Алиса & Каледин

Киллер снова выстрелил, взяв человека на поляне на мушку, и с удовольствием заметил – он промахнулся лишь на сантиметр. Через пару секунд он закончит с этим делом. Подумать только – стоять на поляне голышом при свете Луны, раскинув руки крестом… в двадцатиградусный мороз… да эта тварь совсем на голову больная. А он… да он, черт возьми, настоящий Шерлок Холмс. Выследил сволочугу. Кстати, это было не так уж и трудно, как представлялось на первый взгляд в беседе с доном Биггановым. Холодно мыслящий Сидоренко сообразил: убийца неспроста отлично осведомлен о повадках звезд, стиле поведения, точном времени выступлений в клубах – он один из них, человек из их круга. Но, размышляя на эту тему, Сидоренко не желал признаваться самому себе – он вышел на след Потрошителя волей счастливого случая. Но какое это теперь имеет значение? Он вновь подтвердил перед работодателями свой мегапрофессионализм. Полиция и жандармы сбились с ног в поисках Потрошителя, а он вот, в одиночку, взял и нашел. Другой вопрос – зачем Потрошитель этим занимался? Впрочем, и без того ясно: существо элементарно рехнулось, нормальные люди не мажутся с ног до головы кровищей и не бегут в лес.

Он плавно нажал на спуск, но опять промахнулся – цель перекатилась в сторону, однако пуля все-таки чиркнула по обнаженному телу. Может, следует просто подойти поближе и пристрелить в упор? Нет, пожалуй, не стоит рисковать. Серийные убийцы редко являются профессионалами восточных единоборств, но от отчаяния любой человек способен на чудеса. Однажды ему пришлось видеть, как раненый мафиози зубами перегрыз врагу глотку. Ничего, еще пара пуль, и все будет кончено – он уже пристрелялся…

Свет вокруг внезапно померк, вызвав у Сидоренко приступ необъяснимой паники. Вскинув «парабеллум», он трижды выстрелил наугад в темноту, стараясь целиться в возможные точки отступления противника. Что происходит, черт возьми, что?! Он посмотрел вверх, и его затрясло от злобы: вот в чем дело – Луну полностью закрыло небольшой тучей, которую пригнал ветер. Палец нервно плясал на курке – раздались еще два выстрела, в третий раз «парабеллум» клацнул всухую: кончились патроны. Выхватив из кармана запасную обойму, Сидоренко вставил ее в рукоять оружия, оттянув затвор, дослал пулю в ствол. Поляну снова накрыл лунный свет, но посреди покрытого снегом пространства уже никого не было… Жертве понадобился десяток секунд, чтобы исчезнуть, прихватив с собой все вещи: нож, дождевик из целлофана, свою одежду и сумку, – с такой скоростью только в армии собираются. На снегу виднелись отчетливые следы крови, однако Сидоренко не мог определить, чья именно это кровь – Смелковой или самого Потрошителя, задетого пулей из «парабеллума». Он присел на одно колено, судорожно зажав в руке пистолет… Ну и куда же делась эта сволочь?

Шарахнул порыв ветра, с веток посыпались снежные хлопья, Луну снова заслонило облаком. Все дальнейшее происходило очень быстро. В кромешной тьме на Сидоренко обрушилось сверху что-то тяжелое, сбило с ног и придавило к земле, «парабеллум» вылетел из руки, зарывшись в снег. В нос ударил запах крови, смешанной с итальянским одеколоном. Отработанным движением ударив нападавшего коленом в позвоночник, киллер сбросил его с себя, повернулся на живот, схватив оружие, обняв пальцем курок, он почувствовал страшный удар в область левого бока. Крякнув, Сидоренко выстрелил назад через плечо не глядя – хватка ослабла. Повернувшись, он никого не увидел, нападавший опять исчез. Рот быстро заполняла теплая соленая жидкость, выплеснувшись из губ, она полилась на куртку от Армани. В горячке не чувствуя боли, киллер вскочил на ноги и побежал, не разбирая дороги, хрипя и захлебываясь кровью. Он не знал, насколько тяжела нанесенная ему рана, но чувствовал – надо спасать свою жизнь. На бегу Сидоренко ругал себя последними словами. Он позволил себя обвести вокруг пальца, клюнул на ангельскую внешность и молодость Потрошителя… на деле же оказалось, что это с виду безобидное создание куда больше его смыслит в том, как следует профессионально убивать.

