Алексеев. Последний стратег

В 13.59 на мачте «Микаса» (флагманского эскадренного броненосца японского флотоводца Хейхатиро Того в Цусимском морском сражении.
– А. Ш.) подняли условный сигнал «цакуга - дзен»...

Что-то страшное, жуткое и необычное произошло на японских броненосцах, о чём никто впоследствии толком рассказать не мог. Души и помыслы всех людей слились в единую силу, энергия которой поступала из источника, чьё название невозможно точно перевести на бедные философскими терминами европейские языки. Энергия эта шла из того невидимого мира, который с момента появления человека на земле окружает его своей таинственной силой, порождая религии и мифы, столь разные и столь удивительно общие для всего человечества. И эта энергия превратила броненосцы и людей в единое сверхъестественное существо, подобное легендарным драконам, покидающим в течение веков в трудный для народа Ямато час свои небесные дворцы и появляющимся на земле, чтобы своим страшным огнём испепелить полчища врагов...».

Причины Цусимской катастрофы на долгое время вытеснили многое в разговорах, которые велись среди нижних чинов и офицерства русских войск в Маньчжурии. Всех прежде всего потрясал размах трагедии: при Цусиме 1-я Тихоокеанская эскадра потеряла 8 эскадренных броненосцев, броненосный крейсер, броненосец береговой обороны, 4 крейсера, вспомогательный крейсер, другие суда.

Потрясало и другое: отряд контр-адмирала Небогатова в составе двух эскадренных броненосцев и двух броненосцев береговой обороны (пусть и устаревших) сдался японцам в плен. То есть спустил Андреевские стяги.

эту тему в штабе 3-й Маньчжурской армии разгорелся спор. Большинство штабистов сходилось в том, что отряд Небогатова должен был вступить в огневой бой. И вести на морском поле брани себя так, как это сделали, например, героические экипажи эскадренных броненосцев «Князь Суворов», «Бородино» и «Император Александр III», броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков», эскадренный миноносец «Громкий»...

Алексеев, всегда уравновешенный, сдержанный, однажды за обеденным столом, за которым опять заспорили «за Цусиму», встал и ушёл в свой кабинет. Оттуда он вернулся, держа в руках «Морской устав» Петра Великого. Спросил сидевших за столом своих подчинённых:

— Есть у кого сомнения в том, должны ли были сражаться броненосцы контр-адмирала Небогатова?

— Есть, Михаил Васильевич. Если спор ведут сами моряки, то и мы не можем остаться в стороне.

— Тогда ответьте мне, в каком документе определена ответственность и мера наказания за сдачу корабля противнику?

— Только в Уставе Русского флота.

— Верно. Вот у меня в руках «Морской устав» государя Петра Великого. Вчера вечером я отыскал в нём специальную главу. Называется она артикул 68 главы девятой.

Алексеев развернул «Морской устав» на той странице, где им была сделана закладка:

— Кто хочет сдаться или иных к нему подговаривать. Такожде и те будут казнены смертию, которые похотят сдаться, или иных к нему подговаривать, или, зная оную измену, о том не возвестят».

Закрыв «Морской устав», Алексеев спросил:

— Должен ли быть отдан под военный суд за спуск Андреевского флага перед японцами контр-адмирал Небогатов или нет? Вопрос ко всем здесь присутствующим.

— Должен...

Такой суд действительно состоялся. Небогатова обвиняли в невыполнении статьи 354 действующего «Морского устава» и в «преступности сдачи» броненосного отряда врагу. В соответствии с требованиями уставной статьи командир должен был продолжать бой до последней возможности.

Согласного статье 354 во избежание бесполезного кровопролития командиру разрешалось, не иначе как с согласия всех офицеров, сдать корабль, если нельзя одолеть течи и он начинает тонуть, если все средства для обороны истощены и потеря в людях столь значительна, что сопротивление совершенно невозможно, и, наконец, в случае пожара, которого нельзя погасить. При всём том сдача в таких обстоятельствах разрешалась только в том случае, если корабль нельзя истребить и искать спасения команды на берегу или в шлюпках.

Тем не менее на суде Небогатов посчитал свой поступок чуть ли не подвигом во имя спасения жизни подчинённых. Суд на заседании 11 декабря 1906 года признал виновными в преступной сдаче кораблей неприятелю и приговорил к смертной казни четырёх должностных лиц: командира отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова и трёх командиров кораблей бывших капитанов 1-го ранга В. В. Смирнова с «Императора Николая I», С. П. Смирнова с «Адмирала Сенявина» и Н. Г. Лишина с «Генерал-адмирала Апраксина».

Одновременно суд ходатайствовал перед всероссийским монархом о замене смертной казни заключением в Петропавловскую крепость на 10 лет. Император Николай II, как и ожидалось, «высочайше» помиловал одних из главных виновников цусимского позора.

Между тем более чем полумиллионная русская армия с двумя тысячами артиллерийских орудий продолжала стоять в полной боевой готовности на Сыпингайских позициях. Стояла в почти полном бездействии, если не считать конного рейда генерала Мищенко во вражеский тыл, да действий команд охотников перед линией фронта. Бездействовали и японцы.

В такой обстановке состоялись переговоры в американском городе Портсмуте. Дипломатический торг продолжался две недели. Портсмутский мирный договор был подписан 23 августа 1905 года.

По ному Россия признавала за Японией преобладающие интересы в Корее, уступала ей права на аренду Квантунского полуострова с Порт-Артуром и портом Дальним, передавала без оплаты южную ветку Южно-Маньчжурской железной дороги со всем имуществом.

Эта статья Портсмутского мирного договора, как и предвиделось, вызвала бурю восторга на Японских островах:

— Мы вернули себе Квантуй, который принадлежит нам по праву победителя в войне с Китаем!..

Российская империя уступала Стране восходящего солнца южную часть острова Сахалин (по-японски - Карафуто) до 50-й параллели, которая становилась линией государственной границы. Стороны обязывались взаимно не возводить на Сахалине никаких военных укреплений и обеспечивать безопасность морского плавания в проливах Даперуза и Татарском. Стороны обменивались военнопленными.

Вопрос о выплате контрибуции российская делегация во главе с опытным дипломатом С. Ю. Витте решительно отвергла. Японской делегации, которой руководили министр иностранных дел Ютара Комара и кавалер Императорского ордена Священного Сокровища 1-й степени Тахакира Когоро, пришлось уступить. Первоначально японская сторона требовала выплаты контрибуции в размере 1200 миллионов иен, говоря о том, что война ей обошлась в два миллиарда иен.

Как отнеслись к Портсмутскому миру русские войска в Маньчжурии? Участник Русско-японской войны Алексей Любицкий в своих воспоминаниях о её заключительном аккорде - вести о заключении мирного договора писал следующее:

«Не могу сказать, чтобы войска были ею особенно обрадованы: ни музыки, ни криков «ура» нигде не было слышно. Все чувствовали себя неудовлетворёнными, всех угнетала мысль о бесплодных трудах и жертвах, доставивших нам вместо славы чуть ли не позор.

...Мы имели полное право рассчитывать на успех. Обстоятельство это, очевидно, было принято во внимание и японцами, так как они иначе ни в коем случае не согласились бы заключить мира без получения контрибуции и со всеми другими поставленными нам условиями.