Алкоголик в семье, или Преодоление созависимости

Отрицание

Первая стадия — отрицание. Это состояние шока, затуманивания сознания, паники и общего отказа принимать или признавать реальность. Мы делаем все, готовы на любые действия, чтобы вернуть ситуацию назад, на прежнее место или притворяемся, что ничего не случилось. В этой стадии очень много тревоги и страха. Типичные реакции отрицания: отказ верить реальности («Нет, этого не может быть!»); отрицание или минимизация важности утраты («Это не такое уж большое дело»); отрицание любых чувств, связанных с утратой («А мне наплевать»); или психическое избегание (сон, навязчивости, компульсивное поведение, стремление быть постоянно занятым какой-то деятельностью). Мы можем почувствовать себя несколько отстраненными от самих себя, наши эмоциональные реакции могут быть тусклыми, уплощенными, как будто у нас и нет эмоций, либо неуместными (смех, когда мы должны бы плакать; плач, когда мы должны были бы чувствовать себя счастливыми).

Я убеждена, что большинство наших созависимых действий мы совершаем в этой стадии — это навязчивые мысли и действия, контролирующие поведение, вытеснение чувств. Я даже думаю, что большинство тех наших чувств, когда нам кажется, что мы «сходим с ума», связаны с этим состоянием. Мы чувствуем себя ненормальными, потому что мы обманываем себя. Мы чувствуем себя ненормальными, потому что нам верится, что и другие люди врут. Ничто не помогает нам так быстро почувствовать, что ты ненормальная или сходишь с ума, как те случаи, когда тебе врут. Если мы верим в ложь, то

это разрушает саму суть нашего существования. Глубинная, инстинктивная часть нашего «я» знает правду, но мы отбрасываем в сторону ту часть и говорим ей: «Ты ошибаешься. Заткнись». Как считает консультант Скотт Иглстоун, что в нас самих что-то не так, что-то фундаментально нарушилось, из-за чего мы стали подозрительными, и тогда мы делаем ложное заключение, что мы сами и наше глубинное, интуитивное «я» не заслуживают доверия.

Мы отрицаем что-либо не потому, что мы глупы, упрямы или дефицитарны в каком-либо смысле. Мы и обманываем себя не сознательно. «Отрицание — это не ложь, — объяснял Ноэль Ларсен, лицензированный консультант-психолог. — Это — непозволение себе знать, что происходит в действительности». Отрицание — это пугало жизни. Это похоже на состояние сна. Мы не осознаем своих действий до тех пор, пока мы не сделали что-то. Мы на каком-то уровне действительно верим в ту ложь, которую мы говорим самим себе. Для этого тоже есть своя причина

«Во времена большого стресса мы эмоционально зашториваем наше осознание, иногда мы делаем это интеллектуально, а иногда и физически, — объясняла Клаудиа Л.Дживетт в своей работе «Как помочь детям перенести разлуку и утраты». Встроенный механизм работает на отсеивание разрушающей информации и на то, чтобы уберечь нас от состояния перегрузки. Психологи говорят нам, что сознательная или бессознательная защита, которую все мы используем для того, чтобы избежать тревоги или преуменьшить либо предупредить ее, когда нам что-то угрожает, — продолжала Дживетт. — Мы используем эту защиту для того, чтобы не допускать осознания тех вещей, которые слишком расстраивают нас, когда мы их знаем». Отрицание — это амортизатор шока для души. Это инстинктивная и естественная реакция на боль, утрату или изменение. Отрицание защищает нас. Оно отражает жизненные бури до тех пор, пока мы соберем все свои ресурсы для того, чтобы справиться с теми бурями.

Гнев

Когда мы перестаем отрицать нашу утрату, мы продвигаемся к следующей стадии: гневу. Наш гнев может быть разумным или неразумным. Нас иногда можно оправдать за выражение нашей ярости, иногда же мы можем выплеснуть свое неистовство на кого-нибудь или на что-нибудь совершенно иррационально. Мы можем обвинять себя, Бога и любого человека из нашего окружения за то, что мы потеряли. В зависимости от характера утраты мы можем быть немножко раздраженными, несколько рассерженными, откровенно яростными либо мы можем быть схвачены в тиски потрясающего душу негодования.

Вот почему попытки помочь кому-либо, указание на свет в конце туннеля, конфронтация с серьезной проблемой не поворачивает дело в ожидаемую сторону. Если мы отрицаем ситуацию, мы не будем двигаться в направлении принятия реальности — мы будем двигаться в сторону гнева. Вот почему также нам необходимо быть осторожными с большими конфронтациями.

«Стремление помогать людям тем, чтобы «ставить их на ноги», срывать с них маски, принуждать их посмотреть вытесненной правде в глаза — очень опасное и разрушающее занятие, — писал Джон Пауэл в книге «Почему я боюсь сказать тебе, кто я есть?» — Он не может жить с определенной частью реальности. Так или иначе, он держит свои психологические кусочки интактными, используя некоторые формы самообмана… Если психологические кусочки остаются несклеенными, кто соберет их и снова сделает бедняжку Гампти-Дампти человеческим существом?».

