Акынская песня с прологом и эпилогом

– Сейчас? Домой.

– Помянуть бы...

– Да нет, дела. Домой. А ты?

– Я? Я налево.

Они внимательно посмотрели друг на друга, как в зеркало, и, обменявшись рукопожатиями, молча разошлись.

Огоньки их сигарет все удалялись, а потом и вообще пропали из виду.

... Помолчали, отхлебнули еще.

– Слушай, тебе не кажется, что мы создали образ шизующего бога?

– Нет, мне кажется, что мы создали образ хипующего черта.

– В любом случае, его смерть - событие довольно странное. И вообще, зачем так мрачно?

– Тогда, может быть, так?

– Алло, Сид? Из больницы давно выпустили? Когда на тренировках появишься? Да, тренер просил передать, что так тебе и надо, и когда придешь - будешь отрабатывать защиту...

– Алло, Володя? Здравствуйте. Как Ваше здоровье? Вы не забыли, что через неделю семинар? У Вас доклад. Да, пока Вы болели, председателя правления сеяли. Ромоданова добилась своего. Теперь председатель - Думов...

– Привет, Бродяга. Так я насчет двадцати рублей...

Все шло своим чередом. Леня готовился к отъезду. Жорж сидел на компьютере и обсуждал с Саней и Сэмом планы ближайшего похода. Альбина и Лида, не знающие, что Сид сбежал из больницы, собирали передачи, и Марина тоже думала, что надо бы. Барковский бросил институт. А женщина, которую снял наконец Аркаша, оказалась на редкость вульгарной.

И, видит бог, сказать мне больше нечего,

Да больше и не скажешь ничего.

М. Щербаков.

IX. 1990 - IV. 1991