Александровскiе кадеты. Смута

— Вы тут остались, я так понимаю, прикрывать отход?

Многочисленные кивки.

— Отдаю должное вашей храбрости. Но сейчас всё, бой закончен, давайте позаботимся о раненых. И наших, и ваших. Многих можно будет спасти.

— А с ним что? — вдруг подал голос один из пленных.

— А кто это? — прищурился Две Мишени.

Пленный стушевался.

— Дык, ваше благородие, коль уж ваша взяла, и ты говоришь, что нас по домам опустят иль работу какую дадут, так, может, и его тоже? Не будешь грех на душу брать, безоружного расстреливать? Что ваши с такими, как он, делают, мы наслышаны…

— «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской», — вдруг процитировал Св.Писание Аристов. — От Матфея святое благовествование, глава 18, стих 6. Помните ли? Вот такие, как он, вас и соблазняли.

— Чепуха, — презрительно бросил человек с комиссарской звездой. — Народ вышел биться за свободу, чтобы вас, сволочь, высокоблагородий всяческих, метлой поганой с земли нашей вымести! Не тиранили б народа, не держали б в цепях — никто б не «соблазнил» никого! А теперь давай, расстреливай меня, давай! Мы свой долг выполнили. Дивизия наша далеко уже ушла, не догоните!

— Расстреливать вас, военнопленный, я не собираюсь, — холодно сообщил Аристов. — При других обстоятельствах и, если бы я стал свидетелем ваших преступлений — возможно, и расстрелял бы, не скрою. Но я их не видел. Поэтому судьбу вашу решит суд. Если кто-то другой предавал смерти вам подобных — Бог им судья. А я — им уподобляться не стану. Увести!

— Ну вот, товарищ дорогой, Ирина Ивановна… отзывают нас с тобой в Харьков, штаб Южфронта теперь там, — Жадов держал в руках телеграмму. Дивизию приказано сдать Нечипоренко. У него тяжёлые потери, много разбежавшихся… переформировывают всё. А нас с нашим питерским полком — в Харьков.

— В Харьков — значит, в Харьков, Миша. Борьба не окончена. Даже тот успех охвата белых дал им не слишком многое…

— Ничего себе «не слишком»! Как ты и говорила, на Харьков пошли, на Борисоглебск… Да и на Царицын, говорят, попёрли!

— И совершили тяжёлую ошибку, — ровно сказала Ирина Ивановна. — В военной науке это называется «наступление по расходящимся направлениям», и прибегать к нему можно только в случае очень существенного перевеса над отходящим неприятелем, когда фактически ведётся его преследование.

— А у нас разве не так?

— Конечно, не так. Южфронт не разбит. Мы загибаем фланг, не даём выйти нам в тыл. К Воронежу и Тамбову перебрасываются подкрепления, переформированные полки, с военспецами, хорошо вооружённые, там бывалые солдаты. Можно было окружить нашу 15-ую дивизию, но нельзя окружить весь Южфронт. У белых просто нет столько пехоты. А Царицын… Пусть себе берут. Не там будет решаться судьба революции, а здесь — под Харьковом, Курском, Воронежем… Но это не сейчас, а пока нам в штаб фронта надо. Опять небось товарищ Сиверс захочет из нас «пожарную команду» сделать…

Штаб Южфронта размещался теперь там же, где и харьковский военный округ. Товарищ Сиверс неподчинения не терпел и, как шептались в коридорах, бывший начальник округа Павел Егоров уже отправлен на передовую с новосформированной дивизией.

Вокзал был весь забит эшелонами с севера. Из Москвы, из Петербурга, с Оки и Волги — отовсюду тянулись свежие полки. На платформах — бесчисленные артиллерийские орудия, пирамиды снарядных ящиков. В теплушках — люди и кони.

— Вот видишь, Миша. Этакая силища!.. А ты говорил — остаться в окружении и погибать. Нет, революции ты живой нужен. Все краскомы с боевым опытом ныне на весь золота. Потому что армия только формируется.

— Ну да, — почесал затылок Жадов. — Пехтуры-то много, вижу сам. Да только права ты, дорогой мой начштаба — без опыта сгинут в первом же бою.

— Вот и поехали тогда. Товарищ Сиверс ждать не любит.

Товарищ Сиверс встретил их в кабинете. Сизый табачный дым плавал сплошной завесой, Ирина Ивановна даже закашлялась.

— Прощения прощу, товарищ Шульц. Садитесь, товарищи, Михаил, Ирина. Докладывайте.

— О чём же, товарищ комфронта?

— О вашем опыте, конечно же. Ваша дивизия остановила наступление противника. Не отошла ни на шаг до получения приказа. А так-то и Нечипоренко с 12-ой, и Уборевич с 14-ой — все назад подались. Хотя, судя по всему, атаковали их ничуть не сильнее, чем вас.

— Ничего особенного, товарищ Сиверс. Отрыли окопы с траншеями, рук не жалеючи, блиндажей накопали да бревнами перекрыли, разобрав на это все возможные постройки. Поэтому и шрапнель нам особого ущерба не нанесла. Пулемёты расположили опять же… по науке. Косоприцельный огонь называется. Ну и комиссар товарищ Апфельберг старался… поддерживал у бойцов революционный дух… не допускал колебаний…

Жадов аж взмок — не слишком-то привык «докладывать высокому начальству», даже революционному.

— Н-да, — проговорил Сиверс. — Вы правы, товарищ начдив — простые всё меры, несложные. Вполне доступные любому краскому. Николаевских академий для этого заканчивать не нужно. Но почему-то для очень многих товарищей наших недоступные. Бойцы, видите ли, «не желают окапываться»! В одной из дивизий потребовали прислать «на окопы», видите ли, «представителей эксплуататорских классов»! Буржев, одним словом…

— А что же, предложение хорошее, — оживился Жадов. — Пусть ударным трудом искупают свою вину перед рабочим классом да беднейшим крестьянством.

Сивеср как-то странно поглядел на начдива.

— Товарищ Жадов… вы поймите, слова правильные — они для митингов хороши. А мы с вами не на трибуне. Ну где я вам столько «буржуев» наберу, да ещё и волшебным образом на передовую отправлю, чтобы появились они там вовремя, пока беляк в наступление не пошёл? И буржуи эти должны быть здоровые, сильные, траншеи рыть — не чаи гонять. А того же эксплуататора, хоть ты его расстреляй, а если сил у него нет, так он ничего и не нароет. Вот казачков бы погнать, нагаечников — это да. Да только неудача у нас с ними вышла, что правда, то правда… Одним словом, — он резко выпрямился, упёрся ладонями в стол, — вы со своим полком остаётесь при штабе фронта. Вы, товарищ Шульц, назначаетесь заместителем начальника оперативного отдела. Товарищ Жадов о заслугах ваших умолчал, а вы по скромности классовой его не поправили!..

Товарищ Жадов немедля покраснел и принялся путанно оправдываться. Ирина Ивановна улыбнулась, коснулась легонько его локтя.

— Мои заслуги тут невелики, товарищ командующий фронтом. Но исполнять обязанности готова. А кто же у нас начальник оного отдела?

Сиверс слегка поморщился.

— К сожалению, не военспец. Доверенное лицо товарища Троцкого. Но вы не беспокойтесь, товарищ Шульц, он тут в штабе совсем не оперативными делами занимается. Чем — лучше не спрашивать. Я вот не спрашиваю и вам не советую. Делайте свою работу. Чем должен заниматься оперативный отдел штаба фронта, вам, я полагаю, объяснять не нужно?