Александр I и Наполеон

Дело в том, что Наполеон всегда старался если не устранить, то хотя бы сгладить коренную причину недовольства масс — их бедность. «Я могу обвести вокруг пальца и политика, и военного, — говорил он, — но не в состоянии обмануть хозяйку, которая каждый день ходит на рынок». Поэтому главную свою заботу он не без демагогии определял так: «Чтобы народ имел хлеб, побольше и подешевле». Действительно, при нем и промышленность, и сельское хозяйство неуклонно наращивали производство. С 1790 по 1810 г. выплавка чугуна выросла более чем в два раза, добыча каменного угля — почти в четыре раза. Кровопролитные войны уносили тысячи жизней французов, но зато и приносили Франции кроме славы территориальное расширение, многомиллионные контрибуции, новые рынки сбыта. Только Италия ежегодно платила Франции 36 млн. франков. «Эту сумму, — читаем у Е.В. Тарле, — щедрый король Италии Наполеон великодушно дарил императору французов Наполеону». Французский банк был самым устойчивым в Европе, а бюджет Франции — самым доходным: ни разу при Наполеоне, вплоть до 1813 г., он не был сведен с дефицитом, хотя военные расходы постоянно росли, а к займам Наполеон не прибегал. Все это, несмотря на череду разорительных войн, позволяло гарантировать населению Франции более высокий уровень жизни, чем где-либо на континенте.

Только с 1810 г., когда обнаружилось, что континентальная блокада — это палка о двух концах, ибо рост производства во Франции, как промышленного, так и сельскохозяйственного, требовал расширения импорта и экспорта, французскую экономику поразил кризис, следствием которого стало закрытие не только отдельных предприятий, но и целых производств. Роптать на императора стали и пролетарии, и буржуа.

Имела ли диктатура Наполеона классовую природу? Безусловно. То была диктатура крупной буржуазии, но персонифицированная в такой мере, что Наполеон как диктатор обособлялся от класса, интересы которого он защищал больше всего, стремился подчинить этот класс своей воле и возвыситься над ним, как, впрочем, и над остальными классами. Он даже презирал свою главную классовую опору, «величая» плутократию «наихудшей из всех аристократий», и держал ее в строгости. Когда, например, крупнейший парижский банкир Г.Ж. Уврар — этот «финансовый Наполеон», как его называли, — затеял жульнические сделки во вред казне, император взыскал с его компании 87 млн. франков золотом, а самого Уврара посадил в тюрьму.

Став императором, Наполеон продолжал взятый им в годы консульства курс на объединение вокруг себя всех французов, в противовес партийному размежеванию на патриотов и аристократов. Назначая буйного якобинца П.Ф. Ожеро командующим Батавской армией, император внушал ему: «Покажите, что вы стойте выше всех ничтожных раздоров трибуны <…> Мы принадлежим не какой-нибудь политической сплетне, а народу». В кругу доверенных лиц императора вращались, с одной стороны, такие «патриоты», как бывший член робеспьеровского Комитета общественного спасения А. Жан Бон Сент-Андре и даже бабувист, герой Варенна (опознавший там летом 1791 г. Людовика XVI и Марию Антуанетту) Ж.Б. Друэ, а с другой стороны, такие «аристократы», как военный министр Людовика XVI граф Л. Нарбонн и маркиз А. Коленкур. Чтобы равно возвысить тех и других за верную службу империи, Наполеон в марте 1808 г. воссоздал наследственные титулы для новой знати. С 1808 до 1815 г. в империи появились 31 герцог, 452 графа, 1500 баронов, среди которых были и «патриоты», и «аристократы», и вообще не политики. Первым герцогом (Данцигским) стал самый «чистокровный» из окружения Наполеона простолюдин сын пахаря Ф.Ж. Лефевр, женатый на прачке [84] .

84

Жена Лефевра, Катрин, стала героиней всемирно известной комедии Викторьена Сарду «Мадам Сан-Жен».

Демонстрируя равную степень доверия ко всем французам, независимо от их «политических сплетен», Наполеон в то же время устроил для тайной слежки за ними пятизвездие полиций. «У Наполеона, — писал об этом Е.В. Тарле, — было несколько полиций: одна во главе с Фуше, следившая за всем населением империи, и другая, еще более тайная, специально следившая за самим Фуше. И был еще Лавалетт, главный директор почт, который следил за этой другой полицией, следившей за Фуше». Евгений Викторович недосчитался еще двух полиций (их называл Стендаль) — главного инспектора жандармерии и парижского префекта, тоже следивших друг за другом.

