Александр II в любви и cупружестве. Любовные приключения императора
Шрифт:
В декабре гимн был впервые исполнен, причем первоначально его называли по-прежнему: «Молитва русского народа». А 31 декабря 1833 года император Николай Павлович своим указом сделал его официальным гимном Российской империи под новым названием «Боже, Царя храни!».
Композитору была пожалована осыпанная бриллиантами табакерка с портретом государя. 11 апреля 1834 года Львов стал флигель-адъютантом.
Текст был расширен Жуковским…
В этот период поэт прочно обосновался при дворе и отношение к нему в царской семье было самое благоприятное.
17 апреля 1818 года в семье великого князя Николая Павловича и великой княгини Александры Федоровны родился сын Александр, будущий император Всероссийский Александр II Николаевич.
Жуковский посвятил этому событию стихотворение, посвященное великой княгине Александре Федоровне.
Он восклицал о России, о Москве…
<…>Торжественно державный Кремль стоял…Казалось, все с надеждой ожидало.И в оный час пред мыслию моейМинувшее безмолвно воскресало:Сия река, свидетель давних дней,Протекшая меж стольких поколений,Спокойная меж стольких изменений,Мне славною блистала стариной;И образы великих привиденийНад ней, как дым, взлетали предо мной;Мне чудилось: развертывая знамя,На бой и честь скликал полки Донской;Пожарский мчал, сквозь ужасы и пламя,Свободу в Кремль по трупам поляков;Среди дружин, хоругвей и крестовРоманов брал могущество державы;Вводил полки бессмертья и ПолтавыЧудесный Петр в столицу за собой;И праздновать звала ЕкатеринаРумянцева с вождями пред МосквойУжасный пир Кагула и Эвксина.И, дальние лета перелетев,Я мыслию ко близким устремился.Давно ль, я мнил, горел здесь божий гнев?Давно ли Кремль разорванный дымился?Что зрели мы?.. Во прахе дом царей;Бесславие разбитых алтарей;Святилища, лишенные святыни;И вся Москва как гроб среди пустыни.И что ж теперь?.. Стою на месте том,Где супостат ругался над Кремлем,Зажженною любуяся Москвою, —И тишина святая надо мною;Москва жива; в Кремле семья царя;Народ, теснясь к ступеням алтаря,На празднике великом воскресеньяСмиренно ждет надежды совершенья,Ждет милого пришельца в божий свет…<…>Да встретит он – обильный честью век!Да славного участник славный будет!Да на чреде высокой не забудетВеликого из званий: человек!Жить для веков в величии народном,Для блага всех – свое позабывать,Лишь в голосе отечества свободномС смирением дела свои читать!И вот вскоре, в 1825 году, Жуковский был назначен воспитателем семилетнего наследника престола, цесаревича Александра. Это назначение на долгие годы привязало его к будущему императору Александру Освободителю.
Вот как охарактеризовала воспитателей в своих воспоминаниях «Сон юности» великая княжна Ольга Николаевна:
«В
июле 1824 года воспитателем Саши был назначен Карл Карлович Мердер. Он был прирожденный педагог, тактичный и внимательный. Правилом его работы было развить хорошие черты ребенка и сделать из него честного человека. И этому правилу он оставался верен совершенно независимо от того, был ли его воспитанник простым смертным или великим князем. Таким образом он завоевал любовь и доверие ребенка. Он не признавал никакой дрессировки, не подлаживался под отца, не докучал матери, он просто принадлежал семье: действительно драгоценный человек! Никто из тех, кто окружал нас, не мог с ним сравниться. Судьбе было угодно, чтобы он не дожил до совершеннолетия Саши. Он умер в Риме в 1834 году.Карл Карлович очень любил меня, маленькую и застенчивую. Он точно оценил искренность моих побуждений и взглядов: “Что она говорит, то она и делает: человек слова”».
Далее великая княжна Ольга Николаевна рассказывает непосредственно о Василии Андреевиче Жуковском:
«Что же касается Жуковского (крупнейшего русского поэта), Сашиного второго воспитателя, этот был совершенно иным: прекрасные намерения, планы, цели, системы, много слов и абстрактные объяснения. Он был поэт, увлеченный своими идеалами. На его долю выпала незаслуженная слава составления плана воспитания наследника престола. Я боялась его, когда он входил во время урока и задавал мне один из своих вопросов, как, например, во время урока Закона Божия:
– Что такое символ?
