Алька - любовь моя

– - Дева Мария, - ахнула про себя Алька.
– Она же защитные кольца установила, как когда-то тетя Сонечка ограждала её от болезней. Заговаривала. Откуда только Елена это знает. Кольца-то фамильные у Ирки и Жоры. Но ведь Елена - старшая дочь. Значит, знание перешло к ней. Я это подозревала. Трудно тебе будет, моя девочка, с твоим умением.

Перед Валентином, пристально глядевшим на Елену, неожиданно всплыл образ старой Анны, когда она выхаживала его после катастрофы на теплоходе, лечила от ночных кошмаров, пыталась облегчить страдания. Она также что-то шептала над ним.

– - Может, Анной назвать дочку?
– пронеслась в голове мысль.

И вдруг прозвучал, как наяву, голос приемного сына:

– - Как назовешь девочку, отец?

Ответом зазвучал в памяти голос мудрой Анны:

– - А дочь Зосей назови... Зосей назови...Зосей назови... Исполни мечту старой Анны. Жене передашь, что Анна выпросила всем прощение. За меня твоя жена страдала. Но она сильная, ты даже не знаешь, какая она сильная, если ты рядом. Вы будете счастливы.

– - Зося, - думал Валентин.
– Зося. У нас с Алиной по трое детей. Вот он недостающий третий круг. Орлова Софья появилась на свет. Третий наш ребенок. Мечта старой Анны.

Ирина, вымывшая руки, уже спешила к сестре:

– - Ну, дай мне, ну дай. Почему, Ленка, ты всегда первая? Эта сестра мне роднее. Я должна первая была взять её на руки.

Елена улыбнулась, нежно поцеловав в щечку уже засыпающего ребенка, передала его Ирине.

– - Ну вот, даже глазки не увидела, - расстроилась та.
– А мне надо обязательно рассказать о них одному хорошему человеку. Я обещала.

Девочка вдруг открыла, словно поняв, чего хочет Ирина, свои глаза.

– - Видела, видела, - восторженно зашептала Ирка.
– У неё будут глаза, как у бабы Иры. Они будут темно-коричневые, но в них уже есть золотая искорка. Такие были у твоей матери, Валентин. Завтра же схожу к твоим родителям и расскажу всё-всё.

– - Так их нет давно, - сказал Валентин.
– Кому рассказывать?

– - А я на кладбище схожу. Меня баба Ира и дед Сема услышат. Я им обещала, когда у них появится внучка, первой рассказать. И про себя расскажу, пусть знают, что у них давно уже была внучка. И про правнуков тоже надо сказать.... А еще я бабку Дашку обрадую... злыдню старую... навещу и её могилку...расскажу, что у мамы две дочери от Валентина.

– - Ира!
– укоризненно прервала Алина.
– Дарья и так знала, чья ты дочь. Помнишь, как она тебя называла?

– - Помню! Отродьем орловским. Но я думала, что это из-за Павла Ильича. Он же Орловский был.

– - Нет, из-за отца твоего, Орлова Влентина.

– - Но почему никому она не проболталась?

– - Дарья знала, где и что можно болтать. Боялась, что я уйду к Валентину, что счастлива буду. Да и твои родители знали правду, Валентин, - сказала Алина.
– По крайней мере, у Иры на спине родинки твои Ирина Прокопьевна и Семен Антонович видели. Только, не обижайся, их пьяную болтовню о том, что я родила от тебя, никто не слушал.

Валентин вопросительно смотрел на жену.

– - Ирка маленькая часто сбегала к твоим родителям...
– начала Алина.

– - Послушать, как их сын любил мою маму, - подхватила Ирина.
– Мне всегда это баба Ира рассказывала. А с дедом Семой мы играли в лошадок, я запрыгну на него, а он на спине меня возит... Они хорошие у тебя, Валентин, были, хоть и пили, меня любили, и Ленку тоже...

– - А помнишь, как ты лазила к ним за яблоками, воровала, - вспомнила Еленочка.
– У вас там, папа, необычная яблоня росла. На ней очень вкусные яблоки были. Я встану у забора, бабушка Ира обязательно заметит меня, спросит: "Яблочко хочешь?" Я кивну головой, она принесет, даст мне и скажет: "Ешь, мой кроткий ангелочек, ешь моя внученька". Она и меня внучкой звала. А Ирка не дожидалась, через забор пролезет, сама к яблоне бегом...

