Александр Дюма

Надо сказать, что погоня за энциклопедическими знаниями отнюдь не мешала юноше при случае наслаждаться более простыми и осязаемыми радостями. Начал он с того, что завел шашни с легкомысленной Манетт Тьерри, с которой познакомился еще в Вилле-Котре, когда она была подружкой Сонье. Теперь девушка перебралась в Париж, где работала белошвейкой. Интрижка оказалась недолгой, вскоре, покинув Манетт, Александр пустился на поиски других любовных приключений. Он предпочитал женщин полных, белокурых и розовых, по возможности старше себя, и таких, у которых пылкий темперамент соединялся бы с поистине материнской нежностью. Аглая в его глазах обладала всеми этими достоинствами, но Аглая осталась в Вилле-Котре…

Зато на одной площадке с ним жила молодая особа, казавшаяся ее точным повторением. Дюма часто встречался с ней на лестнице, нередко завязывал разговор и вскоре узнал, что она бросила в Руане полупомешанного мужа, жить с которым было совершенно невозможно, и открыла в Париже маленькую швейную мастерскую, что ее зовут Мари Катрин Лор Лабе и ей двадцать девять лет. На восемь лет старше – да это же залог счастья! Несколько романтических прогулок в медонских лесах помогли молодому человеку окончательно убедиться в том, что лучшей подруги ему не найти, поскольку она такая же пухленькая и белокожая, как Аглая, и при этом такая же мягкая, кроткая, спокойная, так же способна все ему простить, как Мари-Луиза. Лор, со своей стороны, не смогла остаться равнодушной к пылкому юноше, который служил скромным писцом, но тянулся ко всем царствам одновременно. То обстоятельство, что она была намного старше, женщину не только не смущало, но, напротив, придавало ей уверенности. Лор представлялось, что она благодаря своему здравому смыслу сумеет уберечь возлюбленного от заблуждений, свойственных юности, и научит его правильно распоряжаться деньгами. Он будет одновременно ее любовником и ее ребенком: именно о таком сочетании она всегда и мечтала. Словом, они быстро поладили и зажили по-семейному. Экономия, удобство и удовольствие – здесь все сошлось. Немедленно съехав со своей квартиры, Александр вместе со всей мебелью – надо сказать, весьма скудной! – перебрался в квартиру напротив. В обмен на его ночные ласки Лор соглашалась мириться с тем, что он возвращается из канцелярии, когда ему заблагорассудится, что он и не думает знакомить ее со своими друзьями, что он оставляет ее одну, а сам отправляется в театр или где-нибудь ужинает… Что тут такого? Было же дано объяснение: вся эта светская суета необходима любовнику для того, чтобы он мог добиться успеха, – как не поверить? Разве не может он быть не только представительным внешне, но и талантливым? Дюма только что напечатал в «Альманахе, посвященном Девицам» прелестные стихи. Нет, на самом деле Лор ровным счетом ничего не понимала в поэзии, но, подобно многим бесхитростным людям, с почтением относилась к «печатному», – и потому с этого дня обрела твердую уверенность, что ее Александр далеко пойдет. Он и в самом деле пошел далеко, вернее, дело зашло далеко: очень скоро Лор поняла, что ждет ребенка. Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы Александр узаконил свои отношения с белошвейкой. Она прелестна, в этом нет ни малейших сомнений, но с ней невозможно показаться в свете! Карьера обязывает! Разве не безумие, когда готовишься взобраться на вершину самой высокой горы, обременять себя женой и младенцем? Пусть Лор, если ей так хочется, оставит ребенка, но он не возьмет на себя никаких лишних обязательств, и их отношения не изменятся!

В следующем году от этой тайной связи родился сын. Ни один из родителей его не признает, тем не менее отец, довольный тем, что у него появилось потомство, даст маленькому бастарду собственное имя – Александр. [30]

В жизни Дюма в то же время случилось и еще одно важное событие – его работу сверхштатного служащего канцелярии оценили начальники. В один прекрасный день Удар объявил, что герцог Орлеанский ищет надежного человека, который сможет быстро переписать очень секретный документ, и решено поручить этот деликатный труд именно Александру. Ошеломленный выпавшей ему честью, Александр, весь трепеща, предстал перед его королевским высочеством. Герцогу Орлеанскому было тогда около пятидесяти лет, он был дородный, пышущий здоровьем, с открытым лицом и живым взглядом. Все знали, что герцог унаследовал от отца, Филиппа Эгалите, республиканские пристрастия, странным образом соединенные с непомерной династической гордостью.

