. Как освободимся, так сразу приедем.

— Вы мне вернете мои документы? И еще, мне нужны гарантии, что вы с меня ничего больше не станете требовать…

Разговор оборвался. Николай, чувствуя себя виноватым, посмотрел на оперативников:

— Почему-то бросили трубку.

— Не переживай, — успокоил парня Волгин. — Ты все говорил нормально. Просто страхуются, боятся, что можем засечь таксофон, которым они воспользовались. Начитались газет, волки позорные…

Вчера вечером, когда Сергей слегка привел себя в порядок и приехал к Акулову, было решено не устраивать кавалерийского наскока на Школу.

— Я бы с удовольствием вошел туда и запер двери, — говорил Андрей. — Потому что надо за такие вещи наказывать. Это Катышев может себе позволить платить за каждое раскрытие сотрясением мозга, а нам надо беречься… Я бы с удовольствием, но предлагаю подождать. Никуда они от нас не денутся. Сперва надо разобраться, на кого они наезжали по телефону. Номер не вылетел из головы? Надо его «пробить».

— Я уже установил адрес.

— Тогда поехали, чего мы стоим? Хотя видок у тебя, конечно…

Прежде, чем посетить потенциального потерпевшего, завернули к Волгину домой. Сергей принял ванну, сменил одежду и заклеил пластырем рану на лбу. На скуле проявился синяк и левый глаз немного заплыл, но в целом сильно пугающего впечатления физиономия опера не производила.

— Да, — сказал Акулов, разглядывая напарника, — на человека стал похож. Во всяком случае, темным вечером в подворотне я бы тебе кошелек просто так не отдал. Кстати, о кошельках: много там денег лежало?

— Рублей пятьсот. Ну и сам «лопатник» год назад за триста покупал.

— Что-то меня во всем этом смущает. На хрена тренерам его тырить? По идее, они рассчитывали поиметь с тебя тонну за месяц занятий. Должны же были понимать, что после кражи ты к ним вряд ли заявишься. Да и шумиха им ни к чему.

— Я и не говорю, что это они сделали. Скорее всего, среди занимающихся крыса имеется. Но тоже как-то странно… Бог с ним, с бумажником, я не про него сейчас думаю.

— Да понимаю я все! Косоглазый тренер — это, несомненно, Степка Карпатов. А вторым, почему-то мне кажется, —будет Лешенька Сильный. Чувствую, сменит он фамилию после общения с нами.

С Сильного на Голубого. Погнали? Хотя тебе, если по уму, отлежаться сейчас надо.

— Обойдусь. Меня смущает тенденция: больше десяти лет отработал в ментовке, но до того, как в девяносто третьем уволился, ни разу по башке не получал. В девяносто шестом, через месяц после того, как восстановился, нарвался первый раз. Хорошо досталось, даже в больнице пришлось поваляться. Год назад — еще раз.

. — Да, промежутки между травмами сокращаются. Смотри, к пенсии тебя каждый день начнут колошматить.

— Да пошел ты! Сплюнь лучше. Еще хорошо, что у меня лицо удары «держит». Вон, у Димки Кузенкова из 13-го, от любого щелбана все отекает и чернеть начинает. Когда комиссия из главка приезжала и нас гоняли самбо сдавать, ему физорг случайно, по репе заехал, так проверяющие «зачет» ему просто из сострадания поставили. Так что вставай, и поехали.

В квартиру их пустили после того, как позвонили в управление, и дежурный подтвердил, что оперативники с фамилиями Акулов и Волгин имеются. С первой фамилией, правда, вышла заминка — дежурный, привыкший ограничивать свои знания только теми событиями, которые случаются в течение рабочих суток, чуть было не ляпнул, что Акулов давно сидит, но, посоветовавшись с помощником. более осведомленным о новостях из жизни РУВД, дал правильный ответ и успокоил жильцов, встревоженных поздним визитом.

Дверь открыл Николай — добродушного вида парень двадцати четырех лет от роду. Рядом стояла жена, еще более молодая, очень симпатичная и, что было видно с первого взгляда, любящая супруга, сильно переживающая по поводу свалившихся на семью неприятностей. В комнате спал ребенок. Звонки в дверь его не разбудили, но для разговора было решено пройти на кухню, расположенную в далекой от жилых помещений части квартиры.

— Необычная планировка, — сказал Акулов, осматриваясь.

Судя по обстановке, семья имела средний достаток. Наблюдение подтвердилось спустя пять минут, когда Николай стал рассказывать о себе и проблемах, возникших, без всякой его вины, неделю назад.