Алиби для красавицы

– Ну что ты тут возишься? – подозрительно спросил Димирчан.

– Да вот, кофе не мог найти. Кстати, приличный кофе. – Я показал ему банку «Робусты».

Арик открыл банку, понюхал и кивнул:

– Ничего, ты, главное, его не испорти, – и вышел из кухни.

Я нашел джезву и занялся приготовлением напитка. В самом разгаре этого сложного процесса Арик снова появился на пороге и тихо сказал:

– Завязывай, Колыванов подъехал. Сиди здесь тихо.

Я кивнул и снял джезву с огня. Арик показал мне жестом на стул и прижал палец к губам. Сам он достал из кобуры пистолет и встал на пороге кухни.

Мне с моего места коридор был виден почти весь. Бойцы замерли по бокам от двери. Все ждали.

По кухне распространялся божественный аромат свежезаваренного кофе. Мне мучительно хотелось плюнуть на все и налить себе чашку, но, увидев лицо Димирчана, я понял, что ему хочется кофе еще сильнее, чем мне, – и от этой мысли я сразу же повеселел.

Прошло несколько минут. Я ждал звука подъехавшего лифта, но на лестнице было тихо. Вдруг среди этой тишины совершенно неожиданно раздался дверной звонок.

Видимо, сценарий был обговорен заранее. Один из бойцов махнул рукой, Елена Сергеевна подошла к двери и спросила:

– Арсений, это ты?

Тут в ответ на ее слова трижды громыхнули выстрелы.

От двери полетели щепки, Елену Сергеевну отбросило к противоположной стене коридора. Арик побежал вперед, бойцы возились с запорами, а с лестницы прогремело еще несколько выстрелов – правда, звук был совсем другой.

Я выглянул в коридор. Елена Сергеевна лежала на полу, вся ее грудь и живот превратились в темно-багровое месиво. Но она еще была жива: рот приоткрывался, как у выброшенной на берег рыбы, глаза еще сохранили осмысленное выражение и, казалось, что-то искали.

Димирчановские бандиты наконец справились с замками и распахнули дверь – впрочем, наверное, они сделали это быстро, просто время так уплотнилось, что секунды ползли, как пьяные улитки, – и, как только дверь открылась, в коридор буквально ввалился Колыванов. То есть он сделал один шаг в дверь и тут же рухнул ничком на пол, причем по его позе я понял, что он-то уже точно мертв.

Глаза Елены Сергеевны наконец нашли то, что искали – труп Арсения Колыванова. Взгляд ее остановился на мертвеце, и – честное слово – на губах этой буквально разорванной на куски женщины появилась улыбка удовлетворения. Правда, эта улыбка просуществовала буквально долю секунды – глаза ее тут же подернулись мутной белесой пленкой, и Елена Сергеевна умерла.

В дверях квартиры появился невысокий, но очень широкоплечий и коренастый парень с растерянной физиономией и пистолетом Макарова в руках. Арик наконец опомнился и набросился на этого бойца:

– Ты что, козел, с пальмы рухнул? Тебе велели страховать лестницу, чтобы этот кадр не ушел, а ты его замочил, сучье вымя! Я тебя сейчас самого пришью! Нам он живой нужен был!

– Ара Акопович, – извиняющимся тоном забубнил боец, – он же стрелять начал. Ну, я подбежал, а он на меня ствол развернул. Что же, я должен был ждать, пока он в меня всю обойму разрядит?

– А, иди ты! – махнул рукой Димирчан. – Ладно, потом поговорим, на «разборе полетов».

Он нагнулся к Колыванову, прикоснулся пальцами к шее и плюнул:

– Мертвее не бывает. Провалили дело.

Тут он увидел меня и еще больше разозлился.

– А ты что здесь торчишь? Жмуриками любуешься? У тебя что, своих неприятностей недостаточно, в чужие вляпаться хочешь? Вали отсюда, пока жив! И забудь все, что видел. Мы тут сейчас прибираться будем.

Мне два раза повторять не пришлось: неприятностей мне и без того хватало, здесь Димирчан был прав. А оказаться даже поблизости от двойного убийства мне совсем не улыбалось.

Я боком проскользнул мимо двух трупов и озабоченно склонившихся над ними орлов-пеликанов и дал деру, стараясь не бросаться в глаза случайным прохожим.

В кафе было тихо и малолюдно. Надежда выбрала самый дальний столик в углу. Рядом никого не было, только пушистый черный кот спал на батарее, свернувшись калачиком.

– Вам взять что-нибудь к кофе? – спросил я.

– Нет. – Надежда с ненавистью поглядела на витрину, где были выставлены многочисленные десерты, потом перевела взгляд на кота: – Ишь разъелся как, на сливках-то взбитых! – В голосе ее звучала тщательно скрываемая зависть.

– Ну и что мы имеем? – грустно спросила Надежда Николаевна, когда я принес две чашки кофе и уселся напротив нее за стол. – «Пеликаны» не внесли ясности в наше дело. То есть они открестились от убийства девушки. Тут я им верю: зачем ее было убивать?

– Но кто-то же ее убил, – возразил я, – надеюсь, вы не думаете, что это был я?

– Оставим такие глупости Громовой, – отмахнулась Надежда. – Но, знаешь, это вполне мог быть какой-то случайный псих, которого никто никогда не найдет. А возможно, дело в знакомствах девушки, в ее окружении.

– Вот как раз эту версию мы проверяли! – напомнил я.

– Да я не о том. Неужели полиция не интересовалась, где Марианна работает или учится, кто родители, друзья?

– Очевидно, там все в порядке, они не нашли никакой зацепки. Ой, Надежда Николаевна, я же вот что хотел вам показать!

Я выложил на стол фотографии, те, что стянул в квартире Елены Сергеевны.

– Понимаете, она следила за Колывановым и снимала его с разными людьми. Наша Марианна тут тоже есть, я поэтому и взял фотки.

Надежда задумчиво рассматривала фотографии.

– Да, здорово ее достал этот Колыванов, если человек не жалел времени на то, чтобы следить за этим подонком.

– Очевидно, она хотела найти на него такой же компромат, чтобы он отстал от нее.

– Умел этот мерзавец женщин использовать! – бормотала Надежда. – Не мытьем, так катаньем заставлял таскать каштаны из огня. Вон гляди, наша красотуля.

– Вы ее по шубке узнали?

– И по твоему описанию, – ответила Надежда как-то рассеянно.

На снимке девица со своим хахалем Колывановым выходила из подъезда незнакомого дома, вернее, не из подъезда, а из подворотни, хотя подворотней это место я не назвал бы. Собственно, ворот, как таковых, там не было. А был проход во двор, очень красивый проход, с витыми колоннами, и даже фонарь висел кованый.

– Что это за здание? – спросил я. – Старое? Что в нем находится?

– В нем находится жилой дом, – уверенно ответила Надежда. – Я хорошо помню этот проход и сам дом этот знаю, он на Выборгской стороне находится. Не очень старый, сталинского периода постройки, это стилизация под старину.