Альфа и омега

– Женщин мира в телевизор показывают, а не за дверью высматривают. Нет тут таких.

– Она жила здесь. Когда-то. Ее зовут Мира. Я ее ищу.

– Никто здесь не живет. Я здесь хозяйка. И два сына у меня, есть кому защитить.

– Двадцать лет назад...

– Ты что, пьяный? Иди давай отсюда... – голос за дверью огрубел. – Еще через двести лет приперся бы. Людей беспокоить.

– Бабушка, милая, отворите дверь... Я вам денег дам... Мне нужно ее найти, понимаете?

– Сейчас... Как же... Нашел дуру. Сейчас сыновей позову, они тебе мигом по шее наваляют!

– Я из-за границы приехал. Вот только чтоб сюда прийти. Откройте, пожалуйста.

Видимо, старуха за дверью раздумывала. Наконец ехидно спросила:

– Я открою, а ты меня по темечку?

– Бабушка, я хороший... Видите, с цветами... Я вам сто долларов дам...

После короткого молчания голос зазвучал мягче.

– Покажи деньги!

Только теперь Николай заметил, что в двери есть глазок. Он помахал перед ним сотенной купюрой.

– Давай, милок, так сделаем... Дверь я тебе не открою. Ты просунь денюжку под дверь, а я скажу...

Николай не раздумывая подчинился.

– Ой, милок, – запричитал голос за дверью. – Давно дело было. Я сама тут еще не жила, мне соседки опосля нашептали... Ты как сбежал... Все вы, мужики, беглецы, а девки расхлебывай... Она вначале вены взрезала, спасли, в больнице лежала, а потом повесилась твоя евреечка... Нехорошая это квартира, нехорошая...

У Николая потемнело в глазах. Он не помня себя заколотил в дверь.

– Врешь, сука старая! Она не еврейка!

– Тебе виднее... А ну перестань буянить! Вмиг милицию вызову!

Николай сам не свой сбежал по лестнице. Его душили рыдания, настоящие, без подспудных мыслей. Неприступный логик в его голове наконец заткнулся. Николай ревел, как разбуженный охотниками медведь!

Он рухнул на скамейку у подъезда и, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад и вперед. Ему хотелось рвать на себе одежду и посыпать голову пеплом, орать в голос, биться головой о вдрызг потресканную твердь скамейки.

– Это она из-за меня... Она же не могла без меня жить! А я!.. А она!.. Вены резала, повесилась, милая, Бог мойМира! Столько лет я думал о тебе, как о живой... А ты умерла, ушла, не выдержала... Оставила меня одного доживать. А я за тобой приехал... Мира, Мира... Вот отчего мне не жилось по-человечески все эти годы. Совесть, она-то знает... Боже, мой, как же я виноват!

Назойливо вертелось в воспаленной голове стихотворение, написанное ему когда-то Мирой...

Горький привкус июльского снега,Милый Господи, верь мне, прости!Для меня в нем блаженство, и нега,И саднящее чувство тоски.И, как в родах, исступленно тычась,Кровь от плоти, глаза лишь сухи,За песчинку из тысячи тысячЯ уже отмолила грехи.Пусть душа, как кровавая рана,Пусть безумие – кара небес,Без надежды, без слез, без обмана,Все как есть – я приму этот крест.

Следом вспомнился его ставший пророческим ответ...

Разлад умов оставив на потом,По трепетной шкале отмеривая запахРазбухших строк, найти дверной проемИ обомлеть: как чинно тлеет западЗа кольями домов. Какой холеный звукЗачат сознаньем, но убит гортанью.И молит лоб: «Подай на пропитанье!»,А губы рвут последнее из рук.А это значит – скудный твой супругНе променяет слух на добродетель.И будут жадно дергать полы дети,Вопросом пола озаботясь вдруг.А я уйду в распоряженье слугИ буду сам копить себе монеты.А после там, быть может, взвою: «Где ты?»И тут почую: точно, скрипнул сук,Скандально облохмаченный веревкой.Ты никогда мне не казалась легкой.И вот когда приблизился каюк,Я вдруг постиг, что невесомость – этоЕсть свойство всех, кто породнен петлей.И вот тогда захочется домой.И очень жаль, что нету дома, нету.