Впрочем, все это оставалось тайной для большинства французов, а на виду у них оказывались не только жизнеутверждающие статьи Гражданского кодекса и прирост материального благосостояния нации, но и броские признаки просвещенного абсолютизма. Правда, Наполеон не любил философов и вообще «идеологов», включая самых выдающихся французских литераторов своего времени — Б. Констана, Ф.Р. Шатобриана, Ж. де Сталь. Жермену де Сталь он даже выслал, сначала из Парижа, а потом из Франции, и когда близкие к нему люди заметили, что неблагородно воевать против женщин, отрезал: «Я не считаю ее женщиной». Зато император всегда покровительствовал естественным наукам и всем видам искусств. Он был горд избранием его 25 декабря 1797 г. в члены Национального института (т. е. фактически Академии наук) и преисполнен уважения к научному миру [85] : в Сенате у него было 17 академиков, и даже великим канцлером ордена Почетного легиона он сделал академика (зоолога!) Б. Ласепеда, а еще двух академиков — П.С. Лапласа и Л. Шапталя — назначал министрами внутренних дел. При поддержке Наполеона развивали французскую и мировую науку универсальный гений (астроном, математик, физик) П.С. Лаплас, математики Г. Монж, Л. Карно, Ж.Л. Лагранж, физики Ж.Л. Гей-Люссак и Д.Ф. Араго, химики К.Л. Бертолле и Ж. Шапталь, зоологи Ж.Б. Ламарк, Ж. Кювье, Ж. Сент-Илер, медики Д. Ларрей и Ж.Н. Корвизар. Многие из них, как, впрочем, и живописец Ж.Л. Давид, скульптор А. Канова, актер Ф.Ж. Тальма были личными друзьями Наполеона. Талантами корифеев искусств он старался украсить свой двор.

85

См. интересную статью академика А.Н. Крылова «Наполеон I в его отношении к науке» // Крылов А.Н. Мои воспоминания. Л., 1984.

Ж.Л. Давид.

Ф.Ж. Тальма. Портрет Э. Хадера.

Двор Наполеона ошеломлял современников пышностью. По авторитетному мнению немецкого историка Гертруды Кирхейзен (автор книги «Женщины вокруг Наполеона»), «никогда дворцы французских королей не видали в своих стенах столько грации, красоты, столько блистательной роскоши, как во времена Наполеона. При его дворе роскошь была доведена до крайних пределов». Только на туалеты Жозефине отпускалось 600 тыс. франков в год, которых ей вечно не хватало (за год она могла купить себе больше 600 платьев). Но кроме чисто внешнего блеска Наполеон придавал своему двору художественное великолепие. Дворцовые залы украшались полотнами Давида и скульптурами Кановы, в них лицедействовал великий Тальма и пела божественная ДжузеппинаТрассини, звучала музыка А. Гретри, Л. Керубини, Р. Крейцера под их управлением или даже в их собственном исполнении…

Оплотом достигнутого и залогом еще большего могущества была для Наполеона армия. Систему ее комплектования он унаследовал от революции. Это была самая передовая для того времени система всеобщей воинской повинности. Все французы от 20 до 25 лет записывались на военную службу. Из них Наполеон каждый год призывал нужное ему число новобранцев. Срок действительной службы в армии составлял 6 лет.

Благодаря успехам французской экономики и за счет ограбления почти всей Европы Наполеон лучше, чем кто-либо из его противников, обеспечивал свою армию материально, но еще больше она превосходила другие армии в социальном отношении. То была массовая армия буржуазного типа. Она не знала ни кастовых барьеров между солдатами и офицерами, ни бессмысленной муштры, ни палочной дисциплины, зато была сильна сознанием равенства гражданских прав и возможностей. Генрих Гейне писал о ней: «Последний крестьянский сын совершенно так же, как и дворянин из древнейшего рода, мог достигнуть в ней высших чинов». Сам Наполеон любил говорить, что каждый его солдат «носит в своем ранце маршальский жезл». Это не просто красивая фраза. Почти все лучшие маршалы Наполеона (Ж. Ланн, А. Массена, М. Ней, И. Мюрат, Ж.Б. Бессьер, Ф.Ж. Лефевр, Л.Г. Сюше, Ж.Б. Журдан, Н.Ж. Сульт и др.) вышли из простонародья. Службу они начинали солдатами.

Маршал М. Ней. Художник Ф. Жерар.

Но рядом с ними были маршалы-«аристократы»: Л.Н. Даву, Ж.Э. Макдональд, О. Мармон, Э. Груши. Среди генералов равно блистали сын столяра Жозеф Леопольд Сигисбер Гюго (отец Виктора Гюго) и сын маркиза и его чернокожей рабыни Дюма де ля Пайетри (отец Александра Дюма).