Я молчу.
– Знаете ли вы слово “символ”?
– Да.
– Хорошо, говорите!
– Я знаю символ Веры, “Верую”.
– Хорошо, значит, что обозначает символ Веры?
Мне сейчас 59 лет, но этот вопрос привел бы меня и сегодня в смущение. Что могла ответить на это девочка! Жуковский читал выдержки из того, что он написал о воспитании, нашей Мам'a (здесь и далее произносится с ударением на втором слоге. – Н.Ш.), которая после таких длинных чтений спрашивала его просто:
– Что вы, собственно, хотите?
Теперь был его черед молчать. Я склонна признать за ним красоту чистой души, воображение поэта, человеколюбивые чувства и трогательную веру. Но в детях он ничего не понимал».
Вот такие впечатления остались у великой княжны. Она строга в оценке, но не будем спешить с выводами. Посмотрим, к чему привело наследникам престола воспитание Жуковского? Причем обратим внимание и на то доброе и вечное, что было заложено в нем, и на то, что подвергалось осуждению современниками. Впрочем, судить никого, а тем более государей, никто не вправе. Скорее нужно в данном случае объяснить те или иные поступки, учитывая время их совершения и обстановку в стране и русском обществе, уже начавшем разлагаться под влиянием заимствования у Запада всего дурного – доброе редко занимали за рубежом.
У Жуковского была своя любовная драма, у цесаревича – своя. И воспитатель прекрасно понимал своего воспитанника. Ольга Калиновская! Именно чувства к ней волновали наследника престола перед отъездом в путешествие, именно они тревожили родителей.
У Жуковского появилась слабая надежда, что встреча со смоленской красавицей излечит от дворцового романа. Но именно только слабая надежда. Это сам Жуковский был, можно сказать, однолюбом, но цесаревич на такового никак не походил. Правда, задержалось его внимание на Ольге Калиновской довольно долго, но вот теперь новая любовь к Елене Каретниковой. Любовь бесперспективная, как, впрочем, и любовь к фрейлине Калиновской.
Наконец путешествие подошло к концу, и наставник со своим воспитанником вернулись Царское Село. Радостная встреча с державными родителями. Отец обнял, сурово взглянул, сказал несколько теплых слов. Мать нашла похудевшим, стала интересоваться здоровьем. Цесаревич абсолютно здоров. А вот что-то неуловимо вызывает беспокойство. Чем-то все же озадачен.
Жуковский в подробностях не писал о том, что произошло в Смоленске, – не все письмам доверишь, да и нет четкого представления о том, что же, собственно, там было. Теперь, после хлопот, связанных со встречей, уединился с императором в кабинете. Рассказал со всеми известными ему подробностями, заметив, что увлечение сильное и, возможно, заставит все-таки забыть дворцовый роман.
Государь выслушал, нахмурился, попросил Жуковского проследить за последствиями смоленского романа. За какими? Ясно без слов. Этакие вот любовные вспышки нередко оставляли последствия.
Через пару дней стало ясно, что роман в путешествии если, может, и не забыт вовсе, если и сохранился в душе, то где-то очень глубоко. А имя Ольги Калиновской снова на устах цесаревича, и снова тайные встречи.
Глава тайной полиции, начальник штаба Корпуса жандармов и управляющий III отделением Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862) вспоминал:
«Наш наследник мечтал об Ольге Калиновской, это было страшно! Кроме того, что такому молодцу, сыну такого отца, такому доброму славному человеку, такая жена не по плечу, кроме того, она полька, недальнего ума, сродни всем польским фамилиям, искони враждебным России, это могло бы задавить нас».
Конечно, история умалчивает о характере этих встреч. Но существуют некоторые сопутствующие сведения, говорящие об отношениях очень близких. Так, сын Ольги Калиновской впоследствии заявлял, что его отец именно Александр Николаевич. Но об этом, как и о судьбе Калиновской, несколько далее.