"Альфа" - сверхсекретный отряд КГБ

— Так тогда его надо было уже восстанавливать.

— А ты кто?

— Я как раз из тех, кто узел уничтожил.

Тот поднялся с колен и, не оглядываясь, вышел, скрылся в другом салоне. Кувылин слушал, как гудят двигатели и думал. Нет, не лавры героя его беспокоили. Он впервые задумался о том, что станется с ними, когда вернутся в Союз, в Москву. По-старому не будет. Жизнь их изменится. Но как?..

Павел Климов попал в руки профессора Каньшина, и он буквально вытянул мужика с того света. Емышев с Федосеевым оказались в хирургии. На первом же осмотре Емышев увидел из-под халата доктора генеральские лампасы, удивился. А после долгого осмотра комиссией, кивнув на собственную культю, брякнул, явно обидев медиков:

— Ну что, ребята, пишите диссертации?

Доктора притихли, а генерал нахмурил брови:

— Мы не диссертации сюда приехали писать, а лечить. А пожалуй, зря обиделись, ведь его культя стала как бы первым практическим пособием для будущих врачей афганской войны. Часто ли им приходилось видеть тогда, в 1979-м, подобные огнестрельные ранения? Отечественная война закончилась почти тридцать пять лет назад — несколько поколений медиков учили военно-полевую хирургию лишь по учебникам. А тут все как на войне. Не хотел майор Емышев обидеть генерала, да вышло так нескладно. Хотя, может быть, кто-то и защитил диссертацию на их ранах — первых ранах афганской войны.

Шутил майор, а сам мучительно думал, как жить дальше. Правая рука оторвана: ни писать, ни коробок спичек взять, чтоб сигарету самому прикурить. Вспомнился и Маресьев, и преподаватель в их Высшей школе КГБ Ларин, который без ног и без одной руки машину водил. Пример — дело хорошее, но каждый свое горе хлебает в одиночку. И тут никто не мог помочь Валерию Петровичу, эту дорогу ему предстояло пройти самому.

…Новый 1980 год они встречали в Ташкенте. В госпиталь с утра приехали ребята из Комитета республики, привезли угощения, поделились слухами. Говорят, всем, кто ранен, — Героя, остальным — ордена Ленина.

Позже к вечеру поступили новые данные, самые последние, уточненные. Привез их вместе с шампанским и фруктами веселый узбек, начальник отдела ташкентского УКГБ. Клялся, что выведал их от первых лиц Узбекистана, а те уж, знамо дело, из Москвы. "В общем, мужики, — смеялся узбек, распихивая по тумбочкам груши, яблоки, хурму, — пятерым или шестерым — Героя Советского Союза, всем другим — Ленина и Красного Знамени".

Так нежданно-негаданно даже для себя самих они стали Героями. В Москве их встречали радушно, но руководство было в растерянности. Отправляли на обычное задание — посольство охранять, а случилось по тем временам уму непостижимое: считай, всем поголовно ордена, да какие! О которых иной чекист, и не один десяток лет пропахав, не мечтал — Красного Знамени, Ленина. И прошло-то совсем ничего — неделя. Что касается убитых, тут единодушие было общее — наградить надо. Убитым не завидовал никто. Вот с живыми сложнее.

Тем не менее, представления готовились, писались, переписывались. Потом бумаги ушли куда-то по команде, и наступило затишье. Казалось, и не было 27 декабря, Кабула, дворца Долина в Дар-ульамане.

Раскрыта, пожалуй, самая загадочная, тщательно оберегаемая и хранимая в тайне страница — штурм дворца и других объектов Кабула.

Младший сержант Зудин

Однако мы не ответили еще на один вопрос, думается, не менее интересный: где в эту ночь находился Бабрак, чем занимались он и его будущие министры в последующие дни, ведь в основной резиденции-дворце Арк очередной руководитель страны появился 7 января, спустя две недели после захвата власти.

