Александр II и его время: Кн. 1

Записка князя Орлова, после чтения ее в Совете министров, была передана в комитет II Отделения канцелярии⁸¹, составлявший в это время проект военного устава о наказаниях. Комитет запросил сначала отзывы Военного и Морского министерств. Военный министр генерал-адъютант Н. О. Сухозанет соглашался лишь на отмену шпицрутенов, но настаивал на сохранении розог до 100 ударов без суда и до 300 ударов по суду. В противоположность ему, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич высказался за отмену телесных наказаний, допуская их, впрочем, «лишь в самых необходимых случаях, когда в самом деле нет возможности обойтись без них», в частности, допуская в войсках «по собственному усмотрению начальников» розги не свыше 50 ударов⁸².

На такую же либерально-охранительную точку зрения встал в своих решениях и комитет⁸³. Предложения комитета были разосланы на заключение министров и главноуправляющих отдельными частями. Из поступивших 17 отзывов — 15 (в том числе новый военный министр Д. А. Милютин, великий князь Константин Николаевич, министр внутренних дел П. А. Валуев, шеф жандармов князь В. А. Долгоруков, министр государственных имуществ М. Н. Муравьев и др.) вполне или отчасти отнеслись благоприятно к проекту комитета, полагавшего немедленно отменить жесткие наказания и временно, впредь до устройства тюрем, сохранить розги⁸⁴.

Против заключений комитета и мысли об отмене телесных наказаний высказались Н. Анненков — государственный контролер, Филарет, митрополит московский, и министр юстиции граф Панин. Так, рьяный «кнутофил», по выражению сенатора Ровинского, упрямый и злой рутинер Анненков писал, что теперь, тотчас после отмены крепостного права «всякое изменение системы наказаний совершенно несвоевременно, всякое заявление по сему предмету намерений опасно и вредно»⁸⁵.

Но с особой бессердечностью настаивали на сохранении «варварских истязаний, позорящих имя русского» (как писал в своей записке князь Орлов), архипастырь Филарет и граф Панин. Рассматривая телесные наказания «с христианской точки зрения», митрополит Филарет сумел соединить с христианским смирением своего рассуждения непостижимую жестокость и безжалостность, притом еще подкрепленные ссылками на Священное писание и слова Христа, как будто христианское учение не положило в основу свою великой заповеди о любви к ближнему, как к самому себе! Например, митрополит Филарет не постеснялся заявить, что, «если государство найдет неизбежным в некоторых случаях употреблять телесное наказание, то христианство не осудит сей строгости». В конце концов, по мнению Филарета, «по христианскому суждению, телесное наказание, само по себе, не бесчестно, а бесчестно только преступление»⁸⁶.

Самым ярым защитником телесных наказаний выступил граф Панин. С отменою их, по его мнению, «установилась бы полная безнаказанность для народа». Даже женщин (для которых с 1855 г. были уже отменены плети) граф Панин не считал возможным вовсе освободить от телесных наказаний, несмотря на то, что позор их для женщин особенно тягостен ввиду их стыдливости. Соглашаясь на то, чтобы клейма были перенесены с лица на плечо, граф Панин предлагал «восстановить, по крайней мере», хотя бы отмененное по закону 10 ноября 1858 г. бритье головы, и в заключение настаивал на сохранении и плетей и шпицрутенов, т. е. прогнание сквозь строй. На этого удивительно бессердечного и жестокого, упрямого и тупого человека не действовали, казалось, никакие доводы и доказательства, никакие потребности времени, никакие повороты в общественном мнении!

К счастью, общий нравственный и умственный подъем сделал безвредными опасения и жестокосердные требования таких людей, как Анненков, митрополит Филарет и граф Панин.

В защиту записки князя Орлова об отмене телесных наказаний выступил целый ряд благородных и гуманных людей.

Главными защитниками отмены телесных наказаний были юристы — обер-прокурор московских департаментов сената Н. А. Буцковский и тогдашний московский губернский прокурор (впоследствии сенатор) Д. А. Ровинский. Доказывая всю необходимость отмены телесных наказаний с юридической точки зрения, Буцковский и Ровинский подкрепляли свои доводы цифрами и указывали на необходимость заменить телесные наказания заключением в тюрьме'⁴ устройством общественных работ и т. п.

