Алексис Бронте: Тайны королевского рода

Тренировки дали нужный результат: я забыла о Джеймсе, по крайней мере, не надеялась на его возвращения.

Совсем скоро наступала зима. В холодное время матушка любила праздновать один замечательный день – Рождество. Именно в эту ночь мы устраивали праздничный бал, где, к сожалению, встречалось совсем немного мужчин в основном возрастом от тридцати лет и больше. Разуется, гости были ведьмами или колдунами, хотя последние больше предпочитают, чтобы их звали магами. Людей мы никогда не приглашали, и, разумеется, своих соседей-индейцев тоже. Бабушка говорила, что они не понимают значимость этого дня, утверждала, что для индейцев это просто холодный день зимы, не более того. Спорить было бесполезно.

Единственное, что огорчало маму так это то, что мой отец не сможет насладиться торжеством. Истинной причины его смерти я не знала, единственное, что я помню, так это как он умер на маминых руках, непрерывно глядя на меня своими карими добрыми глазами.

Я не сожалела о его утрате так сильно, как мама, возможно, по той причине, что мне было пять лет, когда он умер и, по правде говоря, я мало что помнила о нем и с каждым годом я забывала, как он выглядит все чаще и чаще. Я не знала его привычки и любимую книгу, не знал, как он любит проводить время, не знала, какой он стихией обладал, признаюсь, я совершенно о нем ничего не знала, и это чувство терзало меня все больше и больше.

К счастью мысли о наступающем празднике давали возможность забыть о проблемах терзающие мою душу.

– Хелен, поторапливайся, - звала меня мама с прихожей, уже давным-давно приготовившись к празднику. – Гости уже собрались.

– Уже иду, - крикнула я ей в ответ, в последний раз взглянув на свое отражение в зеркале.

Опережая моду, я принарядилась в красное пышное платье в пол с оголенными плечами и узкой талией, которую с легкостью можно было охватить ладонью. Дышать мне было довольно таки трудно и даже резкие взмахи веера не помогали, но оно того стоило. Огненная ткань прямо таки символизировала мою магию огня. Именно этот наряд снился мне каждую ночь, а черная узорчатая маска придавала образу таинственность и загадочность.

Мама же принарядилась в синее шелковое платье облегающее ее стройную фигуру. Какой век она выбрала, я не знал, но он определенно был далек от нынешнего периода.

Свою темную копну волос она подняла вверх закалов неизвестной для меня заколкой, в то время как я смело демонстрировала свои длинные темно-каштановые волосы кудрями спадающие на голые плечи.

Мама одобрено кивнула на мой наряд, но в следующую секунду состроила гримасу недовольства по поводу моей задержки и неумения собираться во время.

Я, молча, зашагала следом за ней, то и дело нервно набирая воздух в легкие.

На улице была очень холодно, мороз различными узорами приукрасил стеклянные окна, а иней покрыл ветки деревьев и засохшую траву дивной снежной накидкой. Такую красоту портить не хотелось, отчего я, потирая ладони, пыталась согреться, не воспламеняя пламя. Подомной всюду был лед, если бы я наколдовала тепло, то все бы растаяло в один миг, и я бы пришла во дворец мокрая, как морж.

– Поторапливайся, - проговорила мама, быстрым шагом идя по тропинке, несмотря на жуткую гололедицу.

«Как она только не упала?» - удивлялась я, смотря ей в спине.

Сама же мама была предусмотрительной: надела песцовую шубу. Где только она ее взяла? Я же замерла как суслик и в придачу ко всему постоянно падала, больно ударяясь о толстую льдину.

Наконец-то мы подошли к огромному дому, который обычно используется как концертный зал или место для провидения важных мероприятий. С виду дом не представлял ничего особенного кучка деревянный дощечек, да и только, но внутри все обстояло совершенно по-другому.

Я облечено выдохнула, отчего изо рта появился пар, как у закипевшего чайника.

– Держи себя достойно, - напоследок произнесла мама, прежде чем войти внутрь.

Я разражено закатила глаза, стоило маме отвернуться, но в следующую секунду с улыбкой проследовало за ней.

В этом году зал украсили особым образом. Где-то, возможно с других стран, были привезены огромные люстры, висевшие над головой присутствующих гостей. Всего их насчитывалось две, а посреди зала красовалась зеленая, будто только что вырубленная Рождественская ёлка.

– Ёлка как «рождественское дерево» появится в девятнадцатом веке в домах петербургских немцев, - рассказывал кому-то поблизости маг, одевшись в костюм, состоявший из дублета, штанов с буфами и короткого плаща на меху.

Его же собеседник предпочел вамс, штаны подбитые фатой и плащ-боэмио. Такие наряды вызывали у меня несмолкаемый смех, но соблюдая приличия, я не поспешно скрылась в толпе гостей, время от времени здороваясь со знакомыми ведьмами или приятелями мамы.

– Хелен, - позвала меня женщина с другого конца зала. – Дорогуша, подойди ко мне.

Маску я надела не просто так, а чтобы меня никто не узнал. Что ж с этой дамой это дело безуспешное. Я с натянутой улыбкой зашагал к ней моля Бога, чтобы разговор не затянулся на всю ночь.

– Ты прекрасно выглядишь, - восхищенно проговорила она, указывая рукой на свободный табурет возле себя.

Я присела на него с неохотой, мимолетно бросив взгляд на платье-контуш со складками «ватто» и дивной гулькой на голове собеседницы украшенной розовым пером.

– Мода эпохи Рококо? – спросила я, и так зная ответ. – Прекрасный выбор.

– Благодарю, Хелен, - мои слова ей явно льстили. – Как поживает ваша бабушка? Хорошо себя чувствует?

– Просто превосходно, - услышали я знакомый голос бабушки.

Она все-таки пришла на праздник, хотя обычно не любила выходить в свет, чтобы не встречать желающих узнать свое будущее. Я радостно встала с табурета, уступая ей место.

В этом году она надела придворное платье Испании с райфраком, которое будут носить люди в эпоху Возрождения пятнадцатого-шестнадцатого века. Мода испанского народа ей всегда нравилась, в то время как я предпочитала экспериментировать со всеми эпохами и народами.

– Прошу меня извинить, - начала я, - но я вынуждена отлучить ненадолго.

«Или точнее сбежать отсюда, как можно дальше», - мысленно исправила я, улыбкой поблагодарив бабушку за вмешательство.

Она прекрасно знала, что я на дух не переношу мадам Лефевр, а особенно то, как она меня любит называть.

«Дорогуша», - фу, мерзость какая.

Бабушка с пониманием кивнула головой.

– Конечно, Хелен, - произнесла она.

– Присоединяйся в любой момент, - добавила мадам Лефевр, но я уже ее не слышала.