Алиби

– Как она и обещала.

– Она сказала, что ее устраивает только самое лучшее. Очевидно, она считает тебя работником второго сорта.

– Дело не в этом. Вернее – не только в этом. Дэви в любом случае предпочла бы, чтобы ее интересы представлял мужчина, а не другая женщина, каким бы блестящим юристом она ни была.

– Возможно, ты права. Дэви, несомненно, будет гораздо проще управлять мужчиной, а не женщиной. Кроме того, семьи ее и Кросса когда-то были очень дружны.

– Значит, важнее, не что ты знаешь, а кого ты знаешь. – Стефи немного подумала, потом встала с кресла и закинула на плечо ремень своей увесистой сумки. – Что ж, если все это меня больше не касается, я, пожалуй, пойду.

– Погоди! – Смайлоу нетерпеливо махнул рукой, приглашая ее снова сесть. – Мейсон бросил тебе косточку. Не забудь удивиться, когда он официально известит тебя обо всем завтра утром.

– Какую кость? – с подозрением осведомилась Стефи.

– Ты будешь помогать Хэммонду.

– Это логично. – Стефи сбросила с плеча сумку и села. – Одна голова хорошо, а две лучше, особенно в таком сложном деле. Ты только это хотел мне сказать? – спросила она, перехватив взгляд Смайлоу.

– Нет. По-видимому, твоя основная обязанность будет состоять в том, чтобы служить своего рода барьером между мной и Хэммондом и смягчать разного рода трения. Если тебе это не удастся, ты по крайней мере можешь попытаться предотвратить кровопролитие. Во всяком случае, Мейсон на это рассчитывает.

Стефи нахмурилась.

– Это его собственные слова?

– Я, конечно, передаю только общий смысл, поскольку Мейсон говорил не со мной, а с начальником полиции, но суть от этого не меняется. Впрочем, можешь не беспокоиться: до кровопролития дело вряд ли дойдет.

– Я в этом не уверена. Слишком часто вы оба были на грани того, чтобы вцепиться друг другу в глотку. Кстати, какая кошка между вами пробежала?

– Никакая. Просто мы терпеть друг друга не можем.

– И все-таки? В чем причина столь горячей «любви» между вами?

– Это долгая история.

Стефи разочарованно вздохнула. На самом деле ей давно хотелось узнать причины их вражды. Разумеется, Хэммонд и Смайлоу были совершенно разными людьми. Холодность и замкнутость последнего отталкивали от него людей, и Стефи порой казалось, что именно этого он и добивался. Хэммонд, напротив, был обаятелен и открыт. Правда, близкую дружбу с ним было непросто заслужить, но сделаться его приятелем не составляло особого труда. Смайлоу тщательно следил за собой и был привередлив до брезгливости; обаяние же Хэммонда было врожденным и естественным. Оба закончили колледж с отличием, но если отношение сокурсников к Смайлоу всегда было ревниво-завистливым, то Хэммонда все любили и единодушно считали признанным лидером. И тот и другой относились к себе с требовательностью и стремились добиться своего во что бы то ни стало, но если к Хэммонду успех приходил легко, то Смайлоу приходилось немало потрудиться, чтобы достичь цели.

Себя Стефи всегда считала больше похожей на Смайлоу. Она понимала и разделяла его ревность к Хэммонду, не в последнюю очередь подпитывавшуюся легкомысленным отношением последнего к собственным преимуществам. Хэммонд никогда или почти никогда не злоупотреблял ими, больше того – откровенно подтрунивал над ними. Так он не пользовался средствами из своего наследственного фонда и жил на то, что зарабатывал. Его коттедж был отнюдь не дешевым, но на самом деле Хэммонд мог позволить себе гораздо более комфортабельное и дорогое жилище. Единственной роскошью, которую он имел в своем распоряжении, были яхта и загородный дом, однако он никогда не хвастался ни тем, ни другим.

О, насколько легче было бы питать к нему неприязнь, если бы он кичился своими талантами и своим богатством!

Вот почему знать причины столь сильной антипатии между Хэммондом и Смайлоу было не только интересно, но и полезно. Они оба представляли один и тот же Закон и часто работали ради одной и той же цели, и все же сходства между ними было гораздо меньше, чем можно было ожидать.

– Должно быть, это очень нелегко… – промолвил Смайлоу, прерывая цепь ее размышлений.

– Что именно? – удивилась Стефи.

– Постоянно соперничать с Хэммондом на профессиональном поприще и одновременно спать с ним. Или борьба за кресло Мейсона придает вашей интрижке особую остроту?

Слова Смайлоу застали Стефи врасплох, и она уставилась на детектива в немом изумлении.

– Ты хочешь спросить, как я узнал? – Смайлоу улыбнулся такой ледяной улыбкой, что ее обдало холодом. – Метод исключения, моя дорогая Стефи. Хэммонд – единственный мужчина в прокуратуре, который еще ни разу не похвастался, что сумел забраться к тебе в трусики. Я сложил два и два и получил ответ на интересующий меня вопрос. И, судя по твоему вытянувшемуся лицу, я попал в «яблочко».

Его самодовольство было поистине непереносимо, но Стефи не собиралась доставлять ему удовольствие и показывать, насколько она разозлилась и расстроилась. Вместо этого она постаралась сохранить непроницаемое выражение лица.

– Почему тебя так интересует моя личная жизнь, Смайлоу? – спросила она спокойно. – Ты что, ревнуешь? Он едва не расхохотался ей в лицо.

– Не льсти себе, Стефи.

– Пошел к черту!

– Дедукция – это мой хлеб, – продолжил он, нимало не смутившись. – И надо сказать, что, осваивая метод мистера Шерлока Холмса, я достиг заметных успехов.

– И что ты собираешься делать с этой ценной информацией дальше?

– Ничего, – ответил он, небрежно пожимая плечами. – Просто меня забавляет, что наш «золотой мальчик» не выдержал и нарушил профессиональную этику. Значит ли это, что его блестящие доспехи начинают понемногу покрываться ржавчиной?

– Ну, за то, что спишь с коллегой по работе, у нас пока не вешают, – заметила Стефи. – Но по рукам дать могут.

– Верно. Но для Хэммонда Кросса это почти смертный грех. Иначе зачем делать из этого тайну?

– Можешь успокоиться, Смайлоу, тайны больше не существует – мы расстались. Честное слово, – добавила она, перехватив его недоверчивый взгляд.

– И как давно?

Она посмотрела на часы.

– Уже два часа и двадцать минут.

– В самом деле? А когда это произошло – до того, как Мейсон поручил ему дело Петтиджона, или после?

– Одно никак не связано с другим, – парировала она. Уголок его тонких губ чуть дрогнул, но Стефи так и не поняла, была ли это улыбка или нечто другое.

– Ты в этом уверена?

– Абсолютно. Если тебя интересуют подробности, я могу добавить только, что это Хэммонд бросил меня.

– Почему?

– Он много чего говорил, но в принципе это все то же старое доброе «мы слишком разные люди», что в переводе на нормальный человеческий язык означает «ты мне надоела, мне хочется попробовать что-нибудь новенькое».

– Гм-м… И ты знаешь, кого он собирается попробовать?

– Пока нет, хотя женщины обычно прекрасно чувствуют такие вещи.

– Мужчины иногда тоже.