Алаймент

Стоически перенеся этот этап своей жизни, предусмотрительно не выходя из формы нежити, но даже так пару раз задумавшись о том, была ли идея доверить введение Актёра Пандоры в курс дел именно начальнице всех Стражей такой уж разумной, я начал нарезать задачи. В том смысле, что определять, какие из «малых» хранилищ разгребать первыми и как это лучше организовать, чтобы не помешать визиту дипломатической делегации. А после донесения сей радости… и нет, кроме шуток, Плеяды действительно были рады получить личное задание от Владыки, ибо тот факт, что их сейчас в основном получает Нарберал, всех печалил, пусть они и не подавали виду. Короче, управление женским коллективом — это сложно, особенно если он по совместительству ещё и твой фан-клуб. Но так или иначе, когда с планированием было покончено, я отпустил леди обратно к Шалти — продолжать войну с платьями… или за платья, не суть важно, и сосредоточился непосредственно на доппельгангере.

— Итак, мой многоликий друг… — когда за Альбедо и Плеядами закрылась дверь, я сложил пальцы домиком перед лицом, подавшись ближе к столешнице, — пока леди нас покинули, я бы хотел обсудить с тобой ещё пару тем, — уровень интеллекта у него должен быть сопоставим с Демиургусом, а мудрости — с Себасом, вот к ним я сейчас и хотел воззвать.

— Я весь внимание, о мой возлюбленный Отец! — воскликнул паяц, вытягиваясь в струнку… хмм…

Забавно, я отчётливо понял его, хотя вторую часть он произнёс на чём-то сильно похожем на немецкий. Во всяком случае, вот это mein liben я воспринял именно как немецкий, более того, для мира это тоже звучало «не по-местному», хотя, казалось бы, если речь обитателей Назарика и аборигенов переводится так, что даже не осознаёшь её отличие от своей родной, то и здесь должно быть то же самое. Однако нет, фраза прозвучала именно как немецкая, без всякого перевода, и в то же время я её понял, хотя не сказать, чтобы в прошлой жизни владел немецким — пара расхожих слов и фраз плюс цифры от одной до десяти не считаются. Очередная «незадокументированная» особенность божественности, типа оправки одежды силой мысли? Любопытно… Неужели тут что-то вроде концепции, что Боги ощущают именно мысленный посыл, как бы он ни был оформлен? А местный «волшебный перевод» не сработал потому, что… ну, не знаю… Актёр и не хотел, чтобы его поняли? Или всё дело в том, что Момонга, точнее, Сатору, немецкого не знал вообще, фразы в квенту прописал надёрганные хрен пойми откуда и вполне возможно, что с ошибками, да ещё и половину записывал иероглифами на слух… То есть эти самые фразы не «переводились», как не переводится какой-нибудь детский лепет, и…

Я перешёл из формы лича в нормальное состояние. Потому как начавшие мелькать мысли «а не вскрыть ли мне пару-другую подопытных, чтобы выявить закономерность, возможно, в этом может крыться и дефект речевого аппарата, временно получаемый при воскрешении» — это плохие мысли. И мне вот вообще сейчас не интересно это узнавать.

— Во-первых, — я чуть поморщился, — говори и веди себя более спокойно, я знаю, что ты вполне можешь. Я не запрещаю тебе высказывать комплименты девушкам, — ибо это заставляет ловить их Синий Экран и осознавать отголоски той Боли, что чувствую я, — но эпатаж нужно убавить. Меньше картинных поз, отдания чести и переигрывания голосом.

— Раньше вы говорили мне, что это «круто», — растерялся доппельгангер.

— Да, но всему нужно чувство меры. Выразительность нужна для подчёркивания какой-то важной мысли или действия, однако если её использовать постоянно, она теряет свой вес. Например, когда блистательный офицер входит в помещение и салютует, щёлкнув каблуками, это подчёркивает его блистательность, но только если это сделано один раз, хлёстко и выразительно, а не смазано чередой аналогичных действий уже на каждое слово и событие. Патетичные позы тоже уместны только в определённых ситуациях, когда к ним располагает атмосфера и торжественность момента. Применённые же на ровном месте или в совершенно рядовых ситуациях, они могут быть восприняты… хм, — а хотя кого мне стесняться? — идиотскими. Прости, если я как-то неправильно объяснил тебе это в прошлом, возможно, когда я тебе это рассказывал, я сам был немного перевозбуждён и подбирал не лучшие слова.

— Ох, я понял, — доппельгангер коснулся пальцами лица. — Если такова воля моего Бога, я повинуюсь! — и вновь я услышал «Wenn es meines Gottes wille» вместо начала второй фразы, но всё равно понял сказанное.

— И когда будешь разговаривать с остальными, постарайся не использовать немецкий. Боюсь, большинство жителей Назарика его не знают, и это может заставить их чувствовать себя неловко.

— Я тоже об этом подумал, — без всяких ужимок кивнул Актёр Пандоры. — Ещё мне показалось, что госпожа Альбедо и госпожи Плеяды восприняли мой истинный облик несколько негативно, возможно, будет лучше, если я стану использовать для повседневной жизни какой-то иной? — божечки! Да-а-а! Актёр, был бы ты девушкой, я бы тебя уже целовал! Сразу же вопрос по делу! По собственной инициативе! Уточняющий, чтобы начальнику было явлено то, что начальнику надо! А не «давайте загеноцидим всё живое во славу Владыки!»

