Аларих, король вестготов: Падение Рима глазами варвара

Глава 2 Первопроходец

Будьте же смелыми, чтобы те, кто придет после вас, могли вами гордиться {29} .

ЕВНАПИЙ ИЗ САРД

Давайте на мгновение представим себе любопытного восьмилетнего мальчика, который однажды летом собирается поиграть со своими друзьями в окутанном сумерками лесу. Они бродят вдали от безопасного родительского дома, и именно тогда он впервые в своей жизни обнаруживает широкую и величественную речную полосу – настоящее чудо природы, – буквально разделяющую его мир пополам. Она пересекает горизонт слева направо, напоминая запись на тайном языке, который понятен только ему одному. С этого момента он не может стереть реку из своей памяти. Теперь она становится частью его естества, на самом глубинном уровне вплетается в его судьбу. И все же, будучи ребенком, не помышляющим о серьезных свершениях, он еще не может разгадать смысл этого послания.

29

Eunapius Fr. 34.

В конце концов ему все объясняют родители. Они приводят его на берег и, говоря тихим и, возможно, смущенным голосом, раскрывают ему секрет этой реки. Они говорят, что река – это граница и он родился не на той ее стороне. Как на это реагирует мальчик? Вероятно, сначала он испытывает замешательство. Как так получилось, что его жизнь с самого начала строится вокруг проблемы и дефекта? Позже замешательство могло превратиться в гнев – гнев от осознания, что он живет не на той стороне реки, причем не по своей вине.

Эта река и сейчас продолжает свой бег. Она спускается с далеких Альп и течет через Европу, тянется с запада на восток, а затем впадает в Черное море. Этот барьер – река Дунай, самая длинная река в этой части света. Возможно, когда-то она олицетворяла все преграды, которые в конце IV в. стояли на пути детских амбиций Алариха.

Римляне недолюбливали своих северных соседей. Готы представляли собой полную противоположность римским патриотам. Готы были заросшими щетиной, а римляне – чисто выбритыми. Готы натирали волосы смесями на основе животного жира, тогда как римляне предпочитали мыться в банях. Готы совершенно не разбирались в моде и носили грубо сшитые между собой шкуры животных. Строгая белая тога или красочная туника была признаком цивилизации к югу от границы. В вопросах культуры готы казались невероятно дремучими.

Аларих был выходцем из племени тервингов – одного из двух готских племен, которые обосновались на северных территориях. Другим племенем были грейтунги [4] . Первые исследователи, прибывшие из Средиземноморья, называли их землю одной из «нецивилизованных и варварских», но этот уголок Восточной Европы, где Румыния встречается с Болгарией, Молдовой и южной частью Украины, имеет удивительно сложную историю. За два столетия до рождения Алариха местные жители с ужасом и изумлением наблюдали, как явившиеся с юга чужеземцы переправились через Дунай, вторглись на их землю и провозгласили, что отныне она является провинцией Римской империи. Это знаменательное событие, произошедшее в 106 г., сформирует мир Алариха.

4

Названия «тервинги» и «грейтунги» («гревтунги») в переводе с готского языка означают соответственно «лесные жители» и «жители песчаных степей». Разделение племен или частей одного племени по признаку вмещающего ландшафта на лесные и степные, отраженное в этнонимике, неоднократно отмечалось в лесостепной полосе Восточной Европы (вспомним древлян и полян из древнерусских летописей). – Прим. науч. ред.

Племена даков, которым во время этого вторжения пришлось хуже всего, вероятно, в конце концов услышали от плененных товарищей, как хвастливый военачальник по имени Траян воздвиг в Риме гигантскую колонну, чтобы злорадно поведать всем о своих завоеваниях. В последующие месяцы даки пополнили ряды самых отъявленных врагов империи, таких как Клеопатра и еврейские повстанцы в Иерусалиме; поверженные народы в знак унижения проводили парадом по улицам Рима. Крутые холмы придунайских земель будут вечно хранить следы этого вторжения, а местные жители сберегли воспоминания о войне, сопротивлении и безвозвратно ушедшей в прошлое старой жизни. Некоторые питали недоверие к Риму, другие хотели использовать открывшиеся возможности. Даже после того, как римские гарнизоны оставили дакийское пограничье, что буквально ошеломило империю в 270-х гг., культура местных жителей сохранила элементы римского влияния.

Спустя столетие, в 370-х гг., в живописном регионе под названием «Сосновый остров» [5] , расположенном у побережья Черного моря, – буквально в двух шагах от реки – мать-готка будет убаюкивать своего новорожденного сына. Семья назвала мальчика Аларихом.

