Александровскiе кадеты

«Это что ж такое?» — ужаснулся Федя. — ««Временные» уже у нас за спиной?! А чего ж тогда штурмовали? Или, может, это наши, это верные части?»

При виде колонны грузовиков, сидевшие у костра, принялись неспешно подниматься. Две Мишени остановил головную машину шагов за тридцать до въезда в деревню.

— Кто такие?! — гаркнул он начальственным голосом. — Кто начальник?!

Сидевший рядом Федором малёк деловито передёрнул затвор «фёдоровки».

— Сам кто такой? — моряк в чёрном бушлате взял винтовку наизготовку, но не прицелился. И стоял открыто, даже не попытавшись укрыться, как и остальные.

— Запасники, — вполголоса сказал Федя мальку. — Шинели последнего срока носки, винтовки — в обоймах да патронниках небось лягушки скочут…

Малёк послушно захихикал, всем видом своим являя непреклонную решимость.

— Особый автомоторный подвижный отряд специального назначения, следуем в столицу! Требую немедленно пропустить!

— Пропусти-ить? — Морячок смачно сплюнул наземь. — Приказа такого не имею. Имею только приказ никого не пропускать. Сообщи, кто такие, что за часть, кто командир?

— От кого приказ-то насчёт «не пропускать»? — самым невинным голосом поинтересовался Две Мишени. — От господина Львов? Или Родзянко? Или от Карандышева?

— Тебе не доложился, — с прежней ленцой ответил матрос. Он словно бы ничего не боялся и совершенно не верил, что здесь может что-то случиться, и четыре десятка вооружённых людей — пусть и мальчишек — в грузовиках его совершенно не смущало. Было в этом что-то заразное, что-то безумное. Коллективное сумасшествие, как сказала бы Ирина Ивановна до того, как… в общем, до того, как. Ведь даже дорогу эта братия перегородила совершенно наплевательски. И сами не скрывались. Словно ни на грош не верили, что с ними что-то может приключиться плохое.

— Слушай, матрос! — громко сказал меж тем Две Мишени. — Мне с тобой пререкаться времени нет. Не хочешь пропускать — не пропускай. Мы кругом объедем.

— А нет кругом дороги, — злорадно сказал матрос. — Вертайся назад. Тут не проедешь. Плевать мне, какой у тебя там «особый отряд». Знать ничего не знаю.

Конечно, сидевший за рулём Федя сидел не просто так. Дальше в глубине деревенской улицы застыла ещё одна телега с «максимом» на ней. Возле изб кучковались солдаты, всё больше старших возрастов.

— Пулемёт видишь? — шёпотом спросил Федя у малька.

Тот кивнул.

— Бери на прицел. Если он по нам полоснёт — пиши пропало.

Взревел мотор передней машины, она приближалась к баррикаде. Федя включил передачу, двинулся следом.

— А ну стой! — заорал матрос. И передёрнул затвор.

Конечно, это не могли быть верные части. Там такого развала и анархии нет. И флотские там не смешиваются с пехотой… тем более с призванными на большие учебные сборы запасниками.

Очевидно, это прекрасно понимал и полковник Аристов.

Браунинг сухо ударил, матроса пошатнуло, винтовка выпала из рук, и он неловко, боком, завалился в осеннюю грязь. В ту же секунду начали стрелять младший возраст с первой машины; сам Федя быстро опустил лобовое стекло, и кадет рядом с ним, приложившись, в две очереди опустошил магазин «фёдоровки». Пулемётчиков просто смело с телеги.

— Молодец!

Федор вжал рычаг ручного акселератора. Нещадно дымя моторами, колонна александровцев вкатилась в деревню — телегу отпихнул бампером сам Две Мишени.

Грузовики опоясало огнём — младший возраст азартно палил во все стороны. Малёк рядом с Фёдором опорожнил три магазина.

Надо сказать, это подействовало. В сторону прорывающейся колонны раздалось лишь несколько разрозненных выстрелов, всех, кто выскакивал навстречу и вскидывал винтовку, почти что сносило очередями фёдоровок.

Слава тебе, Господи, и тебе, Царица Небесная, слава, что надоумили взломать тогда цейхгаузы…

Деревню проскочили. Вслед им стреляли, но плохо, всё мимо. Если когда-то эти солдаты запасных полков и умели стрелять, то всё перезабыли.

— Как я их! Как я их! — подпрыгивал рядом с Федором младший кадет.

У Федора перед глазами вновь встали падающие фигуры в длиннополых шинелях, так и не успевшие развернуть пулемёт. А, может, не успевшие зарядить.

Запасники. Бородатые немолодые мужики, призванные «на сборы» и «предавшиеся бунту». Почему, отчего?..

Федя Солонов не знал ответа. Глаза помнили лозунги над толпами, кое-как намалеванные на полотнищах алой, белой, чётной ткани — из разбитых складов мануфактур Торнтона; но надписи путались в памяти, сознание отказывалось извлекать из них смысл. Всё больше «Свобода!» да «Долой самодержавие!»; были и иные, типа «Смерть капиталу!» или «Да здравствует республика!»; остальных Федор не запомнил.

Он сейчас вообще старался не думать ни о прошлом, ни о будущем. Только о настоящем. О жёсткой баранке в руках. О том, как не угодить в кювет. О том, как бы не сломался капризный мотор. Их весь прошлый год учили специально приглашённые механики, но Федя всё равно сомневался в своих способностях починить «американку».

О том, что всё напрасно, он тоже старался не думать. Изо всех сил.

Взгляд вперёд 3.2

…Следующую деревню они миновали безо всяких приключений. Обитатели попрятались.

Две Мишени остановил колонну, зачем-то зашёл в небольшую церквушку, появился оттуда с торопливо семенящим священником. Краем уха Федор услыхал обрывок разговора:

— Есть, господин полковник, как не быть! И краска найдётся…

…Очень скоро замысел полковника Аристова прояснился. Над головной машиной поднялось красное знамя, и растяжка с тем самым «Да здравствует республика!»

Проходя мимо, Две Мишени подмигнул Фёдору. Правда, получилось это не слишком весело.

Федор понимал, почему.

«Неужели мы-таки провалились?..»

После совсем недолгой стоянки двинулись дальше. Над колонной их теперь гордо реяло кумачовое полотно и, хотя деревни и хутора здесь все были зажиточными, кадетам приветственно махали. Выскочил на крыльцо деревенской школы молодой взлохмаченный человек в кое-как накинутом сюртуке, замахал руками, заголосил:

— Привет защитникам свободы!..

Мальчишка рядом с Федором зашипел злобно; пришлось пихнуть его локтём:

— Улыбаемся и машем, понял? Мы теперь — специальный автомоторный отряд «Заря свободы». Идём на подмогу.