Акварель для Матадора

Но нигде не мелькнёт — ни в пузырьке, ни на дне стакана — алая капля.

Технодром «Арматура» был устроен в старом хоккейном дворце. Чил-аут, место для отдыха, оборудован прямо на трибунах. Матадор развалился в кресле, закинул ноги на передний ряд. Пожевать в неверном свете армадилло солёную кукурузу, запить её газировкой Red Devil.

И послушать, что говорят рядом. Матадор вставил в ухо маленький слуховой аппарат.

— Техно подмахивает попсе, — жаловался друзьям фрик в трёх бейсболках и с янтарём в ноздре. — Все эти грувы, иванушки… Если так пойдёт дальше, вместо фриков клубиться будут бандиты.

Нет, не то…

Через некоторое время Матадор нашёл, что искал: несколько человек рассказывали друг другу байки об Акварели.

— В Риге мужик наакварелился, выронил зеркальце из окна. Ой, говорит, бляха-муха, где моё отражение? Сиганул следом. Два часа потом от асфальта отскрёбывали…

Такого случая Матадор не знал. Видимо, так преломились слухи о прыгнувшем из окна сыне депутата Значкова…

— Да фиг ли там, у меня знакомый закатился под троллейбус…

Ну-ка, ну-ка…

— Борька Бергер из ГИТИСа дёрнул Аквы в скверике на Восстания… У высотки. Решил, что превращается в собачку, дворняга какая-то через плац перебегала. Рыпнулся за ней — и под рогатого.

Всё правильно, под троллейбус Б.

«Бэ. Бергер», — сказал бы Барановский.

И версия про собачку — правда, про болонку — в ФСБ гуляет.

И откуда эксперты знают, что студент стал превращаться в собачку?

Странная телега: якобы под Акварелью человек склонен превращаться в самые разные предметы. Говорят, так действует мухомор, который входит в состав Акварели. Но почему решили, что студент превращался в собачку?

А, может быть, в песчинку, которую ветер гнал через площадь Восстания?

А, может, в грязь на колесе троллейбуса Б?

Не очень-то Матадор верил в эти превращения.

— А про «Чипполино» слышали?

— Опять кого-то в сортире трахнули?

— Нет, там парнишку током убило. Подогрелся Акварелью, полез в колонку, всё там расхерачил, его и замкнуло…

— Любопытная хрень. Надо попробовать.

— Надо на хате, спокойно, с ассистентом. Чтобы не дал в окно без парашута…

— Смотри, это героиновая параша, можно подсесть…

— Ну, с одного-то разу не подсяду… Я слышал, её здесь можно взять.

— Я знаю, где… Это надо спуститься…

Случай в клубе «Чипполино» тоже был. Только учащийся ПТУ Кононов не погиб, разодрав провода в колонке, а получил сильный болевой шок.

Он рассказал в больнице, что принял Акварель и скоро почувствовал, что превращается в музыку. И когда ближе к утру музыка затихла, спряталась в колонке, Кононов бросился за ней.

Мотылёк, летящий в огонь, куда разумнее учащегося Кононова.

И что самое странное — едва Кононов стал рассказывать, где он купил Акварель, так сразу потерял сознание и не приходит в себя уже третий день. Будто какие-то мистические силы не дают группе Матадора выйти на след…

Вот и теперь — стоило парню в чил-ауте заговорить, где он видел Акварель, как толпа взорвалась страшным рёвом.

— Ху-у-у-у-у-у-у-й-й-й-е-е-е-е-еЙ!

— Bay!

— Ху-у-у-у-у-у-у-й-й-й-е-е-е-е-еЙ!

Место у пульта занял DJ Хуй, самая горячая — с пылу, с жару — звезда московского рейва.

Наголо бритый плотный парень с лицом, спрятанным под толстым слоем пудры, вошёл в освещённую будку. Медленно надел чёрные наушники.

Люди, клубившиеся в чил-ауте, ссыпались с трибун вниз. Матадор поспешил за ними.

DJ Хуй искупал лицо в луче прожектора, и в толще белой маски вспыхнули миллионы золотых, изумрудных, бриллиантовых искорок-блёсток.

Бум-бум-бум.

Тонкие длинные пальцы ди-джея летали над чёрными озёрами пластинок, как два белых лебедя. Притормаживая и ускоряя диски, приглушая и распахивая звуки, DJ Хуй высоко запрокидывал голову, словно артистический пьяница, картинно забрасывающий в себя рюмку трудной воды.

Бум-бум-бум.

Сто — сто двадцать — сто сорок — сто шестьдесят.

— Bay! Bay! Bay!

Тени фриков — увеличенные, разукрашенные, изломанные — кружились хрустальным калейдоскопом.

— Я нашёл, — горячо шепнул Матадору в ухо всплывший из темноты Славка Караулов.

— Смотри туда, где настольный хоккей… — горячо шепнул Матадору в ухо Славка Караулов. — Человек в чёрной майке. С коротким рукавом…

Матадор швырнул взгляд сквозь слоёный дым, сквозь многорукий и многоногий красочный танец.

Люди и фрики для этого танца — что пузырьки для шампанского, что льдинки для коктейля.

Как человеку насрать, что он состоит из молекул, так танцу насрать, что он состоит из людей.

— Bay! Bay!

Славка купил Акварель. У человека в чёрной майке с коротким рукавом.

Славка должен срочно уносить пузырёк из клуба. Матадор должен пасти парня в чёрной майке.

Может, с него удастся начать разматывать цепочку.

DJ Хуй уверенно вёл сет к кульминации. Сквозь тесный частокол нот он, казалось, вдыхал в зал чистую энергию.

В ювелирную мелодию вплелась горячей нитью — словно след от нагайки вспарывает белое изнеженное тело — автоматная очередь.

«В потолок стреляют», — успел подумать Матадор, не успев удивиться тому, что стреляют.

Страшный, яркий, операционный свет сорвал холст с волшебными картинами рейва и ночи.

— Все на пол! Лежать! Руки за спину! Марафет — сдать!

Спецназовец в сиреневом камуфляже Силового Министерства — ноги на ширине плеч, чёрная полумаска — опустил огромный матюгальник.

Вот тебе, матушка, и ишачья пасха…

Расслабленная клубная публика, не привыкшая к грубому обращению, растерянно переглядывалась. На пол никто не ложился.

DJ Хуй остановил вертушки. Последние звуки, зажатые на взлёте, жалобно пискнули в его пальцах.

Что за блажь — в дорогом месте, почти в центре Москвы, в пяти километрах от Кремля, уложить на пол несколько сот человек?

— Ле-е-е-жать, ско-оты! — командир силовиков, мужик под два метра ростом, понял, что вшивые клубные трясуны сомневаются в его приказе, побагровел и заверещал.

Командир силовиков схватил за волосы крохотную рыжую девушку и в наступившей гробовой тишине швырнул её лицом на танцпол.