— Я не против. Выбери ту, что будет удобна и комфортна именно тебе. Хотя я должен попросить тебя не принимать облик Табулы Смарагдины. Особенно в присутствии Альбедо или кого-то из её сестёр.

— Как прикажете, мой лорд, но могу я узнать, почему?

— Дело в том, что они обе довольно негативно относятся к нему. В силу личных причин, связанных в том числе и с его уходом из Иггдрасиля. Почти все жители Назарика очень болезненно переживали уход своих создателей, но если хочешь узнать подробности, то спрашивай у них самих.

— Пожалуй, если эта тема им неприятна, то я не буду поднимать её из-за пустого любопытства, — немного подумав, сообщил Актёр Пандоры. И опять без малейшего кривляния, а вполне сдержанно и спокойно. — Но это ставит меня в довольно сложное положение, — продолжил он. — Я бы не хотел причинять неудобства или заставлять кого-то чувствовать себя неловко, но в таком случае мне не стоит применять облик кого-то из Высших Существ.

— Пожалуй, ты прав, — о Великие Силы, он реально адекватный, — но ты можешь принять какой-то иной облик. Не обязательно, чтобы он был сильным в повседневной жизни, достаточно, чтобы он был комфортным.

— Тогда, с вашего позволения, я возьму паузу для обдумывания задачи.

— Как хочешь, — пожимаю плечами, — я не собираюсь ограничивать тебя в твоих решениях и поступках, пока они не будут вредить Назарику и его обитателям. Ну а когда немного освоишься, у меня появятся для тебя более интересные задания, нежели инвентаризация наших активов. Назарик начинает общение с внешним миром, и лишние руки, а главное — здравомыслящая голова, мне в этом общении не помешают.

— Тогда я приложу все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания, мой лорд, — поклонился Актёр… хм, надо будет подумать над нормальным именем. Всё-таки «Актёр Пандоры» — это больше титул, выданный одним задротом мобу для нагнетания Пафоса, но на нормальное имя оно походит мало. Или не заморачиваться? Лич бы точно не стал — пока юнит работает, не о чем беспокоиться, но я всё-таки уже не лич… нет, подумаю об этом позднее, пока и так голова идёт кругом и дел невпроворот. А расслабиться хочется… Кстати о расслабиться, почему бы не совместить приятное с полезным и обещанным?

— Рад это слышать. Ну что же, не буду тебя больше задерживать: ступай, знакомься с остальными и подбери себе комнату среди гостевых апартаментов, не постоянно же тебе бегать в Сокровищницу, если потребуется посидеть за бумагами или просто отдохнуть, — доппельгангер рассыпался в благодарностях, но… не чрезмерно, и, ещё раз поклонившись, вскоре покинул кабинет.

— «Себас, если ты сейчас свободен, не мог бы ты зайти в мой кабинет?» — телепатически связался я с дворецким.

— «Буду у вас через минуту, Господин Зеллос», — сразу же отозвался драгоноид. И не прошло и обещанных шестидесяти секунд, как в дверь постучали. Дав разрешение войти и нормально поздоровавшись, я обратился к своему слуге:

— Я бы хотел обсудить с тобой наказание для Плеяд…

— Серьёзный проступок с их стороны, — сразу же понял, о чём идёт речь, боевой дворецкий. — Я благодарю вас, Господин, что вы решили обсудить возможное наказание со мной, но я не знаю, чем я могу помочь вам… лишь попросить простить их после кары.

— Я уже простил, — невольно улыбаюсь. — Злиться на вас долго у меня в любом случае не получится, — если что, лучше сразу испепелить и делать вид, что такого никогда не было, но в последнее время, несмотря на весь накал дичи, Стражи подают признаки пусть медленно, пусть постепенно и не без косяков, но отращиваемого мозга, а это есть гуд. Правда, мораль, мировоззрение и человеколюбие всё ещё находятся даже не в зачаточном, а в предпроектном состоянии, но нельзя же от них требовать всего и сразу. — Тем не менее наказание должно быть, иначе они не вынесут ничего из этого урока. И раз уж они так любят подсматривать… — и я принялся излагать дворецкому свой план. Откровенно говоря — долбанутый, бредовый и ни разу не тянущий на наказание, но вот с учётом местной шизы, я почему-то уверен, что «зайдёт» он на ура. Вежливо выслушав, Себас почтенно склонил голову.

— Воистину, это весьма мудрый, мягкий и одновременно действительно строгий и воспитательный ход. Теперь я куда лучше понимаю восхищение Демиургуса вашими талантами. Воистину, наш Создатель неподражаем.

— Ты мне льстишь, Себас, но оставим это. Вижу, ты не против?

— Нет, Владыка, это действительно достойная кара… и награда, что лишь усилит наказание провинившимся, — н-да, что и требовалось доказать. Я таки постиг полную механику мыслей своей нечисти.

— Отлично. Раз так, то дождёмся, когда они закончат выбирать платья, и приступим. Ты передашь им, где и когда состоится их наказание. Ну а пока есть время, пригласи Демиургуса, вы же уже закончили составлять план?