Александра

Повозки встретила километров за пять до крепости.

— Саша, Саша! — закричала Елена, увидев меня. Она выскочила из крытой повозки, махала мне. Я, подскочив, соскочила с коня и мы обнялись. — Как я по тебе соскучилась!

— Я по тебе тоже. — Мы обнимались, прижимались друг к другу. Я расцеловала её в щеки. Вокруг нас закружили всадники. Вои бояр Вяземских. Подоспели мои сопровождающие.

— Здравствуй, батюшка. — Услышала я приветствие Ивана. — Здрав будь, Вася! — Крикнул он брату. Они подъехали друг к дружке и тоже обнялись. Улыбаясь, я поклонилась старшему боярину. Увидела улыбку в его усах и бороде.

— И тебе по здорову, царевна. Что ж ты так кинулась к нам?

— Соскучилась по сестре, Фёдор Мстиславович. — Боярин кивнул.

— Всё ли хорошо, царевна?

— Всё хорошо, боярин. Маркиза можно уже отправлять в Псков или куда он ехал.

— Здоров? — Брови боярина удивлённо выгнулись.

— Здоров. — Усмехнулась я. — Поэтому его лучше отправить вслед за дядей. От греха подальше, так сказать.

— А что так?

Я поглядела на Ивана. Он отвел от меня глаза и выдвинул нижнюю челюсть вперёд, давая понять, что не отступится.

— Да как бы беды не случилось, между молодым маркизом и молодым боярином.

Старший Вяземский, внимательно на меня смотрел. Потом перевёл взгляд на старшего сына. Потом опять на меня. Кивнул чему-то своему.

— Я всё понял. Раз здоров, то и на самом деле, нечего немцу тут у нас делать. Ибо крепость у нас пограничная на окраине западной Руси нашей стоит.

Я вскочила на своего коня. Ехала рядом с возком, в котором сидела Елена. Мы с ней разговаривали.

— Ой, Саня, я такого накупила, просто описа… Короче, очень классно!

— Лен, а алебастр видела во Пскове?

— Зачем?

— Хочу гипсовые повязки сделать. Очень нужны они. — Рассказала, как мне привезли охотника с открытым переломом. И что мне пришлось ему делать с ногой. Елена в ответ показала мне два стеклянных сосуда, похожих на колбы. Конечно сделаны они были грубо и стекло толстое, но Елена была и этому рада.

— Так что Сань, будем делать динамит. Я ещё кое-что прикупила. — При этом виновато посмотрела на старшего боярина. Тот только покачал головой. Похоже тоже, что-то дорогое.

— Саш, я не знала об алебастре. Даже не представляю, как он выглядит. — Сказала мне Елена.

— Всё очень просто, во Пскове же строят каменные здания?

— Строят. Там много каменных зданий. И крепость у них каменная, из кирпича.

— Вот. Строители используют часто алебастр. У них надо спросить. Мне надо не так много. Но ладно. Это подождёт.

Сходили Вяземские в Псков неплохо. Всё мыло, которое Елена успела наделать у них забрали очень быстро. Причём забрали наши же купцы и ещё просили. Европейцев мыло не очень интересовало. Всё верно, грязнули были ещё те. Это они позже мыться начнут регулярно, а сейчас и так сойдёт. Тем более, церковь их учила, что частое мытьё, это не хорошо. Меньше удовольствий и больше воздержания, во имя спасения души. Хотя я лично не понимала, какая здесь связь?

Первым делом возвратившихся повели в баню. Сначала Елену. А после неё уже мужчины пошли.

Ленка, показывала мне, что купила. Рассказывала со смехом, что ей советовали купить Василий с отцом. В основном ткани, для одежды и разные ювелирные побрякушки. Но к их удивлению, царевна не проявила к этому большого внимания. Купить немного ткани купила, но и только. От серебряных украшений, которые и предлагались в большинстве своём, вообще отказалась. Зато купила четыре веера. Два себе, два мне. Это было очень хорошо, а то я чувствовала, что высокородных прыгунов прибавится. Купила себе, как я уже говорила пару стеклянных колб.

