Алиса

— Слышь ты, Дана Мадлен! Мать опека раком поставила! Над Тарасом в школе все стебутся! Тебя полиция ищет!

— Вот и спрячь меня, значит, хорошенько. Худеть я ни за что не буду. Купила продукты?

— Я не буду кормить запрещёнкой несовершеннолетнюю сестру! Сколько раз я должна это объяснить, чтобы до тебя дошло?!

— Это моё тело! Почему я не могу делать то, что мне хочется?! Мне уже шестнадцать! Это бредовые, тупорылые законы! С хера ли я должна давиться стандартными наборами?! Я офигела, когда попробовала нормальную еду. Это издевательство над детьми, а не законы!

— Всё, Варя, я звоню матери.

— Мама заставит меня вес сбрасывать! Вы мне жизнь испортите! Не смей! Слышишь! Я вскроюсь! Вот тебе крест!

— Да что за…

Алиса только глазами хлопала. Она не имела и малейшего представления о том, как тут может помочь её вмешательство.

— Пойдём, я тебе плечи разомну, — потянул её за локоть вечный жених Дима. — Это я посоветовал тебя привезти, думал, они уймутся. Осечка. Извини, что подставил. Она или орёт, или плачет. У меня тут уже крыша ехать начала.

— Майя, без твоих только фокусов, — быстро повернулась Марина и выразительно указала взглядом на Димку.

Алиса обречённо кивнула.

Пришлось провести в гостях всю ночь и большую часть следующего дня. Марина с завидной периодичностью вступала с сестрой в перепалки, из которых Варька выходила безоговорочным победителем, а Марину следовало успокаивать час-полтора.

Вечный жених Дима всё порывался убедить сдать Варвару матери.

— А если она и правда что-то себе сделает? — причитала Марина, сверкая опухшими глазищами. — Она же больная! Бо-льна-я!

— Ну так нам её полтора года прятать что ли? — не сдержался Дима. — Или ты думаешь, что в один прекрасный день она проснётся и тренировочной трусцой побежит признавать свои ошибки?

Лицо Марины сморщилось, из глаз брызнула новая порция слёз.

Алиса извинилась и спряталась в пищеблоке: выпить чаю и отдохнуть немного в сравнительной тишине (стены были тонкие, и завывания Майиной подружки слышались и на кухне).

Из этого дома скорби и ругани Алиса вырвалась только к вечеру, но к мегере не поехала. Завалилась в квартиру Майи и уснула, морально выпотрошенная.

Не то чтобы скандалистка и шантажистка Варя была ей симпатична, но в логике девочке не откажешь. Местные звёзды эстрады вбивали в голову стойкую ассоциацию между успехом и жировыми отложениями, а лишать детей вообще всяких вкусов до совершеннолетия Алиса и сама считала изуверством. Так какие претензии к ребёнку?

Но о своих соображениях она благоразумно помалкивала.

И надеялась, что Марине хватит ума и храбрости подключить к битве с сестрой их мать. Не то поедет мозгами точно, да и свадьба в конце лета опять не состоится…

Во вторник утром гостья из другого измерения забрала вещи из дома Маиной матушки и весь оставшийся день провела на кухне, готовя праздничный ужин к приезду Паши. Это было глупо, потому что ел он немного, а посидеть за столом было нельзя, да и стола как такового толком не имелось. Но она не могла остановиться, и в результате подготовила фуршет. Свои шедевры расставила на блюдах по шкафчикам кухни, а на «парту» водрузила разделочную доску с мраморными разводами — нашла такую в супермаркете и решила, что она похожа на тарелку. Потому набрала целых пять штук.

Ещё она расставила на своём шведском столе и «партах» свечи.

Получилось очень красиво и, очевидно, максимально необыкновенно для здешних реалий.

Только бы он не убежал в страхе или, чего доброго, отвращении. Но почему-то казалось, что именно Паша так не сделает. Вроде бы, она успела достаточно его узнать. Но всё-таки не могла не нервничать.

Алисе думалось, что без электрического света эта вакханалия не столь неприлична, как в его беспощадных лучах.

Наконец-то приехавший Паша выглядел ещё хуже, чем когда она в последний раз навещала его в воскресенье. Под глазами были уже не синяки, а настоящие впадины. К тому же начали лезть волосы: над правым виском образовалась заметная плешь.

— Похоже, пора бриться налысо, — нарочито шутливо отметил он, заметив, куда Алиса смотрит. — Пойдём на опережение.

— Я… тебе сюрприз подготовила, — часто моргая, сказала Алиса. — Вот, проходи. Сюрприз в пищеблоке. Я подожду тебя.

Паша снял обувь и смерил её задумчивым взглядом.

— Пока отец был жив, они с матерью всегда принимали пищу вместе, — осторожно сказал он. — Можешь посидеть со мной?

— Конечно, — просияла Алиса. — С удовольствием!

Фуршет произвёл настоящий фурор.

— Я даже представить себе никогда не мог чего-то подобного, — оправившись от первого шока, лишившего его дара речи, взялся бубнить Павел, застывший на пороге кухни. Алиса выключила в коридоре лампочки, чтобы свечи смотрелись эффектнее. — Ну-ка признавайся: я уже умер и попал в рай? — уточнил он, поворачивая к ней голову.

— Не шути так, пожалуйста, — дрогнувшим голосом попросила Алиса. У неё всё сжималось внутри от подобных слов. Мысли о Пашиной болезни вонзали в грудь кинжалы. — Рай лет через семьдесят, — сглотнув, объявила она, пытаясь разрядить обстановку. — В плохом случае шестьдесят. Договорились?

— Ну, если ты настаиваешь…

В пищеблоке было душновато, и это немного портило атмосферу. А ей очень хотелось, чтобы первый общий ужин прошёл на все сто. Алиса не удержалась, и подглядывала, как он кладёт на доску-тарелку кусочки кушаний пищевой рукавицей, стараясь не нарушать сервировку: еда была украшена зеленью, каплями соусов и фигурками из овощей, тщательно составленными по памяти: в здешнем интернете найти инструкции не получилось. Сама повариха была сыта: успела не раз всё попробовать в процессе подготовки.

Когда он наконец присел, и их затылки соприкоснулись над спинками «парт», Алиса поняла, что от этого у неё всё трепещет внутри. А забытый звук чужого жевания казался сейчас таким пронзительно-интимным и даже будто бы действительно немного непристойным.

— Майя… Это потрясающе… вкусно… — проговорил он наконец. — Сказочно.

— Знаешь… — почти шепотом ответила она, глядя, как дрожит на кафельной поверхности отблеск огонька свечи. — Мать хотела назвать меня Алисой, она недавно мне рассказала. Мне кажется, это имя подходит мне больше.