– - Точно, - подтвердила Алина.
– В дыру в заборе Ирка пролезет, в ту самую, что ты лазил, наберет яблок в подол платья или футболку и назад бегом. И обязательно тайком. Словно ей запрещали. А Ирина Прокопьевна с Семеном Антоновичем смотрят и смеются. Я как-то решила отучить Ирину от этого. Пошла за ней. Тоже в дырку пролезла. Ну и наткнулась на твоих родителей, Валь. Они с утра еще трезвые были, прячутся за крыльцом, за Иркой следят, хохочут потихоньку. Я пришла с хворостиной, уже хотела позвать и отругать Ирину, а Семен Антонович говорит:

– - Не надо, Аль, не ругайся, пусть лазает девчонка за яблоками. Она нам не чужая, внучка нам все-таки.

Я не стала ничего отвечать. А Ирина Прокопьевна говорит:

– - Вот-вот, Алька, молчи лучше. Думаешь умнее всех? Родила и никому не говоришь правды. Видела я родинки у Иры на спине. Валькина она дочка. От Вальки ты её родила. И скрываешь. Погоди, приедет сын, я ему все расскажу. Он тебя, дуру, живо от мужа уведет! А то маетесь оба. По кустам прячетесь, как молодые дураки. Я все вижу!

– - Но не успела она, Валь, рассказать тебе, умерли они в ту осень, прежде чем ты приехал, - грустно закончила свой рассказ Алина.- Так что знали они про Ирину.

– - Да, - протянул мужчина.
– Все знали, догадывались, я один ничего не знал.

– - А еще, пап, - вмешалась Ирина, явно вредничая, - мама им на водку давала денежки. Давала, давала! Иногда баба Ира просила у неё. Мама ругалась, совестила их, но деньги давала и еду носила... И бабушка Соня покушать им носила, да и водочки порой прихватывала....

Валентин вопросительно глянул на жену. Алька густо покраснела и опустила голову. Бывало такое. Выручила Елена:

– - А кто у Павла Ильича бутылку дорого марочного коньяка взял и потихоньку отнес бабе Ире?

– - Да я дурочка маленькая была, - засмеялась Ирина.
– У бабы Иры голова болела, я хотела к бабушке Соне за таблеткой сбегать, чтобы полечить бабу Иру. А она сказала: "Таблетка не поможет. Хорошо бы водочкой". Я спросила, а коньяком можно. Дед Сема сказал, что им даже лучше, голова сразу перестанет болеть. Вот я и отнесла. Дедуля наш, Павел Ильич, свой коньяк сердечными каплями называл.... Кстати, ты не помнишь, Лен, кто мне помог в этом? Меня тогда в кабинет дедушки не пускали, я камни его в очередной раз все переворочала и разбросала, а тебе можно было. Ты и сходила за коньячком. Помню, большая бутылка такая была, круглая. Я её под футболку спрятала и бегом. Никто не встретился.

Пришел черед Елены краснеть.

Девочкам было пора, дома ждали маленькие сыновья. Ирина, покачав сестренку, назвав её сотней ласкательных имен, тоже поцеловав, положила ребенка на руки отцу.

– - Дева Мария, какая она хорошенькая. Я тоже хочу такую. Береги свое чудо, Валентин!

Уже в дверях Ирина оглянулась и застыла. Её поразило невероятно нежное, умиленное выражение лица отца, склонившегося над малышкой. Молодая женщина остановилась. По щекам потекли слезы.

– - Знаешь, мать, я все же скажу, как же ты была неправа, скрывая, что я дочь Валентина. Скольких радостей ты его лишила, - она вернулась, обняла Валентина, прислонилась щекой к его плечу.
– Папка, миленький, родненький, прости меня, за все прости, - Ирина расплакалась окончательно: - И мать у меня дура, лишила тебя дочери, - всхлипывала она, - И я тоже дура была, когда обижалась. Я люблю тебя, папка, очень люблю. Я никогда не буду больше Валентином называть. И Жорке не дам. Ты - наш папка, папочка. Папка, ты самый хороший у нас. Я очень люблю тебя. Хочешь, я сменю даже отчество. А что, я буду Ириной Валентиновной и сестренка будет... Как вы её назовете? Мам, ну что ты молчишь? Имя пора придумать.