Если бы Сидоренко оглянулся, то увидел бы: за ним никто не гонится. Но, разумеется, он не оглянулся.

Подобрав живот, я втиснулся в тесные джинсы (специально подбираю на размер меньше), натянул свитер, надел куртку, свернув уже ненужный целлофановый дождевик: не ехать же через весь город в голом виде. Дома вещи придется сжечь – они перемазаны в бальзаме. Левое плечо жгло и саднило – вероятно, пуля сорвала кожу. Преследовать неизвестного киллера у меня не было времени, и так ужасно опаздываю: требуется срочно завезти артефакты домой и ехать на работу. Нет-нет, я вовсе не подвержен легкомыслию, ведь я точно рассчитал удар – скоро незнакомец потеряет силы и истечет кровью: на такую рану жгут не наложить. Ближе к ночи я вернусь. Отыщу труп по кровавым следам, проверю его карманы и попытаюсь выяснить, зачем он хотел меня убить. Выяснять это сейчас не надо: нож не аргумент против пистолета, а раненое животное опасно в предсмертной злобе. Главное – он скоро умрет, а остальное уже неважно. Так, в какой стороне моя машина? До нее еще минут двадцать идти.

Зажимая рану, Сидоренко привалился спиной к стволу обледеневшей сосны. Кровь выхлестывала толчками, со свистом выходил воздух – похоже, ему насквозь пробили легкое точным, хирургическим ударом. Ему было ужасно холодно, окровавленные зубы стучали: он отлично понимал, что это вовсе не из-за мороза. Он умирает – ему осталось жить минут пять, после чего он скончается от потери крови. Предприняв серьезное усилие, киллер немеющими пальцами вытащил из кармана сотовый телефон. «Нет сети», – прочитал Сидоренко на дисплее и с ненавистью харкнул в динамик мобильника кровью. Блядь. А как же его деньги в банке Каймановых островов, квартира в Париже, куда он собирался умотать после выхода на «пенсию»? И Тимотэ… самое грустное, сволочь Тимотэ его переживет…

Эта мысль придала Сидоренко сил. Суча ногами, он приподнялся повыше. Включив цифровую камеру на телефоне и направив ее на себя, он стал говорить в нее – так быстро, насколько мог. Вокруг одинокой фигуры у заиндевевшего соснового ствола все шире разливалось красное пятно. Сказав то, что хотел, киллер зажал телефон в левой руке. Правой он вставил в рот глушитель «парабеллума», почувствовав немеющим языком вкус пороха.

Выстрел даже не спугнул птиц. Он был тихим, словно сломали ветку.

Глава тринадцатая Трехрублевка

(23 февраля, четверг, утро)

Страшная новость о жестокой расправе «нового Потрошителя» над светской писательницей Смелковой привела в шок всю трехрублевскую гламурную общественность. Реакция, как и после смерти балерины Кшесинской, была разной. Одни, обливаясь слезами, начали паковать чемоданы и заказывать авиабилеты на Кипр. Другие бросились в оружейные магазины, скупая все стволы подряд, от винчестеров до револьверов «бульдог» – главное, чтобы те были помощнее и поубойнее. Третьи (в основном представители писательского бомонда) решили срочно собраться и обсудить, чем они могут помочь полиции. Сбор был назначен в гостином зале дворцового комплекса авторши дамских детективов, миллионерши Виктории Невцовой. По тиражам Невцова считалась номером один в империи – она писала по два детектива в день. Не проходило и недели, как в одном из книжных магазинов под тяжестью ее книг падал шкаф (а то и рушился сам магазин). Плодовитее ее была только американская писательница Джеки Коллинз, штамповавшая три книги ежедневно. Впрочем, Невцова небезосновательно подозревала конкурентку в эксплуатации ghost writers, то бишь банальных «литературных негров». Однако потрясение от убийства Смелковой было столь велико, что Невцова отложила написание очередной пары бестселлеров ради важного консилиума с коллегами. Уже к девяти утра к даче Невцовой, выполненной в виде трех египетских пирамид в натуральную величину, начали пачками съезжаться черные джипы. Невцова самолично (она не признавала горничных) разнесла приглашенным чашки с утренним чаем – они мрачно помешивали его серебряными ложечками, на посеревших лицах лежала печать беспокойства. Два карликовых бегемота Невцовой откровенно ластились к гостям, но те в своем горе не могли даже на секунду отвлечься и приласкать симпатичных животных. Тягостное молчание прервал один из самых маститых авторов Трехрублевки – король ретротриллеров времен Киевской Руси и одновременно профессиональный переводчик с китайского языка Морис Хунхуз. По его бестселлерам были сняты три отечественных блокбастера: «Азраил», «Индийская защита» и «Княжий дружинник». Злые языки говорили – Хунхуз может выпустить книгу с пустыми страницами, и все равно найдутся сто тысяч человек, которые будут рвать ее из рук.

