Алхимик

Монти кивнула.

— Так как ты себя чувствуешь? Должно быть, вне себя от счастья.

— Так и есть. И еще я немного нервничаю… — Она прервалась, делая заказ подошедшей официантке.

Монти, сидевшая по другую сторону стола, думала, как за эти годы изменилась ее подруга, и пыталась понять, изменилась ли она тоже. В школе Анна была сущим сорванцом; она была не чужда эскападам и в любом коллективе тут же становилась лидером; в их браке с Марком именно Анна играла главенствующую роль. В каком-то смысле она была воплощением современной женщины, и тем не менее, когда Монти смотрела на нее, она убеждалась, что в Анне появилось что-то совершенно новое — глубокое восхищение той искоркой человеческой жизни, которую она носит в своем чреве.

В памяти Монти скользнула черная тень. «Матернокс». Беременность Анны объясняется тем, что она принимала «Матернокс»? «Матернокс» ли помог ей забеременеть?

И должна ли она предупредить ее?

Предупредить о чем? Три беременности из миллионов и миллионов успешных беременностей с помощью «Матернокса» кончились неудачами? Тем более нет никаких доказательств, что причиной проблемы был именно «Матернокс», — требуется отследить гораздо больше случаев, чтобы была установлена причинная связь. Предупреждение может напугать ее… может, это бессмысленно?

И поблагодарит ли ее Анна? Или подумает, что это зависть? Укол задетого самолюбия?

Монти решила, что, рассказав ей, она ничего не добьется, во всяком случае сейчас, пока у нее нет на руках более убедительных доказательств. Так что она подождала, пока появились их напитки, и, подняв свой бокал, чокнулась с Анной.

— За малыша!

— Я хочу, чтобы ты была крестной матерью, Монти. Будешь?

Монти сделала глоток и почувствовала на губах холод ледяных кубиков.

— Конечно, — сказала она. — Спасибо тебе, я… я очень рада. Ты уже придумала имя?

— Да. И даже два — для мальчика и для девочки.

«Господи, — подумала Монти, — как я надеюсь, что у нее все пройдет хорошо. Я сделаю все, что могу. Честное слово!»

42

— Еще одна случайность?

При звуке голоса Чарли Роули Коннор вынырнул из своих размышлений.

— Насколько я знаю, нет.

В дверном проеме кабинета появился Роули в привычном для него растерзанном виде. На его круглом блинообразном лице сохранялась какая-то одутловатость, словно он гулял допоздна.

— Не мог не удивиться, когда вчера увидел, как ты сидишь в кафе и дружески болтаешь с Баннерманами p`ere et fille. [18] А с ней стоит провести время.

Коннор кивнул:

— Стоит.

— Может, какой-то пункт в кодексе правил и запрещает сотрудникам трепаться между собой. И я бы не стал утверждать, что этого нет…

Коннор поймал себя на том, что ему плевать на эти правила, и он осознал, почему так хорошо себя чувствует. Потому что его тянет к девушке, с которой он даже не встречается. Пока еще.

18

С отцом и дочерью (фр.).

— Ты-то уже обзавелся очень симпатичной подружкой, — сказал он, смутно вспоминая ту Луизу, которая как хозяйка распоряжалась на обеде у Роули, успевая делить свое время между кухней и обеденным столом.

— Лулу? — Лицо Роули обрело болезненное выражение, словно кто-то напомнил ему о долге. — М-да… Лулу — это то, что надо. — Он обвел взглядом кипы документов. — Чертовски глупо являться на работу в пьяном виде, — сказал он, быстро возвращаясь к первоначальной теме разговора. — И представить себе не мог такую компанию. Невероятно!

— Слишкомневероятно, — с нажимом сказал Коннор, но Роули этого не заметил.

Даже яркое утреннее солнце не смогло устранить опасений Монти, о которых она думала, пока шла по автостоянке. Они усилились, когда она оказалась в тени монолита Бендикс, где воздух был прохладнее, и когда вошла в белое мраморное великолепие холла, напоминавшего кафедральный собор.

Было половина двенадцатого. Пару предыдущих часов Монти провела в старой лаборатории в поисках архивных папок, где должна была храниться информация о публикациях отца, в которой нуждался Коннор Моллой, и сейчас она тащила под мышкой два толстых конверта с фотокопиями.

В холле стоял легкий гул и кипела бурная деятельность; в разные стороны текли потоки сотрудников, напоминавших рабочих муравьев; через турникеты проводили и выпроваживали гостей, в полном цветочными ароматами воздухе звучали дружелюбные слова встречи и прощания сильных мира сего.

Как ни странно, все лифты были в деле. Дожидаясь, Монти пыталась рассмотреть себя в медной полировке одной из дверей, но она была слишком мутной, чтобы служить зеркалом.

Спала она очень плохо: ее бесконечно мучили тревожные мысли об Анне Стерлинг, которая производит на свет чудовищно изуродованного младенца и раз за разом обращается к Анне с вопросом: «Почему ты не сказала мне? Почему ты не сказала мне?»

Она отвлеклась, потому что вроде бы услышала шипение спускающегося лифта. Звук стих. Видимо, это прошел лифт директора, в котором она побывала несколько раз, когда шли переговоры о покупке лаборатории отца. Этот лифт функционировал отдельно от всех прочих. Должно быть, он спускался вниз, к бассейну.

Раздался короткий звонок, и створки дверей за ее спиной разошлись. Повернувшись, она последовала за группой японских бизнесменов, которые, пока лифт поднимался, стояли в послушном молчании.

В своем кабинете она включила компьютер и вывела на экран полный список запросов Коннора Моллоя. Затем позвонила ему по внутреннему. Она сомневалась, на месте ли он, и была удивлена, когда он сразу же снял трубку.

— Коннор Моллой.

— Говорит мисс Баннерман. Вы очень заняты сегодня утром? — спросила она и с удовольствием отметила, как он оживился, узнав ее.

— Привет! Занят? Вы шутите? Я чувствую себя как египетский фараон, замурованный в пирамиде. Вам стоит зайти и посмотреть, сколько вокруг меня бумаги.В жизни не видел столько досье. Чего ваш отец старался добиться — попасть в Книгу рекордов Гиннесса, как ученый, написавший документов больше любого из своих коллег? Сдается мне, что каждый раз, отправляясь в ванную, он в письменном виде оповещает об этом… то есть я хочу сказать, что удивлен, почему он, черт возьми, не публикует список своих покупок… или, может, он есть, но я до него еще не добрался!

Если бы такую тираду выдал кто-нибудь другой, Монти разгневалась бы. Но Коннору она просто улыбнулась:

— Да, он ужасно беспорядочен… вполне возможно, что вы где-то обнаружите и перечень покупок.

— Боюсь, что мне нужна ваша помощь. Как прошел вечер?

Вздрогнув, она подумала, что Коннор имеет в виду ее визит к Уолтеру Хоггину. Этого не может быть. Он никоим образом не мог узнать о нем и задал совершенно невинный вопрос.

— Прекрасно, спасибо, — испытывая легкое удивление, ответила она.