Акваретто со льдом

"Опреснители" перешли на круглосуточный режим работы. Вымораживающие камеры гудели от напряжения. Были срочно приведены в действие все резервные установки обратного осмоса и запущены находящиеся на ремонте "испарители".

Невыносимая жара держалась уже почти два месяца. Улицы города словно тяжело переболели оспой — так густо они покрылись ямами и резервуарами, вырытыми в надежде на осадки. Люди продолжали копать новые, а имеющиеся углубляли и выстилали готовые гидроупорными материалами… Вот только безжалостно ясное небо не давало ни малейшей надежды на дождь.

Власти настоятельно рекомендовали как можно меньше двигаться и призывали людей не дышать через рот, чтобы уменьшить потерю влаги организмом. Дневную норму не повысили. Не потому, что не хотели, а потому, что раздавать было нечего — осадков не выпадало три месяца, все резервуары чистой воды давно опустели, а уровень в водохранилищах стремительно понижался.

Гидрохрана была переведена в состояние боевой готовности.

Город медленно заполняли жажда, паника и отчаяние.

Еще никогда за десять лет службы, даже когда он привозил воду в обезвоженные районы, даже когда оборонял источники от обезумевших от жажды людей, Роман не видел столько ненависти в обращенных на него взглядах.

— В цехах говорят, что власти скоро перестанут выдавать и эти три литра, так что, пока не поздно, нужно захватить оставшиеся в городе источники, — рассказала ему Юля однажды вечером, через несколько дней после встречи в кафе.

Она впервые пригласила его к себе домой; они сидели за столом на крошечной кухне и пили чай — Роман принес с собой два литра воды; ребенок мирно спал в соседней комнате, сжимая в руке пустую бутылочку.

— А что будет, если в городе начнутся беспорядки? Вы перекроете доступ ко всем источникам?

— Не мы, — поправил ее Роман. — Гидрохрана не принимает таких решений, она их лишь исполняет.

— Если дело дойдет до уличных боев, для людей не будет иметь значения, что вы — просто исполнители, — девушка вздохнула и тихо призналась: — Я боюсь.

— Чего ты боишься? Все будет в порядке, воду выдавать не перестанут, поверь мне, — с уверенностью, которой он сам не испытывал, сказал Роман, — Правда, и норму не увеличат. Если сейчас прибавить хотя бы по литру, вот тогда воды не хватит.

— И этого тоже… Но я куда больше боюсь войны.

— Не будет никакой войны — зря я, что ли, в гидрохране служу?

Юля не поддержала шутку.

— Мне страшно.

Роман взял ее за руку и, словно решив для себя что-то очень важное, предельно серьезно произнёс:

— Не бойся. Вы больше не одни.

***

Сирена взвыла в проходной "опреснителя" так внезапно, что Роман вздрогнул и непроизвольно схватился за автомат.

Ослепительно-красным вспыхнули огни тревоги.

— Рабочие захватили камеру конденсации, — объявил появившийся в проходной начальник гидрохраны, плотный черноволосый майор, на ходу застегивая бронежилет.

Роман похолодел — именно там работала Юля. Успела ли она выйти до захвата?

— Вы трое — берёте снайперки — и на крыши напротив окон камеры, — быстро раздавал приказы майор. — Все, у кого есть боевой опыт — со мной. Остальные — очистить оба дистилляционных цеха, заблокировать все выходы, оцепить периметр, вызвать подкрепление.

Требования рабочих оказались предсказуемы:

— Повысьте нам дневную норму.

— Мы не уполномочены принимать такие решения. Немедленно разблокируйте двери и прекратите беспорядки, — неслось им в ответ через громкоговоритель.

— Значит, приведите сюда тех, кто уполномочен. Иначе мы выльем воду из всех цистерн.

— Там сейчас вся дневная норма комбината, — паниковал невысокий усатый администратор "опреснителя", отчаянно заламывая руки. — А наша дневная норма — это половина пресной воды, которую должны раздать сегодня в городе… Вы же понимаете, что произойдёт, если… когда люди не получат воду? Беспорядки! Уличные бои! Война!

— Сколько в цеху человек? — отмахиваясь от него, как от назойливой мухи, спрашивал по рации у снайперов майор. — Сколько требуется времени для того, чтобы отвинтить крышки цистерн? — тряс он ошалевшего администратора. — Что значит — примерно полминуты? Мне до секунд знать надо, я тут, мать вашу, штурм планирую или что? — в ярости кричал он и поворачивался к охранникам. — Готовность к захвату — шесть минут! Двадцать секунд — на взятие помещения под контроль! Снайперы — снимаете каждого, кто приблизится к крышкам цистерн. Бойцы, стрелять на поражение в любого, кто не в горизонтальном положении!

Роман прикусил губу. Далеко не все рабочие, находящиеся в камере — бунтовщики. Но говорить это начальнику гидрохраны бесполезно. Что такое — полсотни жизней против пятнадцати тысяч тонн пресной воды? Да он и сам понимал: это ничто по сравнению с тысячами, десятками тысяч жертв, которые появятся, если не получивший дневной нормы город взорвется уличными беспорядками…

Позиции заняты, предохранители с оружия сняты.

— Готовность три… два… один… Пошли!

Направленный взрыв снес забаррикадированные ворота конденсационной камеры. В поднявшейся пыли рабочие в своих серых костюмах были почти неразличимы.

— Всем лежать, руки на голову!

Пули щелкали по стенам и полу.

Перепуганные рабочие бестолково носились по помещению.

— Огонь на поражение! — орал стоящий прямо за плечом Романа майор.

В бетонной пыли и беспорядочном мельтешении тел Роман только водил автоматом из стороны в сторону, выглядывая копну выгоревших волос, пока, наконец, не увидел.

— Юля! — закричал он, срывая голос. — Юлька, ложись!

Кажется, девушка расслышала его. Обернулась, ища глазами.

— Стрелять! — надрывался майор, не глядя поливая автоматной очередью камеру. — Стрелять, мать твою! — подскочил он к Роману. — Стрелять по всем стоящим! — и, вскинув оружие, направил его в сторону рабочих, там, где стояла Юля.

Роман не размышлял ни секунды. Коротким движением выбил автомат из рук майора, подбежал к Юле и повалил ее на пол.

— Лежи, не поднимайся, — приказал он. — Заползи под цистерны и лежи. Ни в коем случае не вставай. …Оседала поднятая взрывом пыль. Вдалеке истошно вопили сирены спешащей на место происшествия подмоги. Надрывались рации. Матерились охранники. Стонали раненые рабочие.