Аламут

"Ну?"

"Недавно Мустафа показал мне кое-что из далекого прошлого".

Хасан затрясся в беззвучном смехе.

"Не сходи с ума. Вы стары и плохо видите. Это было что-то другое, что он тебе всучил, просто чтобы поиздеваться над тобой. Ты же не думаешь, что он может возбудиться от одного взгляда на тебя?"

"Ты оскорбляешь меня. Но только подожди, пока они испортят твоих девочек".

"Для этого они и существуют".

"Но, может быть, есть только один, из-за которого вы можете чувствовать себя плохо?"

"О, прекрати. Разве вы не видите, что я стар?"

"Не так стар, чтобы не влюбиться с головой".

Втайне Хасан был очень весел.

"Если бы это было правдой, вы бы меня поздравили. К сожалению, я чувствую себя как потухший вулкан".

"Не притворяйся. Но это правда, в твоем возрасте больше подойдет что-то более зрелое".

"Может, Апама? Ну же, старушка. Любовь - это как жаркое. Чем старше зубы, тем моложе должен быть ягненок".

На глаза Апамы навернулись слезы, но в конце концов она проглотила колкость.

"Почему ты придерживаешься только одного? Разве вы не слышали, что частая смена одежды делает человека свежим и активным? Сам Пророк подавал такой пример. Недавно я смотрел на одну молодую перепелку в ванне. Все в ней упруго и подтянуто. Я сразу же подумал о тебе. Ей едва исполнилось четырнадцать..."

"И ее зовут Халима. Я знаю, я знаю. Я держал ее на руках еще до того, как ты ее увидела. Это я передал ее Ади. Но позволь мне сказать тебе, что для мудрого человека даже один - это слишком много".

"Но почему это должна быть именно она? Разве ты еще не наелся ею досыта?"

Хасан неслышно хихикнул.

"Мудро сказано: "Будьте скромны, и овсяные лепешки каждый день будут вам вкуснее, чем райские кущи".

"Не понимаю, как ты не устаешь от ее самодовольного невежества!"

"В таких вопросах молочная кожа и розовые губы перевешивают даже самую глубокую эрудицию".

"Однажды ты сказал мне, и я прекрасно помню это, что за те три месяца, что мы были вместе, ты узнал больше, чем за предыдущие десять лет".

"Обучение подходит молодости, а удовольствие от обучения - старости".

"Но скажите, что именно в ней вас привлекает?"

"Не знаю. Может быть, какое-то смутное сердечное родство".

"Ты говоришь так, чтобы причинить мне боль".

"Мне это даже не пришло в голову".

"Еще хуже!"

"О, прекрати. Проводишь старость в ревности?"

"Что ты сказал? Я, ревнивая? Апама, жрица любви, перед которой пали на колени три принца, семь законных наследников, будущий халиф и более двухсот рыцарей и дворян? Апама ревнует? Да еще к такому мужлану, к такой крещеной шлюхе?!"

Ее голос дрожал от ярости.

Хасан заговорил с ней.

"Моя дорогая, те времена прошли. Это было тридцать лет назад, а сейчас у тебя во рту нет зубов, в костях нет плоти, в коже нет сочности..."

Она начала всхлипывать.

"Ты думаешь, тебе лучше, чем мне?"

"Не дай Аллах, чтобы я подумал что-нибудь подобное! Разница между нами только в этом: Я стар и примирился с этим. Вы тоже стары, но скрываете это от себя".

"Ты пришел сюда, чтобы посмеяться надо мной".

По ее щекам катились крупные слезы.

"Вовсе нет, старушка. Давайте будем мудрыми. Я послал за тобой, потому что мне нужны твои навыки и опыт. Ты сама только что сказала, что я спас тебя от нищеты, пригласив в свой замок. Я даю тебе все, что ты хочешь. Я всегда ценил в людях только то, что выделяет их среди других. Поэтому я глубоко восхищаюсь вашими познаниями в искусстве любви. Я заявляю о своем полном доверии к вам. Чего же вы еще хотите?"

Она почувствовала себя тронутой и больше не плакала. Хасан тихо засмеялся про себя. Он наклонился к ней и прошептал на ухо.

"Ты все еще хочешь...?"

Она резко посмотрела на него.

"Я ничего не могу с собой поделать", - сказала она и прижалась к нему. "Вот такая я".

"Тогда я пришлю тебе здорового мавра".

Оскорбленная, она отстранилась от него.

"Ты прав. Я слишком уродлива и слишком стара. Это просто невероятно больно, что столько красоты ушло навсегда".

Хасан поднялся и бесстрастно произнес.

"Подготовьте павильоны к приему гостей. Почистите и вымойте все. Следите, чтобы девочки не болтали и не тыкались в вещи. Школа уже закончилась. Скоро произойдут великие события. Ждите меня завтра. Я дам вам точные инструкции. Есть что-нибудь, что вы хотели бы?"

"Нет, мой господин. Спасибо. Вы уверены, что не хотите попробовать другую?"

"Нет, спасибо. Спокойной ночи!"

Мириам вернулась в свою комнату с тяжелым сердцем. То, что Хасан рассказал ей вечером, оказалось слишком сложным для быстрого восприятия. Она чувствовала, что здесь действует страшный интеллект, для которого все вокруг - люди, животные, неживая природа - лишь средство для осуществления каких-то мрачных замыслов. Она любила этот дух, боялась его и мало-помалу начинала презирать. Она почувствовала сильную потребность разрядиться, обменяться хотя бы несколькими словами с существом, лишенным зла. Она подошла к кровати Халимы и стала наблюдать за ней сквозь полумрак. Ей показалось, что та лишь притворяется спящей.

"Халима!" - прошептала она и присела на край кровати. "Я знаю, что ты притворяешься. Посмотри на меня".

Халима открыла глаза и откинула одеяло с груди.

"Что это?" - робко спросила она.

"Ты умеешь хранить секреты?"

"Конечно, могу, Мириам".

"Как в гробнице?"

"Как в гробнице".

"Если бы они узнали, что я рассказал тебе, то получили бы обе наши головы. Войска султана осаждают замок..."

Халима вскрикнула.

"Что с нами будет?"

"Шшш. Тихо. Саидуна присматривает за нами. Отныне любое неповиновение означает смертный приговор. Нас ждут тяжелые испытания. Так что знайте: кто бы ни спрашивал, вы никому не должны говорить, где мы и кто мы".

Она поцеловала ее в обе щеки и забралась в свою постель.

В ту ночь никто из них не сомкнул глаз. Мириам казалось, что в ее голове вращаются горы. Весь мир находился на острие ножа. В какую сторону он склонится в ближайшие дни?

Халима задрожала от восторга... Каким чудесным приключением была вся эта жизнь! Турки осаждали замок, а Сайидуна защищала его от них, и никто ничего не видел и не слышал. И все равно их подстерегала великая опасность. Как все это было таинственно прекрасно!