Алхимия крови и слез

Третьей в семье была Лиссана Феронар, младшая сестра, которая сейчас ну очень выделялась. В ярком желтом платье, сшитом на южный манер, с уложенными вокруг головы косами, тоже скорее напоминавшими о Мараане или Эсхае. Очень похожая на родного брата Кэлрана и чуть менее похожая на старшего Эйдариса.

Лисса казалась более живой, бойкой, она единственная откровенно улыбалась, о чем-то беседовала с вельможами и не придала большого значения появлению Деи.

Лисса несколько лет провела на юге, замужем за мараанским принцем. Теперь она получила вдовью долю и вернулась домой с маленьким ребенком — девочкой, поэтому ей позволили уехать. Да и кто бы смог возразить Эйдарису, когда он потребовал возвращения сестры? Пусть Мараан и не входил в империю, но вряд ли надолго.

Дея как раз думала, вежливо ли уйти прямо сейчас, сославшись на усталость, когда рядом с ней оказалась Лисса. От нее пахло сладкими духами, когда она бесцеремонно подхватила Дею под руку. Она улыбалась, а ее темные глаза горели искренними эмоциями.

— Правда ли мередарцы умеют толковать сновидения?

Вопрос сбил Дею с толку. Она кивнула. Ее народ умел спрашивать совета у звезд и предсказывать будущее по тем видениям, что приходят в темноте.

Императору тоже снятся кошмары.

— Очень мило, — усмехнулась Лисса. — Ты знаешь, как называют время года, которое сейчас наступает?

— Нет. Но слышала, что у вас становится очень холодно.

— Не настолько, как в твоей родной стране. Мы называем это время Долгой ночью.

В ней не было магии. В отличие от братьев, Лисса то ли не обладала силой, то ли не носила амулетов, то ли слишком искусно скрывала.

— Долгой ночью снится много снов.

От слов повеяло тоской. Кошмарами, припорошенными снегом, в скудном сиянии звезд. Но Лисса тут же улыбнулась:

— Мой старший брат наверняка попытается быть милым при завтрашней прогулке, но у него так себе получается. Я могу встретиться с тобой позже и рассказать о том, как всё устроено. Приятно видеть новое лицо.

Дея растерянно кивнула, а Лисса уже упорхнула, оставив после себя аромат южных духов. Она сама была будто нежный цветок, запертый в тяжелой имперской огранке.

Может быть, Дее было бы проще, если бы и себя она ощущала таким цветком. Они бы с Лиссой нашли общий язык. Но Дея — принцесса своего народа. Луна и звезды, призрачный свет и острие клинка.

Она заметила, как принц Кэлран спросил что-то у брата-императора. Тот кивнул. Кэлран приложил правую руку к сердцу и коротко поклонился: Дея попыталась понять, был ли этот поклон формальным, или принц правда уважал брата. Но не смогла. Зато, когда он проходил мимо нее, то ухмыльнулся:

— Добро пожаловать, птичка.

Почему-то Дее представился вовсе не гордый сокол, которого так любят в империи. А маленькая птичка, которая затерялась среди ветвей и тронутых первым морозом ягод.

Когда принцесса Калиндея вернулась в свои покои, она выгнала всех служанок. Смогла дать себе волю, наконец-то понимая, что оказалась в сердце чужой империи, другого мира, и вряд ли когда увидит дом.

Дея позорно разрыдалась. Думая о том, что искры серебра в ее волосах — это не звёзды, а слёзы.

2

Весь день у Эйдариса болела голова.

К обеду он даже вызвал придворного лекаря. Тот выдал настойку, горькую и тягучую. От нее только затошнило, так что Эйдарис решил, что он не голоден. Но и головная боль отступила — правда, ненавязчиво вернулась после прогулки с принцессой Калиндеей.

Она и вправду оказалась прекрасной наездницей, с радостью говорила о родной земле, а Эйдарису было интересно послушать.

Для него Мередар навсегда остался негостеприимной страной, где местные колдуны прятались по скалам, бил колкий холодный снег, вымораживающий даже внутренности. Отец постоянно злился, а брат подхватил местную горячку и чуть не умер. Эйдарис дрожал от холода и не отходил от Кэла, который бредил несколько дней — и это еще больше раздражало отца. Что один его сын оказался слишком слабым, а второй готов отложить всё из-за брата.

Вообще-то именно Эйдарис и Кэл продумали тогда всю стратегию. Как выкурить плохо подготовленную мередарскую армию и разбить ее, лишив единственной возможности сопротивляться. Никто раньше не завоевывал Мередар, потому что отступали раньше, перед ее скалами. Кэл чуть не умер, Эйдарис едва не лишился пары отмороженных пальцев, но империя покорила эту землю.

Оба брата были тогда слишком измучены: Кэл восстанавливался после изнурительной болезни, а Эйдарис просто послал отца к дестанам, злым духам, и залез под шкуры — он не помнил, когда в последний раз по-человечески высыпался.

Так что отец провозглашал себя императором Мередара, он же договаривался на благородную заложницу. Правда, король Мередара ловко откладывал исполнение этой части договора. Сдался теперь, почти год спустя после смерти отца Эйдариса. Когда молодой император послал Вестника, жестко напомнив об обязательствах.

Эйдарису было плевать, кого пришлет Мередар. Ему просто донесли, что королевство опять копит войска. А разбираться с этим сейчас времени не было.

К удивлению Эйдариса, принцесса Калиндея оказалась неглупой, хорошо образованной и далеко не кроткой. Она безусловно боялась, но не пыталась угодить. И это нравилось Эйдарису: он уставал от бесконечного пресмыкания, не получал от него удовольствия.

Она сказала, что ее обычно называют Деей. Эйдарис поведал, что брат тоже предпочитает, чтобы его имя сокращали. Никто при дворе не звал Кэла полным именем.

Касательно императора никто, конечно, и помыслить о подобном не мог.

Принцесса ясного неба и звёзд. Может, ей понравится суровая и жестокая империя. Дее придется полюбить ее и понять, что это — новый дом.

После прогулки у Эйдариса было еще несколько личных встреч. К счастью, никаких заседаний Совета, послов и прочих прелестей. Какой смысл быть владыкой империи, если никто на этой огромной территории не может избавить от такой простой вещи как головная боль?..

Эйдарис решил подождать в саду. В растениях он понимал примерно ничего, резкие запахи ему не нравились, зато место напоминало о матери и ее рассказах о круговороте жизни.

То есть, на самом деле, она была матерью Кэла и Лиссы. Вторая жена императора. Первая умерла, когда родила Эйдариса, отец снова женился два года спустя, так что всю сознательную жизнь Эйдарис воспринимал как мать именно леди Алилу.

Она любила живые растения, она-то и занялась этим садом. Ничего не понимая в политике и не желая в ней участвовать, она управляла маленькой армией садовников, доводя их до изнеможения. До сих пор одни из самых приятных воспоминаний Эйдариса из детства — это как он десятилетним мальчишкой сидел на аккуратных цветных плитках, усыпанных лепестками, и слушал рассказы леди Алилы. Пятилетний Кэл засыпал, а совсем маленькая Лисса копошилась рядом, старательно цепляясь за Эйдариса в первых попытках встать на ножки.