Аквамаг
Шрифт:
Потом я слышал голоса, вспышками видел реальность.
— Быстрее-быстрее!
— Зараза, долбаный подсолнух!
— Внутрь, забегайте!
— ВСЁ?!
— Ломай камень, Тихомир! — визжала незнакомка — Дети! Дети мои! Куда же ты их затащил?!
— Да он стоит цел… Ладно! — ответил мужик и послышался громкий хруст.
Ярчайшая вспышка мгновенно всё осветила. Я успел рассмотреть то, как тварей рвало на куски и разносило в разные стороны. Потом картинка превратилась в бесконечное белое полотно. Мы будто стояли в самом эпицентре взрыва. А после света — тьма…
* * *
Я жив?!
Где я? —
Боль, пусть и не сразу же, но напомнила о себе. Мощным всплеском, пробежавшем по всему телу, что я больше не сомневался. Я жив! Ведь мертвецы не способны, ни мыслить, ни чувствовать.
Но и радоваться рано. Вряд ли я пережил ночную мясорубку без последствий для организма. Во-первых, мне нужно долгое восстановление. Во-вторых, надо как-то умудриться не остаться инвалидом на всю жизнь, мне всего около шестнадцати-восемнадцати лет.
Впрочем, боль я чувствовал всем телом, включая руки и ноги, кисти и ступни. Обошлось без ампутаций, а это уже дорогого стоит, особенно после всех стараний монстров из жерл. Я начал восстанавливать в памяти день спасения; незнакомцев, что пришли на выручку. И я вспомнил почти всё, не без скрипа зубами. Всё-таки муки не из приятных. Я только не смог вспомнить лица своих спасителей.
Затем я ощутил прохладу. После попытался подвигаться. Получилось просто ужасно, я едва шевельнулся. Словно лежал в ванне с затвердевающим цементом. На меня со всех сторон давило что-то очень густое, липкое и плотное.
И я наконец решил открыть глаза, чтобы увидеть, где нахожусь. К сожалению, не всё и не всегда получается. Первая попытка поднять веки ничего не дала. Они слиплись, возможно из-за прохладной жижи, в которой я и лежал. А может мне специально заклеили глаза? Не знаю.
Но шевелить руками или ногами я больше не рисковал. Становилось только больнее, да и эти жалкие попытки трепыхания в густой массе практически ничего мне не давали. Но раз уж я жив, значит тем людям удалось добраться до укрытия. Скорее всего и меня они определили в какую-нибудь местную поликлинику или реанимацию, хотя в этом мире скорее — к какому-нибудь лекарю или целителю.
Прозвучал хлопок, я услышал всё будто издалека. В уши похоже это вещество тоже попало, но хоть дышать и раскрывать рот я мог. Потом послышались шаги, женщина невесело причитала.
— Где я? — в пол голоса спросил я.
— Ой! — женщина, судя по стуку обуви о пол, вздрогнула, — быстро ты очухался.
— Где?..
— Ты в ванне с грязью.
— Чего?!
— Ну, с мраком из жерл.
— Вытащите меня! — прикрикнул я. Чем они вообще думали, когда засовывали меня сюда?
— Нельзя, понимаешь? Лекарка не велела… сказала, что коли вытащим тебя, так ты от боли помр… помереть могёшь, — объяснила женщина, голос звучал, как у той девчонки, но немного ниже и скрипучее. Должно быть это её мать.
— Так грязь лечит?
— Да, ну то есть нет. Ох… она это, снимает боль.
— Ясно…
— Да ты же не видишь света белого, — с жалостью сказала она, — сейчас я тебе глазоньки вытру, бедолага.
После она чем-то шаркнула и стукнула, потом пошла в мою сторону. Я почувствовал влагу на лице. Женщина протирала мои глаза мягкой тканью. Минуты через две она закончила и произнесла:
— Открывай давай.
Я лежал
в уютном подземном помещение, стены которого были обиты досками, или скорее состояли из целых брёвен. Затем я сфокусировал взгляд на человеке, что стоял передо мной.Морщины намекали, что женщина не из самых молодых. Думаю, ей за сорок. Выглядела она опрятно, не богато, а именно ухоженно. Ростом или телосложением не выделялась, самая обычная слегка худая и чуть-чуть сгорбившаяся женщина.
— Бедненький, сколь же ты намучался?.. — я едва расслышал её.
— Уши забились.
— Ой! Точно!
Она потянула руку в карман халата и вытащила из него коричневую шкурку маленького зверька вроде белки. Это она ей протирала мои глаза? Впрочем, брезгливость я уже почти не испытывал.
После того, что со мной сделали твари я, наверное, мог есть землю и совсем не испытывать отвращения. Вскоре женщина очистила мои уши от засохших сгустков смолы. Я стал слышать лучше.
— Бедняжка, совсем ребёнок…
— Я не останусь инвалидом?
— Кем-кем?
— То есть, я поправлюсь?
— Придёт лекарка, ты вон у ней и спрашивай, — после паузы женщина снова посмотрела на меня с жалостью, — ты не из деревни, а из города… на черта ты ночью по пустошам шлялся? Тебе жизнь свою не жалко? Богатые вроде сгустки не собирают, да и солнечники тоже.
— Какие ещё сгустки? — про солнечные камни я уже вроде бы немного понимал.
— Какие-какие? Обычные… Бедненький, сильно же тебе досталось, чтоб им пусто было!
— Голова до сих пор ноет…
Ладно, хватит языком молоть. Нужно узнать какую-нибудь действительно полезную информацию. Но задавать вопросы прямо в лоб я не хотел, начал со стороны. Мало ли, может она только притворяется такой сострадающей простушкой.
— Как вас зовут?
— Дарья. А тебя как звать?
В прошлой жизни я был Кириллом Стена. Нет, не Кириллом по прозвищу «Стена», а Кириллом со странной фамилией. Однако, тогда я был крупным парнем и многие подшучивали над моей «говорящей» фамилией. Но как меня зовут теперь?
— Не помню, голова трещит… — выкрутился, называется. Выиграл немного времени, чтобы придумать новое имя.
— Бедняжка… ну хоть не будешь больше ночью шлындать.
— Да-да… а где я нахожусь?
— О, ты не знаешь?
— Нет, — что-то меня начинает утомлять этот разговор.
— Ты в Погребках. Ну, в деревне… кхм… не люблю это слово. В деревне ниспхвих.
— Нищих? — переспросил я. Женщина сжевала почти всё слово.
— Низших. Мы живём на пустошах, в землянках… сам знаешь, без укрытия нельзя.
— Ага, знаю. Так вы мать семейства получается?
— Как-то странно ты говоришь.
— Городское воспитание.
— Точно, ты ж не деревенский. А я, да, матерь. Сава наш старший сын, Рита средняя дочь. Нашему младшенькому — Энди всего четырнадцать, он тот ещё сорванец.
Я думал, что в этом мире только русскоязычные имена:
— А поче…
— Всё. Хватит вопросов, — Дарья перебила меня, — скоро придёт Тихомир.
— Ваш муж?
— Да. Он человек суровый, ты лучше не дерзи и не пререкайся с ним… Понимаешь, он очень на тебя зол и будет говорить жёстко… требовать что-то будет, поставит тебе условия… Ты на всё соглашайся! Он тебя жизнь спас! Понял?! — в её голосе неожиданно прозвучали нотки агрессии.