Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).

— А вы почем знаете?

— Амедео поклялся мне в этом!

— И вы ему поверили? Ведь все убийцы клянутся в своей невиновности!

— Ты очень меня раздражаешь, Тимолеоне, и если бы у тебя была хоть капля разума, ты бы это понял и перестал бы настаивать, потому что я могу рассердиться по-настоящему!

— Выслушайте меня сперва, дон Адальберто. Знаете ли вы, как они со мной поступили, Амедео и его мать?

И начальник карабинеров рассказал о бегстве Россатти, о поддержке, которую ему оказала его мать, и о том, как он сам чудом избежал смерти.

Священник смеялся от всей души.

— Эта Элоиза… Что за женщина! Я знал, что она сильна, но все же не до такой степени! Я буду ее ставить в пример другим!

— За то, что она хотела убить меня!

— Думай, о чем говоришь, Рицотто! Элоиза никогда не хотела тебя убить. Ты и сам признаешь, что это получилось случайно. Бог все равно бы этого не допустил.

— Гм, гм. Так можно говорить, когда все позади!

— Тимолеоне! Не стал ли ты безбожником в довершение всего? Это ведь ты только что говорил о чуде, не так ли? А кто, по-твоему, способен делать чудеса, кроме Бога?

— Возможно, падре… Но если Амедео невиновен, почему он убежал?

— Тимолеоне, сын мой, ты ведь знаешь, как я люблю Господа Бога, которому служу уже очень давно, и как велика моя вера? Но поверь мне, если бы Он раздвинул облака на Своем небе, нагнулся над Фолиньяцаро и сказал мне: «Беги сюда, Адальберто, чтобы я мог отправить тебя жариться в аду», я бы тут же убежал, куда глаза глядят… Амедео просто испугался, вот и все. Он сам мне это сказал.

— Значит, вы видели его?

— О, да! Амедео — верный сын церкви. Он помнит, что если дитя Божье попадает в беду, то помощь ему может прийти только от его Небесного Отца.

— Если я вас правильно понял, дон Адальберто, то вы прекрасно знаете, где он скрывается?

— Да, прекрасно.

— А если я вас попрошу открыть мне, где он находится, вы мне откажете?

— Почему же? Я тебе доверяю. Ты ведь не Иуда.

— Итак, падре, где Амедео?

— У меня.

Не ожидавший такого ответа, Рицотто помолчал с минуту, потом вспылил:

— И вы смеете мне заявлять об этом? Вы позволяете себе прятать убийцу от правосудия? Я сразу же отправляюсь за ним!

— Сперва оденься.

— Хорошо! Если вы воображаете, что можете сбить меня с толку, то вы ошибаетесь! Само собой, я ваш прихожанин, но в первую очередь я начальник карабинеров!

— Это неважно.

— Посмотрим!

Во время этого обмена мнениями Тимолеоне натянул брюки, потом китель, сунул ноги в туфли и надел на голову свою шапочку без перышка.

— Пошли?

— Куда?

— К вам.

— Я, кажется, тебя не приглашал?

— Прошу вас, падре, не будем играть словами. Сказали вы или нет, что Амедео Россатти, разыскиваемый полицией — в данном случае мной — находится у вас?

— Да.

— Так вот, я обязан отправиться к вам за ним!

— Я не могу тебе помешать ворваться в мое жилище, Тимолеоне, но я отлучу тебя от церкви!

— Что?

— Я вышвырну тебя из лона нашей матери церкви!

— За то, что я буду выполнять мой долг, защищая общество?

— За то, что ты поступишь, как кретин! Послушай, Тимолеоне, ты ведь на самом деле неплохой человек. Можешь ты поклясться на Евангелии, что уверен в виновности Амедео?

Рицотто поколебался мгновение, потом сказал:

— Нет.

— Вот видишь. Что касается меня, то я верю Россатти… Вспомни, ведь он всегда проявлял себя, как порядочный юноша с чистыми помыслами…

— Это верно… Но ведь здесь замешана любовь.

— Даже любовь не могла сделать из Амедео труса, который вернулся бы, чтобы заколоть лежащего на земле врага!

— В таком случае?..

— В таком случае, Рицотто, мой славный толстяк, убийца кто-то другой, и именно тебе надлежит его отыскать!

— А что я должен сделать с Амедео?

— Он снова, как ни в чем не бывало, займется своими обязанностями и будет помогать тебе вести расследование.

— Нет, падре, это невозможно. Все Фолиньяцаро уже в курсе, а кроме того, мэтр Агостини рассматривает смерть своего клерка как личное оскорбление. Он не допустит, чтобы Амедео оставался на свободе.

— В свое время я займусь доном Изидоро, но ты, пожалуй, прав. Предоставь кому-нибудь другому искать убийцу.

— Этот другой будет обязательно из Милана, падре.

— Вероятно.

— Ему не придется искать больше часа, чтобы арестовать Амедео.

— Есть такая возможность.

— И на этом он закончит расследование.

— Это менее вероятно.

— И прикажет мне переслать обвиняемого в Милан.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что у меня есть план… план, который я уточню, пока ты будешь связываться с Миланом. К тому времени, когда миланец явится сюда, мы будем готовы его принять. Тимолеоне, возвращаю тебе мое уважение. Сейчас я пришлю обратно твоего капрала.

Последовавшее за этим утро было очень беспокойным. Началось с того, что Иларио Бузанела чуть не упал от удивления, когда, придя в участок, столкнулся со своим капралом, который дружелюбно его приветствовал, как будто ночной сцены и не бывало. Ничего не понимая, карабинер бросился к начальнику, который, вновь обретя аппетит, наслаждался яичницей с луком и едва не подавился при шумном и непочтительном вторжении своего подчиненного. Он поперхнулся, закашлялся, побагровел и, как только к нему вернулось дыхание, зарычал на злосчастного Бузанелу:

— Иларио! Что с тобой? Что ты себе позволяешь?

— Шеф!.. Он… он там!

— Кто?

— Капрал… Россатти…

— А где он должен, по-твоему, быть?

Бузанела открыл рот раз, другой, потом закрыл его и в полном смятении вернулся в дежурную часть заполнять поджидавшие его официальные бумаги. Положение становилось для него слишком сложным, и он предпочел выбросить этот вопрос из головы.

* * *

Когда мэтр Агостини узнал от торжествующей Аньезе, что Амедео вернулся к исполнению своих обязанностей, как будто ничего не случилось, он сперва ей не поверил и послал жену разузнать, что происходит, Донна Дезидерата, не менее сияющая, чем дочь, подтвердила слова последней. Возмущенный дон Изидоро надел шляпу, взял свою трость и пошел к начальнику карабинеров требовать объяснений.

* * *

В это время дон Адальберто выходил из дома сыровара Замарано. Неделю назад тот отпраздновал помолвку своей дочери Сабины с каменщиком Зефферино Гаспарини.

Подготовленный священником, Тимолеоне очень плохо отреагировал на выговор нотариуса. Считает ли тот себя вправе, спросил он, давать советы и даже указания начальнику карабинеров? Мэтр Агостини, уже раздраженный поведением жены и дочери, ответил ему в том же тоне: каждый порядочный человек, по его мнению, должен по мере сил помогать бездарному чиновнику выполнять свои обязанности. Встав с места, Тимолеоне осведомился со спокойной величавостью: