Александр Золотая Грива 1

– Это чего! – грозно заревел Кремень, – это что такое, мать вашу! Сбесились сранья? Я вам покажу, где раки с перьями зимуют!

Крики как ножом обрезало, только куры еще долго всполошено кудахтали и обиженно взвизгивал хряк, жалуясь свиноматкам на людское свинство. Несмотря на дородность, Кремень легко сбегает с крыльца и направляется к сараю. Там уже собралась вся дворня. Два здоровенных холопа выволокли сопротивляющегося Алекшу. Остатки рубахи разорвались, клочья застряли в толстых пальцах. Сумел вывернуться, подставил ногу, локтем двинул в ухо и один холоп летит на землю. Второй широко размахивается, намереваясь дать в лоб. Алекша складывает пальцы в щепоть, коротко тычет в живот. Холоп придушенно охает, тощий зад с деревянным стуком врезается в утоптанную землю. В собравшейся толпе сверкнули вилы, кто-то замахивается топором.

– Не сметь! – рявкнул Кремень, – опустить оружие! Все прочь, за работу!

Недовольно бурча, холопы разбредаются. Кремень молча разглядывает стоящего перед ним пленника. Алекша остался в одних холщовых портках, по пояс голый. Кремень с видом знатока рассматривает телосложение. Он знал, какие мышцы толстеют от упражнений с мечом, секирой и булавой, какие от метания копья. Пленник выглядел очень хорошо, как боец.

– Ладно, – буркнул Кремень, – к свиньям не пойдешь. К другому приставлю.

По взмаху руки приблизились два гридня.

– В оружейную, – приказал он, – дать броню, палку и к старшине. Тот знает, что делать.

«Вот и замкнулся жизни круг, – философски думал Алекша, примеривая старые побитые доспехи, – опять за « болвана» для боярских деток». Невесело примерил деревянный щит и дубовую палку, заменяющую меч. Гридню надоело стоять в душной оружейной. Он широко размахивается, потная ладонь, как мокрая тряпка, шлепает по затылку.

– Пшел отсюдова, оборва!

От неожиданности Алекша шагает вперед, шлем съезжает на глаза. Второй гридень хмыкает, смачный плевок шлепается на пол. Алекша медленно поворачивается, ладонь поправляет шлем.

– Выходи первым против меня, мешок с навозом. Этой палки, – показал он глазами на дубинку в руке, – для тебя как раз хватит.

– Эт завсегда можно, – цедит сквозь зубы гридень, – ежели Кремень дозволит.

Вышли на задний двор, под неяркое осеннее солнце. Толстая корявая береза еще укрывала наготу желтыми листочками, но большая часть осеннего наряда уже лежит на земле. Алекша становится в середину желто-коричневого ковра, оглядывается. Посмотреть на полоненного разбойника сбежалась вся дворня. Появился Кремень. В красной шелковой рубахе, рукава закатаны до локтей, на запястьях золотые браслеты. Черные просторные штаны заправлены в красные остроносые сапоги. По случаю прохладного дня поверх рубашки надета соболья безрукавка. Мельком глянул на Алекшу, спросил, не обращаясь ни к кому:

– Где Гоняло, мой старший гридень?

Из толпы дворовых выходит невысокий парень в кольчуге, подпоясан широким кожаным ремнем. На боку меч в простых деревянных ножнах. Белобрысый, курносый, даже глаза светло-желтые. Лицо пересекает наискось тонкий багровый шрам от половецкой сабли.

– Слушаю, хозяин, – коротко кланяется старший гридень.

– Вот тебе « болван», – окая, гудит басом Кремень, – учи своих. «Болвана» не калечить и не убивать, понял?

– Понял, хозяин, – еще раз поклонился Гоняло.

– Ну, тогда приступай, – махнул рукой Кремень.

Гоняло опять склонился. Разогнулся, только когда красная рубаха хозяина скрылась за углом.

– Эй, Говняло… или как там тебя… назначь вон того, косорылого, – крикнул Алекша, не давая раскрыть рта старшему гридню.

В толпе дворовых кто-то ахнул – оскорбление услышали все. Гоняло сильно побледнел, желваки забегали под кожей, как растревоженные мыши. С трудом раздвинул бескровные губы:

– Хозяин велел не убивать, но… это последняя просьба приговоренного к смерти? Уважу!

– Уважь, уважь, ага, – торопливо сказал Алекша. Понимал, что, несмотря на приказ Кремня, гридни все равно забьют насмерть, не сегодня, так завтра, хотел побыстрее все закончить, потому и оскорбил так явно.

– Я должен этому мешку с навозом, – ткнул пальцем на того гридня, что ударил его в оружейной, – верно, косорылый?