Я была свидетелем пугающих и насильственных действий, когда люди наконец-то сталкивались лицом к лицу с длительно отрицавшейся правдой. Если мы планируем интервенцию, нам необходимо поискать профессиональную помощь.

«Торги»

После того как мы успокоились, мы пытаемся заключить торговую сделку с жизнью, с собой, с другим человеком или с Богом. Если мы поступаем так-то и так-то или кто-то еще делает то или это, тогда мы не будем вынуждены страдать из-за утраты. Мы не пытаемся отодвинуть неизбежное; мы пытаемся предотвратить его. Иногда вопросы, из-за которых мы торгуемся, являются разумными, и наши усилия будут продуктивными: «Если мой супруг и я пойдем к консультанту, тогда нам не придется терять наши взаимоотношения». Иногда же наши торги являются абсурдными: «Я привыкла думать, что если я буду содержать дом в еще большей чистоте или если я вымою достаточно хорошо на сей раз холодильник, то мой муж больше не будет пить», — вспоминает жена алкоголика.

Депрессия

Когда мы видим, что наша торговая сделка не получилась, когда мы в конце концов стали истощенными нашей борьбой за то, чтобы укрыться от реальности, и когда мы решили признать, что жизнь крепко нас побила, нам становится грустно, а иногда мы впадаем в ужасную депрессию. Это суть печали: траур во всей его полноте. Это то, чего мы пытались избежать любой ценой. Настало время плакать, и это больно. Эта стадия процесса начинается, когда мы смиренно сдаемся, говорит Эстер Олсон, семейный консультант, которая работает с ситуациями печали или, как она это называет, «процессом прощения». Это пройдет, говорит она, только тогда, когда процесс выработается и завершится.

Принятие

После того как мы уже закрывали глаза на действительность, проявляли строптивость, пронзительно кричали, вели переговоры, напоминавшие торги, и, наконец, испытали боль, мы приходим к состоянию принятия.

«Это не покорная «уступка» с чувством безнадежности, это не такое чувство, которое заключено во фразах «а что толку?» или «я просто не могу уже больше бороться», хотя и такие утверждения мы слышим, — писала Элизабет Кублер-Росс. — Все это также указывает на начало конца борьбы, но это еще не знаки принятия. Принятие не следует путать со счастливой стадией. Это также пустота чувств. Это такое состояние, как будто боль уже ушла, борьба закончилась…».

Мы примиряемся с тем, что есть. Мы свободны остановиться, свободны продолжать; свободны принять любое решение, какое нам необходимо принять. Мы свободны! Мы приняли нашу утрату, неважно какая она — маленькая или значительная. Она стала приемлемой частью наших настоящих обстоятельств. Мы чувствуем себя удобно с ней и нашей жизнью. Мы приспособились и реорганизовались. Более того, мы чувствуем себя удобно в наших настоящих обстоятельствах и не испытываем внутреннего дискомфорта. Нам не только удобно в теперешних обстоятельствах и при тех переменах, которые мы вынесли, но мы верим, что в некотором роде мы приобрели что-то хорошее, извлекли пользу из нашей утраты или перемены, даже если мы не можем полностью понять как и почему. У нас появилась вера, что все хорошо и что мы духовно выросли благодаря нашему опыту. Мы глубоко убеждены, что наши нынешние обстоятельства — каждая их деталь — это в точности то, что и должно быть в настоящий момент. Несмотря на наши страхи, чувства и замешательство, мы понимаем, что все идет хорошо, даже если нам недостает глубокого понимания (инсайта). Мы принимаем то, что есть. Мы успокаиваемся. Мы прекращаем беготню, увертки, оставляем контролирующее поведение и игру в прятки. И мы знаем, что только начиная с этого момента мы можем идти вперед.

Вот таким путем люди принимают ситуации. Несмотря на то что это называется процессом прохождения печали, консультант Эстер Олсон называет это процессом прощения, исцеляющим процессом и «тем способом, каким Бог работает с нами».
– Это не очень комфортно. Это состояние неловкости и боли. Мы можем чувствовать, как будто мы рассыпаемся на кусочки. Когда процесс начинается, мы обычно чувствуем шок и панику. По мере прохождения через стадии мы часто чувствуем замешательство, ранимость, одиночество и изоляцию. Обычно присутствует чувство утраты контроля, равно как и надежда, часто нереалистичная. Возможно, мы будем в этом процессе сталкиваться с чем-то таким, что является фактом нашей жизни, но чего мы до сих пор не принимали. Созависимый человек или химически зависимый человек может находиться в одно и то же время во многих стадиях процесса изживания печали в связи с несколькими утратами. Отрицание, депрессия, «торги» и гнев могут все наброситься в одночасье. Мы можем даже не знать, что мы пытаемся принять. Мы можем даже не знать, что мы боремся за то, чтобы принять ситуацию. Мы можем просто чувствовать, как будто мы сошли с ума.