– Мужчина, вам плохо? – раздался беспокойный женский голос.

– Извините... я сейчас уйду, – пробормотал Николай, утирая слезы. Силуэт женщины был трудно различим.

– Николушка??.. Ты?.. Неужели это ты?!

Женщина, словно потеряв равновесие, покачнулась и рухнула на скамейку.

– Мира? – не веря собственному голосу, вскричал Николай, и словно в беспамятстве принялся целовать ее лицо, руки. Она растерянно отвечала его поцелуям.

Старуха ввела Николая в горькое заблуждение. В бывшей Мириной квартире действительно лет пятнадцать назад из-за несчастной любви повесилась девушка, но к Мире это не имело никакого отношения. Она была жива, проживала теперь в соседнем доме и возвращалась из магазина. На скамейке лежал пакет, из которого выразительно торчали пучки зеленого лука.

– Пойдем ко мне, – решительно сказала Мира. – Ты весь дрожишь... Я, по правде говоря, тоже.

Захлопнув дверь, они сразу бросились друг другу в объятья. Казалось, самый титанический ураган не смог бы разомкнуть их рук. Это было не плотское метание, а самое настоящее всепоглощающее стремление к воссоединению раздробленных, исхлестанных колючими ветвями беспросветного ожидания душ.

– Невероятно... Я нашла тебя на скамейке у моего старого подъезда... Где ты был все эти годы?...

– Мира, почему ты не ответила на мое письмо? – Николай внимательно посмотрел в знакомые до стона глаза.

– Какое письмо? – прошептала Мира.

– Из Финляндии. Я звал тебя к себе... Я не согласился с твоим «прощай!» Я просил твоей руки...

– Я не получила этого письма...

– Я ждал ответа! Потом я пробовал звонить, но телефон был отключен...

– Да, нам поменяли номер. Ты написал мне такое письмо?!

– Мира, мне нет жизни без тебя. Я схожу с ума. Я всего достиг, но это ничто... Жалкий прах...

– Боже мой... Мне кажется, я брежу. Сколько лет прошло, Николушка?

– Двадцать...

– Я так ждала, чтобы ты мне написал такое письмо... Я кляла себя за то, что дала тебе уйти. Я думала – тебе будет тяжело со мной... Я не вынесла бы, если бы твоя жизнь не удалась из-за меня... Вот видишь, ты всего добился...

– Все поправимо. Забудем об этих годах. Я тебя больше никуда не отпущу, мы вместе уедем.

– Николушка, миленький... Все очень изменилось. Я постарела, подурнела...

– Неправда!

– Тебя просто испугала старуха! Какие времена-то были... У нас в каждой квартире за двадцать лет либо кто-нибудь повесился, либо и того хуже... убили...

– Уедем прямо сейчас!

– Ты говоришь все это в горячке... Милый, я все еще замужем...

– Ерунда... Я все устрою. Я богат. Я очень богат... Мое состояние – сто тридцать миллионов фунтов. У меня есть замок в Англии... Ты будешь счастлива!

– Николушка... Принц ты мой отыскавшийся... Ну при чем тут твои сто тридцать тысяч...

– Миллионов!

– Неважно... Ты же не у Рогожина меня торгуешь?

– Хоть у самого черта с рогами! Мира, произошло какое-то несправедливое, вселенское недоразумение... Ты должна была получить это письмо! Я тебя умоляю, не придумывай сложностей. Их нет! Такая любовь, как у нас, – невероятна! Всю жизнь только ты одна... Перед нами все расступятся!