Весь красный от злости, гридень только мотнул головой. Просьба « болвана» для Гонялы ничего не значила. Рука потянулась к мечу и жесткая, вся в мозолях, ладонь легла на рукоять, но что-то в бесшабашных глазах полоненного разбойника насторожило. Старший гридень не то что бы испугался, просто… решил не торопиться и потому кивнул тому, кого пленник назвал косорылым – начинай, мол. Гридень не спеша, вразвалочку пошел на Алекшу, на ходу вытаскивая меч и нехорошо улыбаясь. Все было рассчитано на публику и дворня дружно загомонила, посыпались шуточки, подбадривающие выкрики и советы, как быстрей расправиться с наглым лиходеем. Гридень так занят вниманием дворовых, особенно девок, что едва не раскланивается на ходу. На пленника с простой палкой и деревянным щитом даже не смотрел, а зря. Алекша сжался, как стальная пружина, тело окаменело в предчувствии короткой смертельной схватки. Замер и только глаза неотрывно следят за руками гридня, двигались, как и он. Гридню остался еще шаг до дистанции боя. Продолжает улыбаться, встряхивать чубом. Шлем залихватски сдвинут на затылок…

Алекша ставит ноги чуть шире. Странная одеревенелость, что охватила вначале, исчезает. Тело снова обретает гибкость, появляется сила. Слегка прогибается вперед, рука выбрасывается вперед и словно выстреливает дубовой палицей. Со скоростью камня, выпущенного из пращи, шипастое утолщение врезается в голову гридня, проламывает не защищенный висок. Короткий хруст, выплеск крови и мертвый гридень медленно валится на землю. Подбадривающие крики дворни как ножом срезает. Наступает мертвая тишина. Алекша отступает на шаг, на всякий случай оглядывается. Всюду белеют застывшие лица. Не только любопытные дворовые, но и стражники на стенах смотрят на него, в кузне ковали оставили работу, вышли во двор скотники и все, все. На удивление, не во всех глазах читается осуждение или злоба. Показалось, что некоторые смотрят одобрительно. « Видать, не всем нравился этот охламон. Гоняло тоже не отец родной каждому. Посмотрим, что дальше», – подумал Алекша. Он вопросительно глянул на старшего гридня.

– Ну, примерз?

– Нет, не примерз, – с трудом разомкнул восковые губы Гоняло, – теперь мой черед долг вернуть.

Поглубже надвинул шлем, закрылся щитом, сплошь оббитом железными пластинами и осторожно двинулся на Алекшу. Вдруг раздался окрик:

– Эй, Гоняло, у мальчишки только палка в руках и щит деревянный. Не стыдно тебе, витязь славный?

Все оборачиваются, как по команде. Возле распахнутых дверей кузни стоит коваль. Неторопливо вытирает жилистые закопченные руки о кожаный передник. Старая бычья кожа скрипит в громадных кулаках, будто жалуется на трудную жизнь и грозится вот-вот разорваться. Коваль насмешливо смотрит на старшего гридня, презрительно плюет.

– Он не ровня мне, а полоняник и лиходей! – цедит сквозь зубы Гоняло.

– Верно, – согласился коваль, – но ведь ты на двобой с ним идешь, у тебя меч, а у него только палка. Не срамно?

Коваль был уважаем за справедливость и прямоту. Он и хозяину, княжескому дружиннику, правду в глаза говорил и Кремень прислушивался к ковалю. К тому же мастер – золотые руки, его половина Киева знает. Старший гридень чует, что большинство собравшихся на стороне проклятого кузнеца.

– Дай меч гаденышу! – рычит на ближайшего гридня. Тот нехотя вытаскивает из ножен свой меч, швыряет, не глядя.

Алекша отбрасывает щит – все равно не умел им хорошо владеть – ловит быстрым движением. Теперь в одной руке зажат меч, в другой – дубовая палица.

– Да он оберукий! – удивленно произнес кто-то в толпе дворовых.

– Ничего. Коваль сказал, что наш Гоняло – витязь славный, – важно ответил другой голос.

– Во драка-то будет, – восторженно добавил третий, – эх, ядрена мать!

Как-то незаметно, словно само собой, образовался круг, откуда ни возьмись, появились добровольцы из стражников, что образовали живое ограждение. Алекше показалось, что сбежались даже свиньи, потому что из толпы явно слышалось хрюканье и недовольный визг. Внезапно налетает порыв холодного осеннего ветра. Сухие листья закружились в воздухе, взлетели и опали, словно занавес. Ледяное дыхание приближающейся зимы немного остудило разгоряченных близкой дракой дворовых, зато Гоняло разозлился еще больше.