Обсудив все замечания, комитет II Отделения составил проект закона об отмене телесных наказаний. С последними, впрочем, не торопились. Около двух лет понадобилось для того, чтобы проект комитета поступил, наконец, в Государственный совет.

В конце концов при обсуждении проекта в Государственном совете единственным защитником плетей, шпицрутенов и розог выступил «нескладный видом, идеями, деяниями», по выражению Валуева, — свирепый министр юстиции граф В. Н. Панин⁸⁷.

Отмена драконовских мер

Как отмечалось выше, 17 апреля 1863 г., в свой день рождения, Александр II подписал знаменитый указ об отмене телесных наказаний, составляющий одну из самых светлых страниц в истории русского законодательства.

Главное содержание закона сводилось к следующему: навсегда отменялись жесточайшие наказания — шпицрутены или прогнание сквозь строй для военного ведомства, «кошки» для морского и плети для лиц гражданского ведомства; отменялось также наложение клейм и штемпельных знаков; женщины, кроме ссыльных, вовсе освобождались от телесного наказания.

Самостоятельное наказание розгами по известным статьям Уложения 1845 г. (о наказаниях уголовных и исправительных) заменено тюрьмой. Розги оставались в случаях, когда невозможно было исполнить назначенное наказание в виде тюремного заключения, смирительного и рабочего домов и ареста. Все беспорочно служащие нижние чины освобождены от телесных наказаний. Для солдат же, переведенных по суду в разряд штрафованных, оставлены розги в дисциплинарных батальонах — до 50 ударов по приказу полкового командира. Во флоте, впредь до устройства мест заключения, оставлены розги до 200 ударов; во время плавания розги могут заменяться линьками до 100 ударов. Наказание розгами оставлено и для крестьян по приговорам волостных судов.

Для ссыльных были оставлены шпицрутену, но через полгода, вследствие представления военного министра Д. А. Милютина, указывавшего, что с отменою шпицрутенов в войсках нельзя возлагать на солдат неприличную их званию обязанность быть исполнителями телесных наказаний, шпицрутены были отменены и для ссыльных, но лишь для того, чтобы поставить на их место плеть.

В случае побега или нового важного преступления каторжные подлежали наказанию плетьми и приковыванию к тележке от одного года и до трех лет. Но при этом плеть была изгнана из пределов Европейской России и стыдливо водворена в Азию: наказание плетьми перенесено в Сибирь и не должно совершаться публично⁸⁸. Окончательно плеть для ссыльно-поселенцев и каторжан была отменена в 1903 г.⁸⁹

Для бродяг сохранялись 25 ударов розог, получаемых ими келейно, «в Петербурге, в тюремной, например, бане»⁹⁰.

В августе 1864 г. последовала отмена телесного наказания в Царстве Польском, в 1893 г. отменили телесные наказания для ссыльных женщин⁹¹.

Несмотря на из года в год повторявшиеся ходатайства земств об окончательной отмене телесных наказаний, розги оставались еще в некоторых случаях. Крестьяне по приговорам волостных судов могли быть наказаны розгами до 25 ударов, причем закон 1889 г. о земских начальниках еще более расширил случаи возможного применения их в крестьянском быту (по правилам 1889 г. 36 статей предусматривали телесные наказания). Этим наказаниям могли быть подвергнуты военнослужащие, переведенные в разряд штрафованных или содержащиеся в дисциплинарных батальонах (в форме розог и оков). Они применялись как дисциплинарная мера для заключенных в исправительно-арестантские отделения и для ссыльных.

В 90-х годах XIX столетия сознанием позора, вреда и несправедливости телесных наказаний были преисполнены все, и все спешили внести свою посильную лепту в борьбу с этим злом. О необходимости отмены этого зла много писала медицинская газета «Врач», редактором которой был профессор В. X. Манассеин, горячий противник всяких насилий⁹². Откликнулся и Л. Н. Толстой. В своей страстной статье «Стыдно», написанной в декабре 1895 г., он восклицал: «Про такие дела нельзя «почтительнейше просить» и «повергать к стопам» и т. п., такие дела можно и должно только обличать». Далее он говорит: «Надо не переставая кричать, вопить о том, что такое применение дикого, переставшего уже употребляться для детей, наказания к одному лучшему сословию русских людей есть позор для всех тех, кто прямо или косвенно участвуют в нем»⁹³.