Аларих и другие готы, выросшие на римской границе, привыкли чувствовать себя чужаками, далекими от Рима, но живущими в его тени. Этот хрупкий баланс сильно повлиял на воспитание Алариха: в молодости он даже пересек речную границу. Римские краснобаи привыкли называть его родину «захолустьем», но если есть что-то, что мы наверняка знаем о детстве Алариха, так это то, что «Сосновый остров» не был сонной глушью – независимо от того, во что хотели верить римляне.

5

Имеется в виду остров в дельте Дуная, носивший в античную эпоху имя Певка (греч. ?????, букв. «сосна»). О Певке как родине Алариха сообщает Клавдиан в своем панегирике на шестое консульство Гонория (105–6: Alaricum barbara Peuce nutrierat); впрочем, поэтический контекст не дает оснований понимать это буквально. Скорее, речь идет в широком смысле об областях на нижнем Дунае, населенных варварами, которых античная традиция иногда по имени острова называет «певкинами». – Прим. науч. ред.

Римлянам никогда не нравилось жить на этом участке границы. Первые жители империи, отправившиеся на северо-восток в начале I в., терпеть не могли эти края. Безрадостная повседневность, отсутствие роскошных бань и задушевных разговоров за обедом, к которым он привык, заставили Овидия почувствовать «превращение в новые формы» {30} . По крайней мере, так он выразился в своем письме в Рим, которое отправил, находясь в изгнании в Северной Фракии, простиравшейся вдоль восточного Дуная на берегу Черного моря. Будучи плодовитым поэтом, Овидий знал, что для творческого процесса нет ничего лучше тишины и покоя. Но в этой «варварской стране, самой далекой в этом огромном мире», он пытался писать буквально через силу.

30

Ovid 1.1, с «варварской страной» в 5.2; «Уединение и простота» и «остов сосновый» в 1.4; и «жизнь безотрадна моя» в 5.1. Здесь и далее пер. С. А. Ошерова.

Овидий, живя в изгнании, написал сборник поэтических «жалоб», известный как «Скорбные элегии»; в этом сочинении он выразил неумолимое презрение к незнакомой среде и к местным жителям. «Уединение и простота» были в дефиците. «Остов сосновый трещит, скрипят, напрягаясь, канаты», один из множества черноморских грузовых кораблей «стонет от той же беды», писал он. Каждый день «жизнь безотрадна моя». «Скорбные элегии» пропитаны жалостью к себе, которую прерывает только молитва Дионису, богу вина.

Больше всего таких римлян, как Овидий, беспокоило не то, что они оказались в отрыве от цивилизации на границах империи. Проблемы возникали из-за людей, с которыми приходилось сталкиваться, – этнических сарматов, гетов, даков и фракийцев, – а также из-за их разнородных языков, традиционной одежды и культурных обычаев, в которых, казалось, насилие непостижимым образом возводилось в культ. Сам Овидий никогда не выделял одну группу как более устрашающую, чем другие. С некоторой долей поэтического преувеличения он и другие авторы объединили разные народы в один собирательный образ, который римлянам в метрополии наверняка казался ужасным и пугающим.

Местные жители шатались по деревням с оружием: «Сбоку привесив, ножи каждый тут носит дикарь» {31} , и редко можно было встретить всадника без лука, колчана и «стрел с острием, смоченным ядом змеи». Даже их «трёп», как называл это Овидий, заставлял его вздрагивать. «А на людей погляжу – людьми назовешь их едва ли, – сказал он. – Злобны все как один, зверствуют хуже волков».

Небылицы и поверхностные суждения были не единственной частью римских расхожих представлений. Овидий, вероятно, был недоволен тем, что его отправили на границу, изгнали туда при загадочных обстоятельствах, в которых была замешана женщина из семьи императора Августа. Но другие римляне отправились туда добровольно или, по крайней мере, смирились с опасностями и старались воспринимать свои приключения непредвзято. Многие из них были солдатами – людьми, чьи семьи и потомки часто селились вдоль реки во времена Алариха.

31

Ovid 5.7 для этой и других цитат в абзаце.

Римляне, жившие на Дунае, всегда знали, что ситуация на границе бывает напряженной – как говорил сам Овидий: «Есть перемирья порой – не бывает надежного мира» {32} . Когда после смерти Овидия прошло менее столетия, римская военная машина дошла до Дуная в череде беспощадных военных кампаний, которые впоследствии стали известны как Дакийские войны. Они опустошили этот регион. Неисчислимое множество даков, которые жили в горах, на болотах и среди лугов этого края, римляне пленили, обратили в рабство и переселили.

32

Ovid 5.2.