— Этого, конечно, мало, Сань. Но лиха беда началом. — Печально сказала подруга. Так же она привезла мне немного хирургических инструментов, чем очень обрадовала. — Это мы у немцев купили. В Пскове лекарь один, толи Ганс, толи Густав, бес его разберёт, но наплевать. Я когда увидела у него, стала папане на мозг капать. — Я удивлённо взглянула на неё.

— Какого ещё папане?

— Федору Мстиславовичу.

— А чего это он папаней стал?

— Ну так Евпраксия Гордеевна маманя же? Значит старый боярин папаня. Сань, не тупи.

— Как Вася?

— А что Вася? — Ленка неожиданно покраснела.

— Колись.

— Ой да ладно. Он всё время вокруг меня круги нарезает. Ни на шаг не отходил. Особенно когда по базару ходили. Так смотрел на любого, кто близко ко мне пытался подойти, что люди шарахались. А вообще он милый. Подвеску мне подарил, серебряную. Прикинь? Я не просила.

— Придётся носить.

— Блин. Я такое не люблю.

— Наплевать, любишь или нет. Не надо парня обижать.

— Хорошо… Я тут ещё масел эфирных прикупила. Восточных. Понюхай. — Масла были в глиняных сосудах, небольших. Но аромат был довольно приятным.

— Зачем?

— Как зачем, Сань? В мыло буду добавлять, для запаха.

Разбирали с ней ткани, которые она привезла. Определили, что пойдёт на шаровары, что на рубашки, что на чобу, вернее на то, во что мы её превратили с Еленой. Я перебирала свои хирургические инструменты. Тут были ножи-скальпели, пара штук. Хорошая сталь. Щипцы и самое главное пила. Это если кости пилить при ампутации. Так же набор игл. Конечно, от современных хирургических инструментов они отличались, но всё же. Это было лучше, чем ничего. Кегут мне продолжали делать. Шелковой нити у меня было достаточно, особенно после того, как её привезла мне Елена из Пскова.

Вечером позвали к себе старшую дочь боярина. Она была счастлива. Сама маман на нашу просьбу, отпустить к нам девчонку, делала строгое лицо, словно раздумывала. Но Евдокия так жалобно смотрела на свою мать, что та улыбнулась и разрешила. Она взяла с собой дудочку, так как мы с Еленой решили устроить вечером поскакушки. Уже вечерело, сумерки тенями поползли из тёмных углов. Удлинились тени. Солнце село. Мы зажгли свечи. Разделись. На мне и Елене были ночные рубашки, которые нам сшили до пола. Конечно, нам такое не понравилось, и мы укоротили их выше колен, но не до самой попы. До середины бёдер. Когда маман нас первый раз увидела в этих рубашках, зайдя к нам проверить, всё ли у нас хорошо, то первое время ничего сказать не могла, только смотрела, широко раскрыв глаза. Но сразу говорить ничего не стала, осуждающе покачала головой. Только когда выходила от нас, сказала:

— Мужам нашим в этом не показывайтесь. Негоже это, хоть вы и царевны. А царевнам так тем более.

Евдокия же была в рубашке до пола. Мы видели, что она тоже хотела так же, как у нас, но не смела это сделать, страшась матери. Елена достала свою губную гармошку.

— Саш, что споём?

— Для затравки, помнишь на сборах пели «В горнице моей»?

— Помню. Давай.

Евдокия смотрела на нас с ожиданием.

— Евдокия, сейчас я тихонько напою тебе, а ты мелодию подхвати. Хорошо? — Она кивнула. Я стала напевать мотив. Девушка слушала, потом стала наигрывать. У неё был прекрасный слух. Немного порепетировали, потом Ленка подвела итог.