Акварель

Туристов вокруг непривычно мало. Мне не холодно. Так действует крепкое вино, или у меня жар от пылких признаний Сержа, то ли от собственной откровенности. Поразительно, но я всего лишь третий день в Каннах, а уже устала от моего навязчивого поклонника.

Проветрившись до легкого першения в горле, мы вернулись в отель и зашли освежиться в бар. Знойный ветерок выдул хмель, и можно с легкостью напиться повторно. Нервы мои ни к черту. Давно сбился цикл, и я уже забыла, что такое полноценная овуляция. Тампоны я оставила еще в Праге.

В фойе нас подловили неизвестные персоны. Серж от испуга чуть не наделал в штаны. Это его приятели, несколько беспечных тупиц, праздно развенчивающих жизнь подобно собрату. Парочка нахохленных петушков и одна выщипанная курица. Детки аналогичным образом сбежали из клетки и предавались веселью, забыв о смирении и учении.

Мне отнюдь не стоило их корить, ведь у самой рыльце в пушку, и я не пуританских нравов. Если сравнить их положительные качества с моими данными, то я непременно останусь в аутсайдерах, ведь я очень плохая девочка. Очень плохая и неисправимая.

Малолетки пригласили Сержа кутить. Он умоляющим взглядом выпрашивал, чтобы я не оставляла его одного. Я смекнула, зачем я сдалась ему: для дешевого понта, для украшения их прыщавого общества, чтоб тупицы думали, что я его женщина, завоеванная в честном бою.

В Каннах слишком много русских – факт, не вызывающий удивления. Ради развлечения я послушно согласилась. Серж чуть не взорвался в приступе неописуемого счастья, чуть не улетев термоядерной ракетой к созвездию Большой Медведицы.

Расположившись на просторных диванах по периметру фойе, мы перешли к соблюдению норм светского этикета. Захлебываясь фонтаном радости, Серж, заикаясь, представил меня однокашникам, а я надменно улыбалась и унижала оценивающим взглядом каждого дармоеда, в том числе ненаглядную мокрую курицу.

Два чудика представляли собой отъевшихся снобов, чьи мозги давно пропитались бухлом, прокурены первоклассной марихуаной, а ума хватало лишь на то, чтобы сбежать с халявной учебы и мотаться по миру в поисках адреналина.

– Вы как сюда попали, черти? – набросился на них Серж, вытирая потные ладошки о брюки.

Чудики не понимали, как мог старый мудила Серж охмурить столь дорогую цыпочку. Дар речи вернулся к ним в течение минуты. Первая опомнилась курица, проглотив обглоданную кость зависти к моей красоте.

– Мы проездом, – осторожно прозвучала девочка. – Решили здесь переночевать. Другие отели заняты на месяц вперед.

– Это Люси! Подруга из Петербурга. Яна, познакомьтесь! – представил нас Серж, перестав тереть до дыр брюки.

Устало улыбнувшись, я даже обронила несколько слов:

– Вам повезло. Сейчас не сезон. Приехали бы вы месяц назад, то наткнулись бы на совершенно другую картину.

– Богема нас не интересует, – встрял самый упитанный и невоспитанный тугодум. – Плевать нам на фестивали. Эстеты и критики снимают фильмы сами для себя, и эта умственная жвачка не возбуждает. Как-то раз я смотрел пару шедевральных картин на Венецианском фестивале. Спустя полчаса показа не выдержал и ушел. И я был не первым и не последним. Кинотеатры наполовину пусты. Я за народное кино, чтоб било по мозгам, чтоб в кассу под попкорн и колу.

– В некоторых кинотеатрах Америки запрещено брать с собой попкорн, – заметила Люси. – Это считается пошлым.

– Чушь собачья! – протрезвонил третий увалень с банальным именем Коля. – Попкорн и кино – две вещи неразделимые. Можно поспорить, что важнее, попкорн или синема? Философский вопрос.

Беседа переходила в русло метафизических прений о мировом прокате и массовой индустрии удовольствия. Получалось, что ни попкорном единым жива наша молодежь. Коля согласился с этим утверждением под напором Люси, а первый чурбан по имени Марк соглашался с любыми глупостями, лишь бы ему не промывали мозги.

Серж держался уверенней, позволив себе довольно смело, если не дерзко, взять меня за руку и нежно погладить пальцы. У мальчиков потекли слюни, ниагарским водопадом падая в глотку, и прорываясь сквозь растопыренные губы наружу. Люси раздосадовано сидела с краю, нахмурив курносый нос, обиженная полным отсутствием внимания к ее избалованной персоне.

– Ты в курсе, что тебя разыскивает батя? – рявкнул Марк, завистливо сглотнув. – И меня ищут. Маман предупредила. Она жалостливая и до сих пор пополняет мой счет.

– Без реального кеша станет вообще стремно, – процедил Коля. – Я в долгах, как в шелках, кредитки посеял на Мальте, а восстановить нельзя – записаны на предков. Приду в банк – запалят. У меня и виза просрочена.

– Так почему ты до сих пор не в рашке? – справедливо спросил Серж, нахмурившись как дед.

– Мотаюсь по корешам на содержании. Отцу не понравится, когда ему доставят счет за мои мушкетерские похождения. А мне плевать! На то он и отец, чтоб все оплачивать. Я у него один, кому еще сливать лаве?! Он сдохнет скоро, так я прямой наследник. Не оставит без гроша. Его любовницу пошлю на хрен, пусть побирается в другом месте. А батя не дурак, не пишет ей дарственных надписей. И эта потаскуха считает себя моей мачехой! Видали? Я ее сам отымею до посинения, когда старый концы отдаст. Сучка давно мне глазки строит. Чует, куда финансовые потоки польются. Шлюха!

– Фу! – сморщилась Люси. – Какая гадость.

– Природа склонна к постоянству, – философствовал Марк. – Природа Николая особенно.

Зазнавшийся Коля чувствовал себя королем вечеринки, поглядывал на меня как ошалелый самец на самку в период гона, готовый при случае сверкнуть доставшимися по наследству причиндалами.

Слушая их инфантильные перепалки, я убеждалась, как они молоды и глупы, а я гораздо дальновиднее этой шайки золотой молодежи. Когда то и я относилась к их племени и была первой среди лучших. Мы меняемся, и наступает тот день, когда себя уже стыдно отнести к юным леди.

Я сравнивала себя с Люси, изучая курочку вдоль и поперек: весь ее напыщенный лоск, дутую аристократичность и примитивизм. Вела она себя на удивление прилично: корила мальчиков за пошлости, цитировала вырезки из глянца, удачно кудахтала о культуре и правильно выговаривала бренды. Люси нравилась мне. Наивная девочка, полная пустых надежд и живого трепета. Она не лишена зачатков интеллекта, наверняка любит искусство, тащится от модных писателей от Бегбедера до Вишневского и безымянных светских львиц, разбирается в шпильках и шубках, отличает коллекционное вино от дешевой подделки. Дурнушка Люси завсегдатая Куршавеля и Малибу, но она вполне приличная девушка в духе своего времени. При пристальном изучении в ней найдется масса положительных качеств, но я не собираюсь копаться в перьях и потрохах, а право ощипать ее оставлю Коле или Марку. Тому, кто проворнее.