– Налицо классическое преступление, господа, – сказал Хунхуз, как бы невзначай отпихивая тершегося о штанину бегемота. – Стиль завязки детективного сюжета всем знаком, и нам как специалистам в этом жанре предстоит предугадать дальнейшие ходы убийцы и обрисовать его внешность, сообщив это полиции его величества, мы сможем обезопасить себя в наших жилищах. Лично я с высоты миллионных тиражей полагаю – преступление может раскрыть скромный чиновник по особым поручениям: все начальники либо дураки, либо сами причастны к планированию убийств.

– Не соглашусь, Морис, – прервала его Невцова, подхватывая на руки отвергнутого бегемота. – Убийства в состоянии раскрыть ТОЛЬКО женщина, так как именно она замечает вещи, незаметные мужскому глазу. По пути она, конечно, опрокинет на себя кипящий чайник и сядет жопой в торт, над чем все очень-очень будут смеяться, но в итоге замочит весь криминал. Самые лучшие следователи – это непрофессионалы, господа. Жандармы способны лишь щеки надувать. Пустите туда домохозяйку, и она мигом все распутает.

Гости позволили себе улыбнуться, пускай и довольно скептически.

– Ничего подобного, – затравленно озирая гостиную, стены которой в деталях отображали похороны бога Озириса, сообщил Михаил Злоглазов, автор хитового антидворянского романа «Лох-Несс» о гламурных и понтоватых лохах, работающих водолазами на дне таинственного шотландского озера. Злоглазов происходил из успешных купцов, поставлявших с астраханского рынка оптовые партии осетрины. Год назад его приятель, известный плейбой барон фон Блюмберг, поспорил, что раскрутит на медийном рынке даже оберточную бумагу. Злоглазов так и сделал – накатал «Лох-Несс» на оберточной бумаге всего за неделю: книга с тучей ошибок (слово «говно» там было написано через «а») мгновенно стала суперхитом. Сумбурность и ошибки ловкий фон Блюмберг превратил в достоинство автора: мол, это и славно – парень пишет, можно сказать, «от сохи». После этого Злоглазов написал еще три романа и заделался мегаписателем, окончательно забыв про осетрину. Любые наезды критиков на книгу Злоглазов объяснял просто – они сами лохи и страшно ему завидуют, а дворян на дух не принимал, называя их «сыклом». Дворяне в ответ обижались и в онлайн-дневниках «Живого журнала» именовали Злоглазова «бычьем». На балах в Кремле фрейлины шептались: дескать, Злоглазов – спецпроект министерства двора, придуманный лучшими аналитическими умами империи для хитрой задачи: через бестселлеры популяризировать идею самодержавной монархии. Сам Злоглазов эту информацию не опровергал – не исключено даже, что он распускал подобные таинственные слухи лично, дабы увеличить персональную значимость.

– Все это похоже на информационный терроризм, – продолжал Злоглазов. – Вы смотрели фильм «Хвост виляет собакой»? Вот и тут, похоже, то же самое. Может, и убийств никаких нет, а все это организуют пиарщики в известных целях? Вы помните, как мочили помазанника Божьего на заре его карьеры?

Злоглазов с чувством перекрестился на написанный маслом величавый портрет государя с андреевской лентой через плечо, при золотых эполетах, совсем как в кабинете у продюсера Леопольда фон Брауна. С единственным отличием – корону на этой картине император держал в руке под локтем, как будто пришел к Невцовой в гости и искал место, где ее можно повесить на гвоздик. Остальные, глядя друг на друга, быстро сотворили крестное знамение, воздержался только слывший республиканцем Морис Хунхуз, он лишь сделал пальцами загадочные жесты, словно изображал кальмара.