30

Александр Дюма-сын родился 27 июля 1824 года. (Прим. авт.)

«Вы – сын того храбреца, которого Бонапарт, если не ошибаюсь, уморил голодом?» – обратился он к Дюма.

Александр поклонился в знак подтверждения и вместе с тем почтительности, герцог дал ему переписывать длинный меморандум и вышел. Через два часа он вернулся, взглянул на тщательно выведенные строки, поморщился и пробормотал: «Так-так, вижу, пунктуация у вас своеобразная!» После чего, взяв перо, его королевское высочество пристроился на углу стола и расставил недостающие запятые, точки и прочие знаки препинания. Александр испугался, как бы подобная небрежность (он никогда не обращал внимания на пунктуацию!) не уронила его достоинства в глазах герцога, но тот, вместо того чтобы упрекать молодого провинциала, решил тут же, не откладывая, продиктовать ему официальный ответ, адресованный интриганке по имени Мария Стелла Петронилла Кьяппини, утверждавшей, будто она является наследницей огромного состояния герцогов Орлеанских. Медленно выговаривая слова, чтобы писец за ним поспевал, герцог размеренно вышагивал по комнате, напоминая актера, повторяющего роль. После долгого предисловия он, повысив голос, произнес фразу, которая, должно быть, казалась ему главной: «И если бы только и было, что поразительное сходство, существующее между герцогом Орлеанским и его августейшим предком, разве такого сходства не достаточно для того, чтобы показать всю несостоятельность притязаний этой авантюристки?» Услышав слова, противоречившие всему, что он с недавнего времени знал о происхождении его королевского высочества, Александр поднял голову и удивленно посмотрел на герцога. Это не ускользнуло от внимания его высочества, и он высокомерно изрек: «Господин Дюма, запомните: даже если ведешь свое происхождение от Людовика XIV через одних только бастардов, этого одного уже достаточно, чтобы им гордиться». И продолжал диктовать, а пристыженный Александр втянул голову в плечи и уткнулся в свои бумаги. Несмотря на неудачное начало работы, в итоге герцог Орлеанский остался доволен послушанием и прилежанием молодого Дюма. Недели через три после этой памятной встречи Удар пригласил Александра в свой кабинет, чтобы сообщить ему приятную новость: в виде особой милости он «включен в штат», иными словами – назначен на должность с годовым окладом полторы тысячи франков.

Первая мысль, которая всецело завладела Александром, едва он услышал радостное известие, – теперь-то он уговорит матушку перебраться к нему в Париж! У нее больше не остается никаких причин отказывать сыну, поскольку теперь у него появилась наконец постоянная работа. И, не дожидаясь согласия матери, он принялся рыскать по городу в поисках квартиры, где удобно было бы разместиться вдвоем. Разумеется, Лор опечалилась, видя, как возлюбленному не терпится переехать, она успела привыкнуть к их почти супружескому существованию. Но разве можно противостоять этому неукротимому человеку, который движется по жизни скачками и рывками? Александр, правда, попытался успокоить подругу: даже если он будет жить с Мари-Луизой вдали от нее, то все равно будет часто навещать ее по вечерам, чтобы поболтать и заняться любовью. И она снова, в который уже раз, смирилась. Нельзя же в самом деле ревновать его к матери!

Между тем Александр отыскал квартиру в доме 53 по улице Фобур-Сен-Дени и перевез туда мебель со старой квартиры. Мари-Луиза, которую ему наконец-то удалось уговорить, отправила туда же свою, после чего, продав табачную лавку, подсчитала скудные сбережения и отправилась в Париж, безмерно счастливая от того, что между нею и сыном восстанавливаются прежние близкие отношения. Вот они и снова неразлучные друзья, почти сообщники. И маленькая тихая Лор, сосланная в дальний угол, не нарушит их безмятежного счастья!

Все было бы совсем чудесно, если бы не одно обстоятельство: Александр был настолько занят работой, что у него почти не оставалось времени писать! Конечно, в пять часов пополудни он покидал Пале-Рояль, но каждую вторую неделю должен был возвращаться туда к восьми и оставаться до десяти вечера, чтобы заниматься «почтой». Эта важная миссия заключалась в том, чтобы посылать с курьером в Нейи герцогу Орлеанскому вечерние газеты и все пришедшие за день письма, а затем ждать гонца, который должен был передать распоряжения его высочества на завтрашний день.