Чтобы прояснить ситуацию, вернемся к 14 декабря 1979 года, когда Бабрак и его соратники были в срочном порядке вывезены из Баграма. Валентин Иванович Шергин, руководитель охраны Бабрака, вспоминает, что самолет, сразу оторвавшись от земли, резко пошел ввысь и пилот, тревожно оглядывая город внизу, произнес: "Если сейчас не собьют, еще поживем".

Судьба им улыбнулась — через несколько часов их принимал Ташкент, знакомая роскошная дача Рашидова. Четверо человек во главе с Юрием Изотовым остались на охране, остальные были отозваны в Москву. Через два дня они вновь возвратились в Ташкент и уже 23 декабря все вместе, со своими подопечными, вылетели в Баграм.

Случилось так, что при посадке в Баграме, по приказу начальника аэропорта, выключили сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе. Спасло лишь удивительное мастерство пилотов. Приходилось говорить с летчиками: они считают, самолет был обречен. Сразу после посадки начальника аэропорта арестовали бойцы «Зенита».

Вновь знакомые капониры. В одном из них, вместе с охраной, поселили Бабрака и Анахиту, в другом — Ватанджара, Нура, Сарвари, Гулябзоя и несколько сотрудников группы «А».

Жили вместе, делились и хлебом, и консервами, запасенными еще в Москве и Ташкенте. В капонирах самый жесткий режим секретности. Охранники Шергина старались не встречаться даже со своими товарищами из группы Романова, когда те прилетели в Баграм.

27 декабря вечером Борис Чичерин позвал Изотова. — Пойдем, Юрий Антонович, поприсутствуем на историческом событии.

Когда они вошли в капонир, за столом сидели все их подопечные, во главе с Бабраком и что-то горячо обсуждали. Изотов вопросительно взглянул на Бориса. Тот прислушался к разговору, кивнул:

— Заседание Политбюро. Как у нас в революцию, перед решающим штурмом распределяют обязанности: кому куда идти.

— Ну и что решили? — спросил Изотов.

— По-моему, Гулябзой на дворец, Нур — на Царандой, Ватанджар — на узел связи…

Когда закончилось заседание, первыми уехали Сарвари, Гулябзой, Ватанджар, потом Нур. В капонире остались только Бабрак и Анахита.

Стемнело. Колонна бронетранспортеров под прикрытием трех танков выдвинулась из Баграма. К утру, совершив марш, она должна была войти в Кабул. В середине колонны, в одном из БТРов находились Бабрак Кармаль и Анахита. Здесь же, как всегда рядом, Шергин и Изотов.

Валентин Иванович сидел сверху, в люке бронетранспортера, когда в шлемофоне прозвучал взволнованный голос командира головного танка. Первый… первый… Танки справа!

Шергин уже и сам увидел башни афганских танков метрах в двухстах от дороги. Жерла орудий, словно принюхиваясь, повернулись в их сторону. Стоп колонне! — скомандовал он.

И тут же ближайший к бронетранспортеру танк сдал назад и прикрыл их своей броней. — Вперед!

Валентин Иванович порадовался за танкистов: ребята знают свое дело. Афганские танки угрюмо и молча проводили их колонну черными зевами пушек. Но с места двинуться не посмели.

С рассветом колонна входила в Кабул. По всему чувствовалось, что ночью здесь был бой: у дороги несколько подбитых танков, разрушенные дома. Однако ночной бой не напугал жителей столицы. Они по-прежнему спешили по своим делам, некоторые останавливались, приветственно помахивали рукой. Никто не прятался, не убегал. Не прозвучало ни одного выстрела.

Танки и бронетранспортеры выдвинулись к зданию Царандоя. Изотов со своими подчиненными остался охранять Кармаля, теперь уже Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана, и его соратников, а Шергин поехал в посольство. Там он встретил Михаила Романова и Глеба Толстикова, которые рассказали о гибели Зудина, Волкова, Бояринова, еще двух ребят из «Зенита», о тяжелых ранениях Емышева, Климова, Федосеева.

Шергин, получив указание от резидента, возвратился в здание Царандоя. Ночевать решили здесь. Бойцам группы «А» была придана рота десантников. Ночь прошла сравнительно спокойно.