Аластор-2262

– Если не ошибаюсь, – произнес Глиннес, – вы – Райл Шермац. А я – Глиннес Халден, друг ментора Акади.

– Разумеется! Я прекрасно вас помню, – ответил Шермац. – А как поживает наш общий друг Акади?

Официант принес спирт. Глиннес тотчас же пододвинул рюмку поближе к Шермацу.

– Вам все равно это понадобится через минуту – другую… Насколько я понимаю, вы не в курсе последних событий?

– Я только что вернулся с Морилии. Почему вы спрашиваете меня об этом?

Подогретый выпитым спиртом и удачным стечением обстоятельств, Глиннес никак не мог удержаться от некоторых преувеличений.

– Акади швырнули в темницу. Его обвиняют в воровстве грандиозных размеров и, если лорды и дальше будут гнуть свою линию, его пропустят вон через ту мясорубку.

– В самом деле очень печальная новость! – воскликнул Шермац, после чего действительно поднес рюмку к губам, на мгновение задержал ее как бы в некоем извращенном немом тосте, приличествующем скорее поминкам, затем выпил. – Акади ни в коем случае не следовало полагаться на свои способности законника-крючкотвора. Ему недостает той хладнокровной решимости, которая отличает удачливого преступника.

– Вы совершенно не правильно меня поняли, – с некоторой дрожью в голосе произнес Глиннес. – Обвинение поражает своей откровенной нелепостью.

– А вот меня удивляет, с какой уверенностью вы обо всем этом говорите, – произнес Шермац.

– При необходимости невиновность Акади может быть продемонстрирована таким образом, что всякий в ней убедится. Но суть-то совсем не в этом. Меня поражает, почему Филидис, руководствуясь только лишь подозрениями, заключил Акади в тюрьму в то время, как настоящий преступник разгуливает на свободе.

– Интересное соображение. Вы можете назвать этого настоящего преступника? Глиннес покачал головой.

– Очень хотелось бы – особенно, если учесть то, что виновным является одно вполне определенное лицо.

– А почему вы столь откровенны именно со мной?

– Вы видели, как Акади передает деньги посыльному. Ваше свидетельство сняло бы с него все подозрения.

– Я видел только то, что из одних рук в другие перешел небольшой черный чемодан. Внутри него могло оказаться все, что угодно.

Глиннес насторожился и стал подбирать слова более тщательно.

– Вас, по всей вероятности, удивляет, почему я так уверен в невиновности Акади. Причина проста. Я подлинно знаю, что он отдал деньги через посыльного – все было так, как он утверждает. Бандольо поймали. Его пособник Лемпель убит. Деньги так и остались невостребованными. По-моему глубокому убеждению знать, столь назойливо домогающаяся возвращения денег, заслуживает их ничуть не более, чем Бандольо. У меня нет ни малейшего желания помогать любой из сторон.

Шермац понимающе кивнул, лицо его стало еще более серьезным.

– Я понял ваш намек, не утруждайте себя объяснениями. Если Акади на самом деле не виновен, то кто же истинный сообщник Бандольо?

– Меня удивляет то обстоятельство, что Бандольо на сей счет не сказал ничего определенного, однако шериф Филидис, нисколько в этом не сомневаюсь, не позволит мне даже словом перекинуться с Акади, не говоря уже с Бандольо.

– У меня несколько иное мнение, – сказал, поднимаясь из-за стола, Шермац. – Несколько слов с шерифом Филидисом были бы весьма полезны.

– Не торопитесь идти в полицию, – произнес Глиннес. – Он не захочет с нами встречаться.

– Как я полагаю, еще как захочет. Мой общественный статус чуточку выше положения странствующего журналиста, поскольку я обличен полномочиями старшего инспектора Гвардии Вседержителя. Шериф Филидис примет нас с огромным удовольствием. Давайте сразу же к нему отправимся, чтобы провести расследование. Где его нужно искать?

– Вон в том здании, – ответил Глиннес. – Оно довольно невзрачное, не здесь, в Уэлгене, именно оно представляет всю мощь законов Тралльона.

В вестибюле полицейского управления Глиннес и Райл Шермац задержались не очень-то долго – шериф Филидис все-таки удостоил их своим вниманием, хотя, судя по озабоченному выражению лица, ему было не очень-то до досужих посетителей.

– Ну что там еще? Кто вы, сэр? – спросил он, выходя в вестибюль.

Шермац выложил на стол металлическую пластинку.

– Прошу вас удостовериться в моих полномочиях. Глянув на пластинку повнимательнее, Филидис тотчас же сник.

– Я, разумеется, всецело к вашим услугам.

– Я здесь по делу, связанному со старментером Бандольо, – произнес Шермац. – Вы его допрашивали?

– Более или менее. Производить более тщательное расследование не имело смысла.

– Вы выяснили, кто является его сообщником из местных жителей?

Филидис самодовольно улыбнулся.

– Ему помогал некий Джано Акади, который содержится у нас под арестом.

– Значит, у вас нет ни малейших сомнений в отношении виновности Акади?

– Улики настолько очевидны, что не вызывают сомнений.

– Он сознался?

– Нет.

– Вы его подвергли психо-зондированию?

– В Уэлгене мы не располагаем соответствующей аппаратурой.

– Мне бы хотелось допросить как Бандольо, так и Акади. Акади, пожалуйста, первым.

Филидис вызвал одного из низших чинов полиции и отдал необходимые распоряжения. Затем обратился к Шермацу и Глиннесу:

– Не угодно ли пройти ко мне в кабинет?

Через пять минут в кабинет шерифа втолкнули бурно возмущающегося Акади. Увидев Глиннеса и Шермаца, он мгновенно притих.

– Доброе утро, Джано Акади, – учтиво поздоровался с ним Шермац. – Рад новой встрече с вами.

– При таких вот обстоятельствах? Подумать только – меня держат взаперти в одиночке, как преступника! Я уже подумал было, что меня волокут на прутаншир! Вы когда-нибудь слышали о чем-то подобном?

– Надеюсь, нам удастся прояснить ситуацию. – Шермац повернулся к Филидису. – Какие именно обвинения выдвинуты против Акади?

– Он обвиняется в сговоре с Загмондо Бандольо и незаконном присвоении не принадлежащих ему тридцати миллионов озолов.