Разумеется, в дни «дежурств» ему приходилось отказываться и от ужинов, и от спектаклей, но Александр утешался тем, что читал, как велел ему Лассань, переводы сочинений Вальтера Скотта, Фенимора Купера, а главное – Байрона, благодаря которому познал болезненное упоение, сопутствующее утрате чувства меры. Время от времени встречался с Адольфом де Левеном, и они вместе, хотя и без особой надежды, работали над пьесой. Может быть, если проявить достаточное упорство, им удастся в конце концов убедить директора хоть какого-нибудь театра в том, что у них есть талант?

Продолжая приобщаться к литературной и художественной жизни столицы, Дюма бывал у Арно, встречался с Беранже. Он навестил Жерико, которого застал на смертном одре, он дышал лишь воздухом кулис… Однако, ежедневно и в подробностях рассказывая матери о том, где был и что делал, он не решался признаться ей в том, что у него есть сын от Лор Лабе. Мари-Луиза с ее прямотой, порядочностью и благочестием вполне могла почувствовать себя оскорбленной, узнав о незаконнорожденном ребенке. Поскольку он не признал сына, лучше оставить бабушку в неведении.

Мир вокруг него менялся, но это ничего не меняло в его собственной судьбе. 16 сентября 1824 года скончался Людовик XVIII, который давно уже был болен, бессилен и не способен управлять государством. На престол взошел Карл Х. После коронации в Реймсе он начал править страной в лучших монархических традициях и тем самым вдохновил Гюго и Ламартина на сочинение приличествующих случаю стихов. Эти двое не пренебрегают политикой, усмехнулся проницательный Лассань. Что ж, в награду за это каждый из них получил крест Почетного легиона! По этому поводу тот же Лассань сообщил своему подчиненному, что литература во Франции пробуждается под сотрясающими ее мощными ударами молодого поколения. Даже водевиль благодаря Скрибу стал теперь не таким, как прежде, утверждал он. Разве это не самый благоприятный момент для того, чтобы вступить в бой? Прислушавшись к словам начальника, Александр поговорил с Адольфом, и они решили пригласить в соавторы специалиста в этом жанре: Джеймса Руссо. Надеясь этим соблазнить непревзойденного сочинителя куплетов, пригласили его к Левену на ужин с шампанским. Однако Руссо, несмотря на то что пил один бокал за другим, никак не мог утолить жажду и, видимо, потому пребывал в желчном настроении. Оказалось, что его невозможно ничем увлечь, он все подряд ругал, ему ничего не нравилось. Тем не менее, когда, уже за второй бутылкой, Александр рассказал довольно забавную охотничью историю, глаза у гостя заблестели, а после третьей бутылки он наконец-то перестал хмуриться. Они договорились втроем написать смешной водевиль под названием «Охота и любовь». Разгоряченные вином сотрапезники быстро набросали план пьесы, которая должна была состоять из двадцати одной сцены. Каждому предстояло написать по семь. Александр пообещал быстро представить семь сцен экспозиции, Адольф – семь центральных сцен, на долю Руссо оставались семь сцен развязки.

На следующий вечер соавторы снова собрались за бутылкой: семь сцен Александра и семь сцен Адольфа были готовы, тогда как Руссо не написал к своим семи ни единого слова. Ничуть не обидевшись, что третий автор их подвел, двое других пообещали виновному помочь сдержать обещание. Неделю спустя благодаря их объединенным усилиям пьеса была закончена, и Руссо, знавший толк в этом деле, заявил, что его приводят в восторг комические куплеты, сочиненные Александром. Читать пьесу в театре «Жимназ» должны были Адольф и Руссо, Александр предпочел дожидаться «приговора» в канцелярии. Заботясь о том, чтобы карьера началась с произведения значительного, он заранее попросил не указывать его имени на афише. Каждая минута, которую он проводил в тревожном ожидании, притворяясь, будто усердно пишет, была для него пыткой. Но когда терпение его окончательно истощилось, на пороге появились Руссо с Адольфом. Вид у них был похоронный: «Охоту и любовь» решительно отвергли.