Для Наполеона всегда очень много значил дух армии. «На свете, — говорил он, — есть лишь две могущественные силы: сабля и дух. В конечном счете дух побеждает саблю». Его шокировал культ телесных наказаний в феодальных и даже в английских войсках (ведь прославленный А. Веллингтон считал, что «дисциплина в британской армии погибнет, если максимум ударов плетью-девятихвосткой будет определен всего только в 75»). «Чего же можно ожидать от людей обесчещенных? — возмущался Наполеон. — Вместо плети я управлял честью». Поэтому так задела его русская прокламация с призывом к французам переходить на сторону России; «Вы забудете здесь <…> все то, что составляет военную тиранию». Наполеон сам продиктовал «Ответ французского гренадера» русским солдатам с бранью против крепостного рабства в России. «Вы же идете на рекрутчину, как лошади и скот!» — восклицал от имени «французского гренадера» император французов.

Иногда говорят, что солдаты в глазах Наполеона были всего лишь «пушечным мясом» и что он сам употреблял это выражение. Наверное, так он выражал свое понимание горькой доли солдат, но вряд ли презрение к ним. Он хорошо знал цену своим солдатам и слишком заботился о них, чтобы воспринимать их только как «пушечное мясо». Конечно, в его заботе о них была и политическая игра на солдатских инстинктах, которая побуждала его не только кормить, одевать и вооружать своих солдат лучше всех в мире, но и разделять с ними обед, прикрывать раненых собственной шинелью, материально обеспечивать семьи погибших, срывать с себя крест, чтобы наградить им рядового храбреца. Однако здесь было и вполне искреннее уважение к собратьям по оружию. Ведь тот же Веллингтон не позволял себе ничего подобного!

Боевая подготовка «Великой армии» и для своего времени, и для последующего считалась образцовой. Наполеон довел «до высшей степени совершенства» (выражение Ф. Энгельса) новую, в отличие от старой линейной, тактику колонн и рассыпного строя, элементы которой иногда применялись и в феодальных армиях (например, П.А. Румянцевым и А.В. Суворовым), но которая возобладала лишь с победой Французской революции. Он, как никто до него, умел организовать боевое взаимодействие всех родов войск. «Чем лучше пехота, — говорил Наполеон, — тем больше нужно беречь ее и поддерживать артиллерией». Будучи сам артиллеристом, он изучил и пересмотрел весь мировой артиллерийский опыт, использовал сделанное еще генералом Людовика XVI, Ж.Б. Грибовалем, но почти не применявшееся изобретение облегченного лафета для полевых орудий и придал артиллерии неслыханную до тех пор силу. Во многих его сражениях (включая Тулон, Фридланд, Ваграм) успех решающим образом зависел от того, что он умел идеально располагать свои пушки. Что касается конницы, то Наполеон первым стал формировать ее в отдельные соединения из нескольких дивизий, т. е. в кавалерийские корпуса, которые отличались небывалым ранее сочетанием мощи и маневренности.

Главной же ударной силой Наполеона во всех его походах была созданная им гвардия — Старая (с 1805 г.) и Молодая (с 1807 г., после Эйлау), Она комплектовалась только из ветеранов, за плечами которых было не менее десяти лет армейской службы и четырех походов, а главное, которые проявили себя как самые храбрые, стойкие, надежные воины.

Ахиллы новой Илиады, Какой Гомеру не создать, —

писал о них Теофиль Готье, Наполеон знал чуть ли не каждого из них в лицо, многих — по именам, шутливо называл их «ворчунами» (за их привычку открыто высказываться по любому случаю), а они его, со времен Лоди и Арколе, — «маленьким капралом». «Маленький капрал» всегда мог положиться на своих «ворчунов». Г. Гейне свидетельствовал, что они шли за Наполеоном в Россию «с такою жуткой преданностью, с такою горделивой готовностью к смерти», которая заставляла вспомнить античное приветствие гладиаторов: «Те, Caesar, morituri salutant!» (Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь!). Именно в гвардии был особенно силен характерный для всей армии и ни с чем не сравнимый культ Наполеона как полководца и государя. По рассказам очевидцев, перед каждой битвой войска приветствовали его в 50—100 и более тысяч глоток кличем «Vive l'empereur!» (Да здравствует император!) такой силы и страсти, что этот клич, «достигая другой стороны, вызывал мороз по коже у людей, даже весьма неробких, а у многих открывалась медвежья болезнь»…