Альбом красавцев

Бледный, с впалыми щеками, угловатый, Сеня Тараканцев иронически усмехнулся:

— Нашла красавца!

— Мужская красота, Сенечка, понятие условное. И вообще, если я тебя прошу, значит, в твоей наружности есть что-то такое… с эстетической точки зрения.

Испарина выступила на порозовевшем Сенином лбу, и суровый редактор, опустив очи долу, сказал хрипло:

— Какую тебе дать: в профиль или анфас?

— Пожалуй… в профиль лучше. В профиль ты похож на одного обаятельного итальянского киноартиста… не помню его фамилию… И вообще… даже что-то ивмонтанистое в тебе есть.

Став обладательницей фотографии «самого» редактора стенгазеты, да еще с надписью в стихах, Люся Телятник больше не опасалась нападок со стороны общественности, а когда Катя бубнила ей, что, мол, от Сеньки Тараканцева всего можно ожидать, говорила, загадочно усмехаясь:

— Ну… пусть только попробует!

* * *

— Эта церковь тут недалеко, я знаю, идем скорей, — увлекая за собой Катю, бурно говорила Люся Телятник. — Она называется, кажется, «Никола-на-задворках». В общем, что-то там с Николой. А «он» в этой церкви работает дьяконом. Мамина знакомая — я из-за нее и опоздала — говорит, что это совершенно невероятный красавец. Такой, знаешь, демон… с бархатным басом и с небольшой бородкой. Катька, я жива не буду, если не возьму у него фото с автографом.

— Не даст он тебе карточку… да еще с автографом!

— Посмотрим! — с вызовом сказала Люся и на ходу поправила свою челочку. — Не отставай! Идем же скорей!

— Люська! — вдруг с тоской не сказала — проныла Катя Пляскина, — не надо дьякона, бог с ним совсем! Пойдем лучше в кино на Радж Капура.

— Что такое? Откуда это пищат?!

— Нехорошо… нам — и в церковь! И вообще… мы все-таки комсомолки с тобой!

— Вот глупости какие! Мы же не молиться идем, а… с эстетической точки зрения.

Подруги вошли в церковь. Мертвенный запах ладана и тающего воска, трепещущие огненные язычки свечей, освещающих снизу суровые бородатые лики святых на иконах, — все настраивало на торжественный лад. На клиросе громко и стройно пел хор. Им управлял регент, изможденный гражданин, по-видимому больной желудком: дирижируя, он порой вздрагивал всем телом и, деликатно прикрывая рот ладошкой, скрывал болезненную отрыжку. Благостные старушки одобрительно поглядывали на Люсю и Катю, смело пробравшихся вперед. Одна даже прошелестела над самым Катиным ухом:

— И молоденьких тянет во храм господний!.. Спаси и помилуй нас, царица небесная!..

Вдруг раскрылись боковые двери, и из алтаря на амвон вышел сам дьякон, облаченный в парчовый стихарь. Небольшая клинышком черная бородка красиво оттеняла его мужественное лицо.

— Ой, Катька, какой же он красивый! — шепотом сказала Люся Телятник.

— Ужасно красивый! Мой Георгий на него похож.

— Как свинья на коня.

— Честное слово, глаза абсолютно одинаковые!..

— Вы зачем в храм пришли? Шептаться? Уходите отсюдова! — послышался злой шепот сзади.

Десятиклассницы оглянулись.

Та же благостная старушка наступала на них, махала сухонькой ручкой, шипела:

— Уходите сей минут из храма, вертихвостки! Не нарушайте благолепия. Уходите, а то Макар Ивановича приведу!

Глаза у нее горели такой кошачьей злобой, так жутко раззявлен был черный однозубый рот, что Люся и Катя, не помня себя, в одну секунду выскочили из церкви на улицу.

Решено было походить по улице, а если будет очень холодно, то зайти в «Гастроном» напротив и покрутиться там возле телефона-автомата.

Так и сделали. Наконец служба в церкви окончилась, и верующие стали расходиться. Подруги прохаживались по тротуару, ждали. Они чуть было не пропустили красавца дьякона, потому что, одетый в демисезонное толстое пальто и черную велюровую шляпу, служитель культа на улице был совсем не похож на лермонтовского демона.

Таща за собой упирающуюся Катю, Люся Телятник храбро подошла к дьякону и бойко сказала:

— Извините, можно вас на одну минуточку?

Дьякон остановился, удивленно приподнял шляпу.

— Чем могу служить?

— Меня зовут Люся, — неотразимо играя глазами, сказала Люся Телятник, — а это моя подруга Катя. У нас к вам большая просьба… — Тут смелость оставила Люсю, и она неожиданно для самой себя умолкла.

Дьякон вежливо ждал.

— Какая же у вас просьба ко мне? Надеюсь, духовного характера? — наконец сказал он мягко.

— Да, духовного… Куда ты, Екатерина?! Постой!.. Очень, очень большая просьба!..

— А вы, девушки, материалистки?..

— Нет, мы учимся в школе, в десятом классе… То есть да!

Люся овладела собой и быстро заговорила уже в своем обычном снисходительно-дерзком тоне:

— У нас к вам вот какая просьба: подарите нам, пожалуйста, вашу карточку. С автографом! Если вас не затруднит.

— А зачем вам моя карточка? — подозрительно хмурясь, спросил красивый дьякон.

— Я буду говорить откровенно: только с точки зрения эстетической. У вас красивое лицо, а мы с Катей делаем такой альбом… мужской красоты. Потому что писатель Чехов сказал… В общем, я могу вас сама заснять, у меня есть «Зоркий». Скажите, куда прийти и когда. Если вас не затруднит!

Дьякон загадочно молчал.

— Пожалуйста! — слабо пискнула Катя Пляскина и неприлично громко хлюпнула озябшим носом.

— Та-ак! В какой школе вы учитесь, интересно знать?

— Это не имеет значения! — почуяв недоброе, сказала Люся Телятник, но Катя не удержалась и снова пискнула — назвала номер школы.

— Та-ак! — повторил красавец дьякон и вдруг грозно повысил голос. — Когда молодые девицы обращаются к священнослужителю, дабы с помощью его возжечь пламень веры в сердце своем, — милости просим! А ваше непотребное безыдейное мещанство глубоко противно мне!

Все это было так неожиданно и странно, что даже Люся, бывалая, неотразимая Люська Телятник, и та растерялась, не знала, что ответить. Стали останавливаться прохожие. Наконец Люся пришла в себя.

— Подумаешь, какой идейный архимандрит! — сказала она дьякону надменно. — Не хотите давать карточку — не надо, другого найдем. Пошли, Екатерина!

— Ступайте, ступайте, овцы беспринципные. Нам такие не нужны! На месте вашей комсомольской организации, ох, и пропесочил бы я вас со всей остротой, господи, прости меня!..